Reason

"Ад пуст" Свет софитов слепил так, что невозможно было увидеть огромный зрительский зал. Шум и музыка слились в единую какофонию. Всё происходило слишком быстро. Спасало только то, что все движения хореографии были настолько отточены, что тело двигалось автоматически, сохранив память после бесконечных репетиций. Даже строчки песен лились сами по себе. И Чан старался, очень старался сохранить невозмутимое выражение лица. Очень старался улыбаться камере и зрителям в зале, которых даже не видел. Очень старался не задыхаться от тяжёлой хореографии и неописуемой паники внутри. Его глаза внимательно следили за каждым участником, как и положено, но мозги отказывались работать правильно, и мысленно он всё ещё был там, в коридоре, где увидел искаженное в ужасе лицо Йеджи. Ему не показалось. Он т о ч н о знал, что она что-то хотела сказать про Джесс, которая не пришла к ним перед выходом, как обещала. Он совершенно точно знал, что с ней что-то произошло, и за всем этим стоит Совон. Но впереди ещё пятнадцать минут на сцене. И Чан молился каждую минуту, чтобы за это время ничего не случилось. Пятнадцать минут – этого достаточно, чтобы произошло что угодно. Но если вести обратный отчёт, то кажется, что это поможет времени течь быстрее. Не только песни. Будет ещё небольшая речь. Нужно будет что-то сказать залу, нужно проследить, чтобы все участники покинули сцену. И это просто ад, потому что Чан заставлял себя всё ещё быть собой, быть лидером группы, а не влюбленным человеком. Личный ад. Прежде чем Stray kids вышли на сцену, Джесс была вынуждена зайти в свою гримёрную. Она так не хотела этого делать, потому что боялась менеджера. Но оказавшись на месте, обнаружила, что она одна. Девушка окинула взглядом своё отражение и постаралась улыбнуться себе. Всё будет хорошо. Она не даст себя в обиду и не даст в обиду Чана. Всё обязательно будет хорошо. Джесс подошла к туалетному столику и взяла помаду, чтобы заново накрасить стершиеся от поцелуев губы. И пока она очерчивала контур губ, в отражении она увидела Совона, который смотрел на неё тяжёлым взглядом. Внутри всё болезненно сжалось от неожиданности и страха. Джесс обернулась и только успела еле слышно выдохнуть, заметив в руках мужчины её телефон. Тот самый, второй, который она от него скрывала всё это время. С помощью которого она поддерживала общение с Чаном. Совон смотрел на неё убийственным, но в то же время слишком спокойным взглядом. Лучше бы сразу убил. Потому что Джесс понимала, что грядёт что-то страшное. Мужчина прошёл к вешалке с верхней одеждой, взял куртку Джесс и бросил ей в ноги. – Одевайся. – Зачем? – девушка старалась держаться, хоть и дрожала всем телом. – Одевайся. Джесс медленно присела и подняла свою куртку, не спуская с него глаз. Её телефон в его руках был разблокирован, а на экране была открытка вкладка с сообщениями. Значит, прочитал. – У меня выступление скоро. – Уже нет. – В каком смысле? – Ты, жалкая истеричная дрянь, решила, что церемония награждения для тебя "это слишком", и ты собрала свои манатки и умчалась прочь отсюда, никого об этом не оповестив. Одевайся. Я больше повторять не буду. Девушка неуверенно натянула свою кожаную куртку, пытаясь лихорадочно сообразить, что делать дальше. – Зачем тебе это? – Затем, что я не позволю тебе уйти. Уйдёшь ты – уволят меня. – Знаешь, Каль... Мне насрать на твою судьбу, как и тебе на мою. Мне насрать на выступление, потому что, как ты уже понял, я собираюсь разорвать контракт. Мне жаль, что я не смогу уйти тихо, как собиралась, но я всё равно уйду. И ты ничего с этим не сделаешь. – Такая бесстрашная, а сама дрожишь как мелкая шавка. Я тебе давно говорил, что ты не соответствуешь тому образу, который сама создала. Ты трусливая, зависимая от других людей, бестолковая, выпивающая все соки паразитка. Вот кто ты. Жалкий червь, который живёт за счёт труда других. Твой уход не разрушит карьеру Бан Чана. Но разрушит мою жизнь. Клянусь, я никого и никогда так не презирал как тебя. Ты зависима от других, и делаешь других зависимыми от тебя. Ты сама себе придумала красивый план, где ты сбегаешь в другой мир, чтобы начать свою историю заново, чтобы наконец-то стать главным героем своего личного рассказа о своей жизни. Но ты всегда будешь собой, Джесс, – не смотря на ужасное содержание своих слов, Совон говорил тихо и ласково, с некой жалостью в глазах, – Куда бы ты не сбежала, ты всегда возьмёшь с собой себя и всё своё дерьмо в своей душе. Ты и там найдешь опытного и талантливого человека, который протянет тебе руку помощи. Ты и перед ним раздвинешь свои чудесные стройные ножки, ты и его имя будешь выкрикивать, пока позволишь иметь себя. Это твоя плата за человеческую доброту к тебе. Потому что ты вообще не представляешь, как правильно. Ты вообще не представляешь как любить, как стараться, как быть благодарной. Ты – самое красивое создание, которое я когда-либо видел, но вся твоя суть – гной и дерьмо. Джесс смотрела перед собой. Оглушенная правдой, которую она и так знала. Каль Совон был абсолютно прав. Это её портрет, её суть. Это она вся. Слеза скользнула по её щеке, и девушка спросила бесцветным голосом: – Что ты собираешься делать?.. – Мы уедем в Корею. Посидишь дома, а я пойду вымаливать прощения у агенства, сказав, что ты не выдержала всего и сбежала. – Нас обоих уволят. – Не уволят, Джесс. Потому что ты – дочка влиятельного человека, который в том числе помог тебе когда-то стать айдолом. Потому что я – родственник близкого друга Пак Джинена. Потому что скандал о сорванном тобой выступлении – тоже реклама, которая продаст внимание к тебе. Нас не уволят, девочка. Ничего не бойся. Я справлюсь. Я обязательно справлюсь, слышишь? Я защищу нас. Джесс всхлипнула и прикрыла лицо руками. Ровно эти же слова она слышала от Чана в день, когда она сказала, что любит его. Ад. Проклятый ад, в котором она горит уже давно, но рядом горят и те, за кого она цеплялась. – Тише, Джесс... Всё будет хорошо. Мы вместе с тобой до самого конца пройдём через это. Мужчина мягко обнял сотрясающуюся в рыданиях девушку, покачивая, чтобы та успокоилась. От него разило алкоголем. По нему не скажешь, что он пьян, но этот запах... А ещё он был так заботлив и нежен, только когда пил. А значит, что сейчас перед Джесс не просто пьяный человек, а чудовищный садист, который готовится переломать ей все кости, стоит ей сделать хоть что-то не так. Она знала, потому что так было первые полтора года её дебюта. – Если ты решишь сделать что-то неправильное, – мягко произнёс он, – Я продам твою переписку с Чаном, и ему придёт конец. Его группа развалится, потому что не отмоется от помоев, которые на него выльют. Я позабочусь об этом, не сомневайся. Джесс смотрела перед собой, прекратив плакать. По её щекам бежали немые слезы, а тело била крупная дрожь. И тогда менеджер пригладил её волосы и по отечески поцеловал её в висок. – Всё будет хорошо, любимая. Всё закончится, а мы останемся. Внутри что-то треснуло. Он сделает всё, что он ей сказал не зависимо от того, будет она его слушаться или нет. Ад пуст, потому что он здесь. Джесс подняла на него свои блестящие от слёз глаза. Как же она его ненавидела. Как же она ненавидела себя. Как же она ненавидела то, что он говорил так, как говорил с ней Чан. Джесс обхватила лицо Совона ладонями и впилась в его губы долгим глубоким поцелуем, заставив его задохнуться от неожиданности и внезапно ослепившей его страсти. Его руки блуждали по её телу, вспоминая всё, что он с ней когда-то делал, от чего она когда-то скулила и громко стонала. Внезапно Джесс вырвала свой телефон из рук Совона и запустила смартфон в зеркало, которое разбилось со страшным грохотом. Мужчина схватил девушку за волосы, но она с криком дернулась вперёд и ударила платформой туфли по уже разбитому экрану, окончательно выведя телефон из строя. – АХ ТЫ ТВАРЬ!!! – закричал Совон, ослепнув от ярости. Джесс даже не сразу почувствовала боль. Только ощутила, что мир перевернулся, а в глазах на несколько секунд потемнело. Затем она ощутила, что перестала дышать. Руки Совона сжались вокруг её шеи. Задушить. Пусть сдохнет. Пусть отправиться в ад. Туда, где ей место. Пусть наконец-то сдохнет, потому что она слишком себя любит, чтобы лишить себя жизни самостоятельно. Из её горла уже едва вырывались хрипы. Сколько бы она не царапала его руки, сколько ты не пыталась скинуть его с себя – всё было напрасно. Кислорода не хватало, он был слишком сильный, слишком тяжёлый, слишком в ярости и слишком пьяный. Её глаза уже ничего не видели, а в ушах стоял такой гул, что она уже совершенно ничего не слышала. Вдруг хватка на шее ослабла, и руки, душащие её исчезли. Кто-то сгреб её и стал хлопать по онемевшим щеках. Гул в ушах всё ещё стоял слишком сильный, но глаза смогли уловить силуэт черной тени, беспорядочно метающейся по комнате. А когда зрение вернулось, Джесс закричала, сорвав голос окончательно. Она хотела броситься вперёд, но ещё одна пара рук держала её, не давая вырваться. Чан бил лицо Совона, совершенно неосознанно. Очки мужчины треснули, стекла разбились, лицо превратилось в кровавое месиво, а Чан не мог перестать бить, потому что Совон смеялся, как только удары прекращались. Чанбин и Минхо навалились на Чана сверху, чтобы оттащить его от менеджера, но старший скинул обоих, ударив каждого по лицу. На помощь бросились Чонин и Хенджин, пока Феликс помогал Йеджи оттащить Джесс. Хан и Сынмин в ужасе смотрели на происходящее, стоя в дверях и ожидая охрану. – Какой ты дурак, Чан, – хохотал Совон, еле выговаривая слова разбитыми губами и переломанными зубами, – Ты даже не знаешь её настоящего имени! Джесс?! Да это её псевдоним, идиот! Она лживая с ног до головы! Пока ты её трахал у себя в студии, я трахал её каждый день везде, где она только раздвигала передо мной свои ноги! Чан замер и посмотрел на Джесс, которая застыла в ужасе. Она не могла ничего сказать. Ничего. Голос сорвала. Страшно. Устала. Чуть не задохнулась. Боялась Чана. Боялась за Чана. Не ожидала такой страшной лжи. Не могла найти в себе силы сказать, что это неправда. Что угодно. Она просто ничего не могла сказать, хотя внутри кричала, что это всё правда. Охрана влетела с большим опозданием, но они помогли вытолкнуть Чана из гримёрной. Чанбин вытирал кровь, которая текла из носа после удара. Минхо рукавом вытирал кровь с разбитой губы. – Что ты, блядь, творишь, Чан!!!!! – яростно закричал Чанбин, и Минхо толкнул его в плечо и встал вплотную, чтобы не дать произойти новой драке. Чан сделал несколько шагов назад, а затем развернулся и побежал прочь. *** Чан влетел в свой номер, громко хлопнув дверью, обозначив для других, что сейчас его лучше не трогать. Внутри закипала ярость, которая никак не могла сойти на нет. Он даже не замечал, как его правая рука и губа саднили. Его рубашка и руки до сих пор были перепачканы в чужой крови. В ушах стоял шум, а в груди бешено колотилось сердце. Хотелось разнести комнату к чертям собачьим, но он старался держать себя в руках насколько это было возможно. Но его взгляд упал на помятые простыни, раскиданные подушки и одеяло – результат того, что несколько часов назад, прямо на этой постели он буквально сходил с ума, задыхаясь вместе с той, которую сейчас так сильно ненавидел. Ненавидеть легче, чем любить. И причин этому было столько, что если начнёшь перечислять, то уже не остановишься. Чан сжал зубы и закрыл глаза, яростно растирая лицо ладонями. Теперь его взгляд остановился на своём отражении в зеркале. И его вид был настолько нелепый, что хотелось либо смеяться до хрипоты, либо разбить это чёртово зеркало. На взъерошенных черных волосах всё ещё блестел лак для волос, на лице испорченный сценический макияж, а концертный костюм местами порван и испачкан кровью. Он впервые избил человека. Это было отвратительно... Потому что ему понравилось. Дурак. Долбаный кретин, который повел себя как мальчишка. Потерял голову из-за девушки, которая просто использовала его, крутила как хотела, чтобы сделать себе карьеру. Идиот. Утром, а может быть прямо сейчас, везде будут кричащие заголовки и статьи, в которых будут упомянуты события инцидента на музыкальной премии, где лидер группы Stray kids избил менеджера другого артиста. Это наверное одна из первых причин почему он её возненавидел. Не потому что избил кого-то, и даже не потому что подвёл свою группу, а потому что его личность была уничтожена. Принципы, которые он категорически соблюдал как лидер, как ответственный за себя и ещё за семерых человек, были безжалостно растоптаны им же. Из-за неё. Схватив рядом стоящий стул, он кинул его со всей силы об пол, наплевав на созданный им шум и ущерб. Если кто-то услышал и решит войти, то пусть только попробует, и Чан разорвет его, потому что ярость закипела в нём ещё сильнее. Он вышел на балкон, задыхаясь от гнева. Ему нужен был свежий воздух и холод. Нужно было просто остыть. Но он увидел забытую пачку вишнёвых сигарет и зажигалку. – Блядь... Он никогда не курил до встречи с ней. Вел здоровый образ жизни, занимался боксом, ходил в зал, не злоупотреблял алкоголем. Но сегодня он вытащил коричневую сигарету и закурил её, вдохнув тяжёлый терпкий табачный дым со вкусом вишни. Ощутив, как его лёгкие наполнились этим удушающим тягучим непривычным чувством, застрявшем в горле, Чан откинул голову назад, закрыв глаза и медленно выдохнул, чувствуя облегчение. "Как она курит эту дрянь?.." – промелькнула мысль, заставив его открыть глаза и смотреть в одну точку. Легче не становилось. Потому что сладкий плотный дым заполнил его лёгкие, заставляя только и делать, что думать о ней. Заставляя вспоминать, как она закуривала эти проклятые сигареты, щурясь и хмуря брови, сводя с ума стаей длинных ресниц. Как она дразняще улыбалась ему, держа сигарету в зубах, от чего у него кровь закипала в венах. Как она лениво выдыхала этот тяжёлый сладкий дым после крышесносного секса. Мерзкий горьковатый вкус во рту напоминал вкус её поцелуев, из-за которых его колени едва ли не каждый раз подгибались. Их первая сигарета на двоих, и всё зашло слишком далеко. Слишком. Блядь. Далеко. Небрежно стряхнув пепел, он снова сделал долгий затяг, а затем развернулся и со всей силы ударил по стене, окончательно раскурочив свою руку. Острая и в то же время тупая пульсирующая боль принесла хоть какое-то облегчение. И он отправился в ванную, чтобы привести себя в порядок. На ходу он снимал с себя одежду, продолжая курить, щурясь от боли в руке и от жалящего дыма, попадающего в гдаза. Душ должен его успокоить, как-то помочь устаканить мысли. Потому что нужно было срочно понять, что делать дальше. Его личность стёрлась. От былого ответственного и дисциплинированного Чана уже почти ничего не осталось. Только оголённые нервы, которые искрились как оборванные провода. Если раньше он жил по жёсткому расписанию без пустых "окошек", то сейчас в его голове и делах царил полный бардак. Его способность структурировать свою жизнь, была похожа на плетение сложного узора паутины. А он как паук ловко ориентировался в лабиринте своих мыслей и действий. И вот паутину смахнула тонкая белая рука с длинными ногтями и маленькой красивой родинкой на внутренней стороне запястья, на которой он столько раз оставлял свой горячий поцелуй... Проклятье. Причин ненавидеть было слишком много. И сейчас кажется, что любить её не за что. И наверное, это могла бы быть самая трезвая мысль за сегодня. Но... Потоки полутеплой воды смывали пот, кровь, грязь, но не смывали его чувства. Он ненавидел её, за то, что она заставила его убить старую версию себя. Заставила его вылезти из уютного кокона, разорвать свою реальность, чтобы расправить плечи и начать жить той жизнью, о которой давно уже втайне мечтал. За это же и полюбил, потому что она вдохнула в него новую жизнь, которая была ему так нужна. Ненавидеть гораздо легче, чем любить. Осталось только найти все причины. И причина номер раз: предательство. "...пока ты трахал её в своей студии, я..." "...я люблю тебя..." "...ты делаешь меня счастливой..." "...я смогу, я всё смогу..." Перед глазами пролетали отрывки воспоминаний, диалогов, признаний, клятв. Больно. Это разрывало изнутри так больно. Он ведь даже не знал ее настоящего имени... Чан ударил ладонями по стене. Ещё раз. Ещё. Ещё, ещё и ещё, пока не закричал что есть сил, раздирая криком собственную глотку. И крик сорвался на жалобный скулёж. Чан сполз по кафельной стене, совсем не чувствуется потоки теплой воды, бьющие по его спине. Он обхватил себя руками и завыл от боли. Он так её любил... Он до сих пор так сильно её любит... Он ненавидел её за предательство, за ложь, за тайны, за интриги, за то, что разрушала его, за то, что использовала его... Но у него была всего одна причина любить её. С ней он был свободен. Да, она его разрушала, уродовала его жизнь, крала его внимание и время, но он был с ней по-настоящему свободен. И потому он был с ней так счастлив. Он становился сильнее и смелее рядом с той, кто так сильно напоминала ему самого себя своей страстью к своим мечтам. Вот и всё. Такая маленькая неоправданная ничем причина, которая поддерживала пламя внутри него. "...если есть причина любить, значит, есть причина жить..." Вспомнилась строчка из её такой роково́й и пророческой песни Reason. Так вот что значили эти слова... Чан не помнил когда последний раз так сильно рыдал. Внутри всё болело, будто его наполнили битым стеклом. Он всё ещё физически помнил мягкость её кудрей и тепло её кожи. И чем больше вспоминал, тем сильнее не хотелось жить, потому что становилось всё больнее и больнее. Вот так Чан лежал на дне душевой кабины, терпя еле теплые струи воды, роняя слезы, обнимая себя руками и содрогаясь от болезненно бьющегося разбитого сердца. *** Пак Джинен напряжённо смотрел на Чана, не позволяя молодому человеку отвести взгляда от экрана, где проигрывалось видео выступления Stray kids на японской музыкальной премии. Никто бы не заметил никаких подвохов. Никто, кроме опытных артистов. Чану было безумно стыдно наблюдать за своей неуклюжей хореографией, растерянным выражением лица, безучастным исполнением. Но самым стыдным была часть с речью. Айдол просто промямлил что-то для галочки, растерянно улыбнулся, и, едва дождавшись окончания речи последнего участника, сорвался с места и первым ушёл со сцены. Чан был готов провалиться сквозь землю. Он устало прикрыл глаза рукой и тяжело вздохнул. Это было просто ужасно. – Это видео взято из Ютуба, – выключая планшет, произнёс господин Пак, – Оно в общем доступе, и на нём едва ли не миллион просмотров. – Мне очень жаль, – выдохнул Чан, сокрушенно покачав головой. Директор сцепил руки в замок. Его выражение лица было мягким, сочувствующим. Но в его взгляде и тоне звучала твердость. – Чан. Послушай меня пожалуйста. Я показал тебе это видео, потому что я хотел тебе показать как выглядит человек, который делает неверный выбор. Буду честен, я знаю о вашем романе с Джесс. Я не знаю в каком статусе сейчас ваши отношения, но я пригласил тебя к себе, чтобы лично всё вместе с тобой разложить по полочкам. Видишь ли, когда-то давно я доверился тебе, поверил в тебя и поставил на тебя и твою группу огромную ставку. Не было ни дня, чтобы я хоть раз засомневался в своём решении на счёт вас. Я большой поклонник ваших трудов и я уважаю каждого участника. В особенности я уважаю тебя. Но нам нужно поговорить как мужчина с мужчиной. Прошу, постарайся понять то, что я пытаюсь тебе сказать. Чан понимающе кивнул и расправил плечи, готовясь к словам, которое скорее всего останутся в его памяти навсегда. – Я тоже живой человек. Я тоже был влюблён. Я поступал неправильно и совершал множество ошибок. Там, в Японии на сцене был влюбленный человек. Не лидер группы. Ты просто бросил их и сбежал, чтобы помочь любимому человеку. Никто тебя за это не осудит, Чан. Мы все живые люди. Но это не о профессионализме, понимаешь? Лидер так себя не ведёт. Это его бремя быть железным человеком. Потому что на своих плечах он несёт огромную ответственность. И то, что ты видел на видео – поведение человека, сделавшего свой выбор в тот момент времени. Я не буду говорить хороший или плохой был этот выбор. Я скажу только что последствия на лицо. – Понимаю, – кивнул Чан, опустив глаза. – Далее инцидент с Каль Совоном, – мужчина тяжело вздохнул, собираясь с силами, – Во-первых, я хочу сказать, что я уважаю твой поступок защитить девушку от рук обидчика. Он душил её. Девушка оказалась в больнице. Ты спас ей жизнь. Но. Ты едва не лишил жизни другого. Это недопустимо. Чан поджал губы и сжал левую руку в кулак. Правая до сих пор была в гипсе после трещины в фаланге пальца. Он всё ещё злился и всё ещё не испытывал чувства вины. – Я взял на себя ответственность рассказать всё лично, Чан. Потому что я хочу, чтобы ты и впредь поступал правильно сделав верные выводы прямо сейчас, – Пак Джинен устало вздохнул и потёр лицо руками, после чего расправил плечи и продолжил. То, что он собирался сказать было слишком сложно, – Мы едва смогли предотвратить катастрофу ввиде утечки информации в СМИ. Никто не знает об избиении. Никто не знает о Джесс, о тебе, о последствиях. Всё выглядит так, будто за кулисами что-то произошло, из-за чего ты ушёл со сцены, а Джесс не смогла выступить. Вот и всё. Конфликт с большим трудом удалось замять, но компания была обязана разобраться в сложившейся ситуации. – Я понимаю, – мрачно кивнул Чан. – Джесс... Ты знал, что она собиралась разорвать контракт? – снова устало вздохнул Джинен и продолжил, не дожидаясь ответа, – Я, честно говоря, не ожидал этого. После своего возвращения из Токио она пришла и решила рассказать мне всё, чтобы прояснить ситуацию. Тебе знаком термин "харрасмент"? – Что? – не понял парень. – Прости, я всё время забываю, что ты родом из Австралии, и всё ещё не всех слов знаешь... Харрасмент, – повторил директор это слово на английском. – Вы имеете ввиду?.. – Джесс на протяжении, примерно, шести с половиной лет была подвержена сексуальному и физическому насилию со стороны своего менеджера. Эти слова обрушились сверху тоннами ледяной воды. Чан не мог ничего сказать. Только его сердце заколотилось быстрее. – Мы ничего об этом, к сожалению, не знали, – продолжил Пак Джинен, – Её слова подтвердила Хван Йеджи, которая обнаружила Джесс после... после... В общем, после сексуального насилия, – произнёс некрасивую правду Джинен, – Позже в этом сознался и сам Совон, когда его перевели из реанимации в терапию. Как я понял, ты ничего не знал. Мне жаль. Чан закрыл глаза. Земля ушла из под ног. Всё потемнело, но он был в сознании. Просто в кромешном ужасе и боли. В глазах горели слезы, которые молодой человек усердно сдерживал. Директор с сочувствием кивнул и опустил голову. – Джесс не стала подавать в суд. Просто попросила расторгнуть с ней контракт на её условиях. Йеджи была крайне обеспокоена, что в компании прямо под носом руководства творился подобный беспредел, и агенство пришло к решению всеми способами предотвратить подобные случаи. Это вопиюще и неприемлемо. Совон конечно же уволен. Как его дальнейшая судьба сложится, честно признаться, я не знаю. Компания подала на него в суд, ведь он не только бедной девушке, но и целому агентству причинил огромный урон. Мы обязаны защитить личную информацию наших артистов, поэтому без наказания он не останется. Ведь много лет он совершал чудовищное преступление, на которое нельзя закрывать глаза. Посмотрим, что будет дальше... Поэтому, – Пак Джинен встал и похлопал Чана по плечу, – Знаю, что тебе непросто, но прямо сейчас тебе нужно расставить свои приоритеты и поступить правильно, Крис. Пожалуйста, от твоего выбора зависит судьба твоей группы. Я прошу тебя снова взять на себя эту ответственность. На этом они попрощались и Чан покинул кабинет директора. На душе полный фарш. Она не изменяла ему. Её насиловали. И если бы Чан узнал об этом раньше, то он бы убил Совона. Он бы и сейчас это сделал, но ему нужно поступить правильно. *** Дома Чан упал на свою кровать, так и не закрыв дверь в свою комнату. Обычно, когда ему было плохо, его никто никогда не трогал, потому что он ненавидел, когда его видели в подобном состоянии. У него не получалось правильно принимать поддержку. Поэтому он мог сорваться на близких, что его расстраивало ещё сильнее. Сегодня Чанбин решил, что этот раз должен быть исключением. Парни молча собрались в коридоре, сели прямо на пол, облакатившись о стену, прислушиваясь к тому, что прямо сейчас происходило в комнате Чана. – Проваливай, – пробурчал Чан, зарывшись головой в подушки. – Хён... – Чанбин, проваливай!!! – Чан... Друг коснулся плеча старшего, совершенно не боясь того, что Чан сорвётся на него. Но агрессии в ответ не последовало. Только молчание. – Ты проводил её, верно? – ... – Всё будет хорошо. Я горжусь тобой. Я очень горжусь тобой, хён, – губы Бина задрожали и он шумно выдохнул, чтобы согнать непрошенные слёзы, – Мы знаем, что тебе далось это непросто. И мы благодарны тебе за всё, что ты для нас делаешь. Мы хотим, чтобы ты был счастлив всегда, потому что больше всех на свете этого заслуживаешь. Ты наш старший брат, который оберегает нас всегда и, – Чанбин запнулся и быстро вытер слезу, – Позволь нам позаботиться о тебе. – Я же сказал, чтобы ты ушёл... – Не уйду. Тупой ты идиот. Мы никогда тебя не бросим, слышишь? Мы гордимся тобой. Блядь, мы так гордимся. Спасибо, что ты с нами. Феликс встал первый, чтобы зайти в комнату Чана. А за ним и все остальные. Парни молча сели на кровать, окружив своего лидера, друга, старшего брата и обняли его, пряча его разбитое сердце и заглушённые рыдания в своих больших исцеляющих объятиях.