Naughty Babe

Пхаяк Чэн открыл глаза в тёмной комнате. По специфичному запаху дезинфицирующего средства он понял, что находится в больнице, из-за гипса на правой руке было сложно двигаться. Мужчина нахмурился, стоило только вспомнить аварию. Если бы вся его жизнь не была связана с машинами и гонками, он бы точно не выжил. Мужчина сел в кровати и осмотрел себя, пока не убедился, что никаких проблем, кроме сломанной руки, вроде бы, нет. Подняться на ноги не составило особого труда. Его зоркий взгляд уткнулся на электронные часы на стене. По времени было три часа ночи, а по дате…четыре дня после аварии. Пхаяк плотно сжал губы, чувствуя усиливавшееся разочарование: «Что успело произойти за четыре дня? Где Тача?» Тем ранним утром Тача должен был вылететь в Швейцарию. Мужчина был уверен, что сможет успеть в аэропорт, но Ferrari внезапно повела себя странно и вышла из-под контроля. В тот момент, когда автомобиль врезался в отбойник, вылетев с Бангна-Трад Хайвей, последнее, что почувствовал Пхаяк — то, как его тело дрейфовало в перевернувшейся машине. Раздался громоподобный звук, и всё вокруг погрузилось во тьму. И вот прямо сейчас мужчина находился в одиночестве в этой чёртовой больничной палате. Пхаяк, придерживая капельницу, подошёл к дивану, на котором всё ещё оставалось чьё-то призрачное присутствие. На журнальном столике лежала стопка детских книг. Чья она? Из всех, кого знал Пхаяк, подобным увлекался только Кон Дио, но его никак не могло быть в Таиланде. Вот уже четыре дня юноша находился в Швейцарии, навсегда оставив его…К чёрту! Нужно вернуть своего жениха… Швейцария ведь почти так же близко, как главная трасса Бангкока.

***

Решив так, он не собирался затягивать свое пребывание в больнице. Поскольку его состояние было неплохим, не считая сломанной руки, да и пакет от капельницы был почти пуст, мужчина решил содрать с руки повязку и вытащить иглу. Пхаяк стиснул зубы, когда увидел кровь на коже. Рано или поздно она перестанет течь. Ему удалось выжить в автомобильной аварии, в сравнении с этим, игла от капельницы была пустяком. Предстояло позаботиться о многом, прежде чем лететь в Швейцарию на поиски Кон Дио: во-первых, о визе. Во-вторых, Ferrari. В-третьих, о гонках Формулы-1. Он надеялся, что все будет улажено в течение месяца или двух. В-третьих, о гонках Формулы-1. Он надеялся, что все будет улажено в течение месяца или двух. Его мучила мысль, будто он не сможет найти юношу, хотя вряд ли это было возможно. По крайней мере, Кыа Кирати должен был знать, где находится его лучший друг. — Кто там? — Раздался в комнате строгий голос, и тут же снаружи послышалось движение. Дверь в палату распахнул телохранитель в черном костюме — телохранитель его отца, но не его собственный. Должно быть, авария так сильно разгневала отца, что он поручил его охрану новой группе телохранителей. — Молодой господин. — Принесите одежду, — уверенно проговорил Пхаяк, — я покидаю больницу. — Но Ваш отец приказал… Были и свои плюсы в том, что они слушали только одного человека, однако сейчас это…до ужаса раздражало. И почему только он должен отпрашиваться у отца, чтобы покинуть больницу? Почему в таком возрасте он всё ещё должен ждать его разрешения? Они что, с ума сошли? Он не же не детсадовец, в конце концов. — Я в порядке, — строже произнёс мужчина, — просто сделай, как я сказал, и принеси одежду. А ещё займитесь документами на выписку. Если потребуется много времени, пусть отправят счет в выставочный зал. Левой рукой он развязывал шнурки на больничном халате, пока тот не упала с его широких плеч. Мужчина вздрогнул, когда рукав его рубашки зацепился за гипс на правой руке. Он медленно поправил наложенную повязку. Пхаяк был так раздосадован, что чуть не разорвал рубашку на части. — Но, господин… — Делай, что говорят, — промычал Пхаяк, — где мой телефон? Все его личные вещи должны были быть где-то поблизости, но он не смог найти ничего, кроме этих книжек… — Должно быть, они у господина Тачи. — Они…где? Ее левая рука, потянувшаяся к рубашке телохранителя, замерла. — Повтори. — Господин Тача обо всем позаботился после того, как Вас отправили в больницу, — забормотал телохранитель. Пхаяк направил взгляд на стопку детских книг и принялся внимательно изучать окружающую обстановку. Теперь-то он заметил, что на прикроватной тумбочке стоял стакан с нарисованной собакой… или медведем… или кроликом… рисунок чего-то с длинными ушами. Когда-то Кон Дио рассказал ему, что много лет назад он собирал марки, тогда мужчина купил в награду этот стакан. Под одеялом на диване лежала знакомая подушка. Он протянул руку и взял ее… Потертую пепельно-розовую подушку Кон Дио. — Где Дио? — Спросил Пхаяк. — Он только что спустился вниз. Полагаю, он в магазине. — Телохранитель ненадолго замолчал. — Я позабочусь о выписке… — Нет, не надо… Я останусь. — Простите? — Забери эту рубашку. Сейчас же. Пхаяк бросил её телохранителю, а затем наклонился, чтобы надеть больничный халат. Сломанная рука так раздражала, что телохранителю пришлось помочь ему одеться. — Вызови медсестру, чтобы подключить капельницу, и… не смей говорить об этом Дио, — строго наказал Пхаяк. — Конечно, господин. Телохранители сработали быстро. Медсестра подключила капельницу к его руке, как только ее об этом попросили. Все вернулось на круги своя. Пхаяк снова лежал на кровати, будто и не просил его выписывать.

***

Кон Дио вышел из лифта на VIP-этаже больницы с бутылкой воды и теплым хлебом в руках. Шел уже третий час ночи, а он все никак не мог уснуть, по-прежнему негодуя, что Хиа’И ничего не помнил. Погрузившись в свои мысли, юноша не обратил внимания на странное поведение телохранителей. Он как обычно поблагодарил телохранителя, который открыл ему дверь, и подошел к кровати Хиа’И, уснувшего еще днем… Когда Кон Дио и Кыа вернулись в палату, он обнаружил, что во время его отсутствия Хиа’И проснулся и поднял шум. Мужчина даже ударил ногой Хиа’Лиана. Кон Дио переполняло смятение. Сердце заколотилось от счастья… Паранойи… Страха… Все это до ужаса смущало. Казалось, он вот-вот сойдет с ума. Кон Дио тяжело вздохнул, поставив бутылку с водой и хлеб рядом со стопкой книг. Обняв смятую подушку, он устроился в кресле рядом с кроватью. Его большие круглые глаза смотрели на спящего пациента. — Хиа’И, какой же ты вредный! — Улыбнулся юноша, хмыкнув в сторону «вредного» пациента. Хоть Хиа’И и раздражался по пустякам, но обычно подавлял это. Когда мужчина злился, он хмурился и скрипел зубами. Кон Дио не мог представить, какую ярость он должен был испытывать, чтобы лягнуть Хиа’Лиана. — Как ты мог пнуть Хиа’Лиана? Такой жестокий. Не то, чтобы ты был милашкой. Так что я, в какой-то степени, не удивлен… — Пусть юноша и знал, что Хиа’И его не слышит, он все равно хотел пожаловаться! — В любом случае, ты заявил, что я тебя выгнал из дома, но на самом деле я этого не делал. Ты сам себя выгнал. И почему только ты меня не слушаешь? Да и говоришь очень быстро. Даже не дал слова вставить. Он надеялся, что его жалобы смогут ворваться в сон Хиа’И и заставят его задуматься о своих дерьмовых поступках. — По твоим словам, я прогнал тебя и заменил Малышкой, хотя это ты привёл её. Ты несправедливо обвинил меня! Моя Малышкасейчас дома совсем одна. Думаю, она очень скучает без тебя. Когда я ей звонил, она тыкалась в экран носом, чтобы поиграть с тобой. Она и забыла, что ты хотел ее съесть… Выздоравливай скорее, вредина. Хмурое выражение лица так обеспокоило Кон Дио, что он осторожно надавил пальцем на лоб Хиа’И. На его лбу появились морщины, оттого что Хиа’И часто недовольно хмурился… Он старел. Он так быстро старел, из-за своего характера. — Не ворчи так часто, а то превратишься в старика. Я уже не могу сказать, кто старше из вас и Папой. Кон Дио считал, что ему не нужно быть грубым с Хиа’И, даже если их пути разойдутся. Не было причин для ссор и ненависти. Все это уже в прошлом. За прошедшие семь лет ему удалось смириться с этим. Пусть и не на все сто процентов. Но нужно было как-то жить дальше. Когда все вернется на круги своя, он навсегда покинет Чэнов. Если Папа или Хиа’И изъявят желание, он может как-нибудь вернуться и посещать различные светские мероприятия вместе с Хиа’И. Сейчас его единственной целью было завершить семилетние отношения на хорошей ноте. — Когда мы расстанемся… ты вообще будешь скучать по мне? — Тяжело вздохнул Кон Дио. — Я точно буду сильно скучать по тебе и Малышке. Ты должен позаботиться о ней, хорошо? Не оставляй ее одну… как ты оставил меня.

***

Пока Кон Дио спал, Пхаяк бодрствовал. Он озадаченно посмотрел на юношу. И когда это он успел пнуть Килена Вана? Ему было уже слишком много лет, чтобы драться со своими друзьями. Разве он обвинил младшего мальчика в том, что тот выгнал его и заменил Малышкой? Странно. Это не было похоже на него. Мужчина сел на кровати. Он выждал, пока не убедился, что Кон Дио крепко спит, и только после этого встал на ноги. Взяв капельницу, он вышел из комнаты. Группа телохранителей все еще была там. Заметив его, они тут же встали и поклонились. — Что произошло за последние четыре дня? Рассказывайте все. Пхаяк сидел на стуле, его брови хмурились, пока телохранители рассказывали события этих нескольких дней. Мужчина не мог поверить своим ушам. Неужели он действительно просыпался накануне? — Это точно был я? — Да, господин. Мы слышали, как Вы разговаривали с господином Тачей, но не смогли уловить тему разговора. Однако он дал нам знать, что Вы проснулись. Затем вошел Ваш отец, а за ним — господин Килен и господин Кыа. Через минуту господин Тача отправился на прогулку с господином Кыа. Вы же потребовали увидеть здесь господина Тачу. Вы никого не смогли узнать, даже господина Килена. — То есть, я правда так вёл себя? — Мужчина всё ещё не мог поверить, что он просыпался вот совсем недавно. Ещё труднее было поверить, что он не вспомнил Лиана. Кто мог забыть лучшего друга всей жизни? — Это правда, господин. Мы были теми, кто крепко держал Вас у кровати. Доктору пришлось дать Вам успокоительное. Пхаяк помассировал виски здоровой рукой. Судя по выражению лиц телохранителей, они не лгали. Ему не давали покоя слова Кон Дио, сказанные им, в то время как он притворился спящим… Ему пришлось притвориться, ведь мужчина совсем не знал, как заговорить с ним. Было так много вопросов и всего того, что он хотел бы сказать… Он ведь полагал, что юноша находился где-то на другом конце света, хотя на самом деле тот был рядом… — Дай-ка мне твой телефон». — Вот он, господин. Взяв телефон телохранителя, Пхаяк набрал давно заученный номер, принадлежавший его лучшему другу, с которым они были знакомы почти всю жизнь. Он нажал на кнопку вызова, едва ли заботясь о том, что на часах было четыре часа утра. «Алло? Килен Ван слушает» Раздраженный голос друга ничуть не смутил его. Только Лиан мог рассказать Пхаяку, что именно произошло, и почему он его ударил. — Это я. «И?» — Да. «Ты прекратил психовать?» — Я вообще не помню, что было вчера. «Что?» По резкому тону и изменившемуся звуку с другой стороны Пхаяк понял, что Килен Ван тоже не спал, как и он сам. Друг не мог поверить, что все это правда. — Я не помню, как просыпался вчера. Я правда приходил в себя? — Пхаяк откинулся на спинку стула. «Да, ты проснулся и сошел с ума. Черт, значит, ты реально ничего не помнишь?» Мужчина закатил глаза. Телохранители вокруг него насторожились. У начальника происходили провалы в памяти, сначала он жаловался, что не помнит, как приходил в себя. А когда он снова проснулся, то забыл, что поднял на уши всю больницу. Если так пойдет и дальше, это повлияет на принятие им деловых решений. Для его отца слишком поздно было заводить еще одного сына. Тот был уже стар. — Я беспокоюсь… Я не помню, что успел наговорить Дио… Кажется, наш разговор был долгим. — Именно это занимало все мысли Пхаяка. Похоже, что-то произошло между ними в вырванный из памяти день. В голове было пусто, ни единой детали. Только какое-то зыбкое, неуловимое чувство… Но как разобраться с тем, чего он не мог вспомнить? «Утром у меня встреча, так что я зайду к тебе после обеда. Сейчас лучше ничего не делай. Не говори ни слова» — Да. Я уже притворился спящим. Мне удалось позвонить тебе, только потому, что Дио сейчас спит. «Хорошо. Тогда продолжай изображать недомогание: спи, болей, упоминай головную боль, прикидывайся дурачком. У тебя бывают провалы в памяти. Ты сможешь выкрутиться, только если будешь вести себя как псих. Если не можешь ничего придумать, просто скажи Нонг’Дио, что любишь его» — Кто в здравом уме согласиться на такое? Немыслимо. — Возмущался Пхаяк. «И… Когда ты на глазах у всех пинал меня, орал на отца, пытался вытащить капельницу и вопил, что собираешься встретиться с Нонг’Дио, это было куда более гадко» От поддразнивающего голоса лучшего друга Пхаяку снова захотелось разбить себе голову. Его лицо горело до ушей, как никогда раньше. Неужели он настолько жалок? Если он так ужасно вел себя с остальными, то как же он вел себя наедине с Кон Дио? — Не хочу даже представлять. Чёрт. «Думаю… ты разрушил свой безупречный образ перед Нонг’Дио. Вернее, ты никогда не был особо безупречным, но теперь точно упал в его глазах» — Весело тебе издеваться надо мной? «И вовсе я не издеваюсь. Все дело в том, что я никогда не видел, чтобы мой друг так сходил с ума, настаивая на поиске своего парня. Толпу телохранителей заставили удерживать тебя на кровати… Я думал, что смотрю сериал» — Не устал? — Пхаяк взглядом сказал телохранителям отойти. Если бы они услышали, как Лиан издевается над ним, его авторитет, как главы Чэн был бы разрушен. Впрочем, он сомневался, что у него еще есть хоть какой-то авторитет. Как унизительно. «Вообще, вся эта ситуация мне сразу показалась странной. Ты не мог вспомнить ни меня, ни кого-либо еще. Я несколько раз называл тебе свое имя, но ты не мог его вспомнить. Думаю, что ты всё же узнал меня, просто не смог вспомнить именно моё имя. Знал только Кон Дио. Ты так рассердился, когда я сказал, что Ну’Кыа пошел прогуляться с Нонг’Дио. Ты даже не вспомнил, что Кыа — мой муж и лучший друг твоего будущего» Пхаяк мысленно вздохнул. Он никогда не был особо многословен. Опыт научил его больше слушать, чем говорить. Отчего же он забыл, каким сумасшедшим был накануне? Похоже, он действительно сошел с ума. Толком ничего не помнил, но кричал на остальных и поднимал шум. «Тебя снова обследуют. Тогда мы узнаем, что с тобой не так. Я сомневаюсь, что ты умрешь, скорее всего, станешь овощем» Пхаяк пожалел, что не может позвонить Кыа Кирати, чтобы тот засвидетельствовал, каким назойливым бывал Лиан. В присутствии своего Ну’Кыа он никогда так себя не вел. Был добрым и спокойным Хиа’Лианом. Какой же он подлец… чертов лжец. Однако их дружба длилась слишком долго, чтобы даже в шутку портить имидж Лиана перед Ну’Кыа. «Не перенапрягайся. Если боишься снова потерять память, делай записи, чтобы потом, проснувшись, связывать свои мысли. Побольше говори с собой, чтобы перестать противоречить себе же. Ты вышел из дома и сделал вид, что он тебе безразличен, но когда он попытался сбежать, начал жутко нервничать. В результате ты попал в аварию и потерял память. А когда очнулся, то помнил только его. Что имеем — не храним; потерявшим — плачем. Слышал такое?» Пхаяк резко бросил трубку и стиснул зубы, едва не отшвырнув телефон в сторону. Он поклялся, что хорошенько врежет Лиану после выписки. Такой человек, как Пхаяк Чатдеча Чэн, никогда не станет плакать!

***

Пхаяк вошел в палату и поставил стул рядом с диваном, чтобы усесться наблюдать за спящим юношей. Хотя для сопровождающих пациента была отведена специальная комната, Кон Дио принес свою потрепанную подушку и плед, чтобы свернуться калачиком на узком диване. Юноша был рядом с того самого дня, как его привезли в больницу. При слабом свете лампы трудно было хорошо рассмотреть лицо Кон Дио… Впрочем, в больнице ему, наверняка, было не так комфортно, как в выставочном зале. Тем более что пучеглазого пса, которого, как боялась его жених, он съест, здесь не было. При воспоминании о том дне, когда он принес Кон Дио лупоглазую собаку, губы Пхаяка скривились… Эти два лучших друга обсуждали то, как они с Киленом Ваном питались собаками. По тому, как он нес питомца одной рукой, можно было действительно подумать, что он собирается ее приготовить. Именно поэтому Кон Дио был страшно напуган. Пхаяк не знал, как правильно нести собаку, так что поднял ее за живот. И поскольку она не сопротивлялась и не вырывалась, он решил, что так и надо. Мужчина прикоснулся к мягким волосам юноши, прошелся по его голове и погладил по щеке. Слабый запах шампуня и лосьона, которыми Кон Дио пользовался ежедневно, побудил Пхаяка прижаться лбом ко лбу своего жениха. Согревающее прикосновение облегчило его беспокойство. В конце концов, Кон Дио был точно здесь. Длинные густые ресницы едва ощутимо касались его кожи… Маленькие полусомкнутые губы побудили Пхаяка прильнуть к ним своими. Слабый молочный привкус остался на губах Тачи… Когда Пхаяк проскользнул в рот своим языком, он почувствовал вкус сливочного десерта… Левой рукой он взял нежную щеку и повернул лицо Кон Дио для более страстного поцелуя. — Что ты делаешь?! — Возмутился Пхаяк, когда его губа была внезапно прикушена. Его потянули за шиворот со стула и повалили на пол, зажав в кулаке мягкое одеяло. Внимательные глаза Пхаяка устремились на Тачу Вонгтиравита, его очаровательного жениха, принявшего боевую стойку, поставив одну ногу на грудь мужчины. Большие круглые глаза таращились на него, а затем моргнули и удивленно распахнулись. — Хиа’И! Ты меня ужасно напугал! «Кто ещё кого напугал! Какого чёрта?!»