Сделка с дьяволом

Из царства уже привычных сражений с огурцами и переговоров с шоколадными батончиками, захватившими мировое правительство, меня вырвал какой-то скрежет. Опять Зуо скрежещет зубами от злости? Ну подумаешь, сходили с Мифи разок без него в клуб. Ну потанцевали немного. Ну да, выпили. И что тут такого? Чего опять скрежет развел? Я же вот он, тут, в кроватке, рядом с моим любимкой… Или нет? Я попытался нашарить Шаркиса рукой, но рядом со мной была лишь подушка. Эх, подушка, подушка. Мягкая моя. Я поборол в себе желание ее обнять и вернуться в объятия Морфея, и еле-еле разлепил глаза. Успев почти что ослепнуть от полуденного света, я все-таки смог увидеть своего, так называемого, любимку. Он по какой-то причине двигал стальной пуленепробиваемый шкаф с одного конца комнаты на другой. Прошло уже почти три месяца с тех пор как закончилась вся эта катавасия с Диспатером. Враги повержены, человечество спасено, я жив — здоров — целехонек. Зуо, неожиданно, тоже остался жив и, за исключением мертвых нервных клеток, здоров. Вот казалось бы, живи, радуйся да руководи своей группировкой. Но, видимо, привыкнув к перегрузкам и стрессу, Зуо в последнее время абсолютно не находил себе места. Вот две недели назад, например, решил попробовать себя не только в качестве лидера Тени, но и в качестве бригадира. Шаркис затеял, прости господи, ремонт. Я, конечно, знал, что после произошедших событий от особняка Дайси остались лишь кирпичи, но почему-то не предполагал, что мой дорогой психованный Зуочка возьмется руководить ремонтом. Что-то было в этом поведении странное, но я все никак не мог понять что конкретно. Заметив, что я открыл глаза и пялюсь на его широкую спину, Зуо отвлекся от шкафа и спросил: — Выспался? От такой наглости у меня аж перехватило дух. Вчера всю ночь не давал спать, сегодня разбудил меня своим шкафом ни свет ни заря (еще только полдень), а теперь еще и духу хватает спрашивать выспался ли я? Я набрал воздуха в грудь и решительно дал отпор: — Да, конечно, любимый. Зуо от неожиданности замер, а потом медленно повернул голову и посмотрел на меня, прищурив глаза: — Ты вчера мне в клубе изменил что ли? Не успел я глазом моргнуть, как меня начали стаскивать за ногу с кровати. С развитой за последнее время реакцией, я начал делать единственное, что мог в этой ситуации — стратегически брыкаться. Стратегически, потому что цель моя все-таки была достигнута — Зуо, повторно офигев от такого напора, оказался в кровати рядом со мной. Ха! Победил! Все тренировки прошли не зря! Хотя, когда Зуо внезапно сгреб меня в охапку, и прижал к себе, желание сражаться внезапно прошло. Осталось только желание уткнуться ему в шею, закрыть глаза, вдыхать запах его сигарет и наслаждаться тишиной без скрежета зубов, шкафов и прочих вещей. *** Говорят, что к хорошему быстро привыкают, но это точно не твой случай. Ты просыпаешься непривычно бодрым. Рядом сопит Насекомое. Нет, ты опять поправляешь себя — рядом спит Тери. Минут пять ты просто смотришь на него, не понимая сон это или нет. Ну просто ангел, когда молчит. Твоя рука бесконтрольно тянется поправить его сползшее на пол одеяло. Ты ей не препятствуешь. Тихонько укрываешь Фелини и целуешь его в лоб. Теперь ты можешь себе это позволить. Стараясь не разбудить Тери, выходишь из комнаты и направляешься на кухню. После того, как закончилась последняя миссия, дом стал заметно тише. Больше не было нужды жить в особняке, и большинство теней разъехались по своим новым домам. Поэтому на кухне пока еще никого не было. Ты, не торопясь, завариваешь себе кофе, готовишь вам с Тери завтрак и садишься читать тосамские новости. Как много еще предстоит сделать. Непривычная тишина и криминальные сводки действуют на тебя бодряще. Твой мозг быстро просыпается и щедро дарит тебе порцию утренней тревоги, которую ты тщетно игнорируешь. Вместо этого открываешь календарь, и гипнотизируешь список из восьмидесяти девяти зачеркнутых дней. Затягиваешься сигаретой и обводишь сегодняшнее число в кружок. После утренней пробежки и душа, приносишь в комнату кофе для Тери в его любимой придурошной кружке с ромашками. Стрелки старинных аналоговых часов доходят уже час дня, но Фелини еще спит. Зная, что у мальчишки внутренние часы отключены за ненадобностью, не особо церемонясь начинаешь двигать стальной шкаф. И почему ты решил, что это хорошая идея… Тери, естественно, просыпается от скрипящего звука, слепящего солнца и запаха кофе. Он смотрит на тебя этими своими серыми глазами, которые сегодня кажутся даже безумнее обычного, и ты смотришь на него в ответ. Ты не знаешь, сколько проходит времени, пока вы вот так смотрите друг на друга. Может пара секунд, а может час. Впрочем, это не имеет значения. Ты пытаешься стряхнуть с себя это наваждение, и спрашиваешь: — Выспался? Приготовившись к тому, что Фелини сейчас начнет сердито что-то бурчать, хочешь вернуться к продолжению своих дел. Но тот почему-то хитро улыбается и отвечает: — Да, конечно, любимый. Ты физически чувствуешь, что бледнеешь от слова «любимый». За прошедший месяц паршивец нащупал то, перед чем ты абсолютно безоружен, и не устает этим пользоваться. Пытаясь скрыть смущение, ты буквально выплевываешь самый глупый вопрос, ответ на который ты прекрасно знаешь сам. Изменил, как же. Парень находится под наблюдением каждый раз, когда уходит куда-то один или с друзьями. Это для его безопасности — успокаиваешь ты себя. Но где-то в глубине ты знаешь, что внутри тебя разъедает чувство всепоглощающей ревности. Делаешь себе мысленную пометку обсудить это с психологом. Хотя, надежды на то, что тебе поможет этот разговор, нет никакой. Ты опять вспоминаешь момент всего лишь из пары секунд, который стал частым гостем в твоих кошмарах. В тот момент, когда Тери сидел в виртуочках, увитый проводами и капельницами, и содрогался от невыносимой боли, ты, наверное, чувствовал все, что чувствовал он. Сознание запомнило этот момент обрывками. Кажется, на пару секунд все вокруг стихло, а ты просто замер и не дышал. Кажется, тогда Ян что-то пытался тебе сказать, но смысл его слов не доходил до твоего сознания. В эту пару секунд, когда страх еще не превратился в ярость, все, что ты мог сделать — это вцепиться в Тери и смотреть как он ускользает от тебя. Словно песок сквозь пальцы, медленно, песчинка за песчинкой. После всех прошедших событий ты понял главное: ты до одури боишься его потерять. Возможно, ты одержим им даже больше, чем он тобой. Тери, бесстыдно пользующийся твоей слабостью, пытается сгладить вину давая тебе возможность забраться к нему на кровать и обвить его плечи руками. Чем ты и пользуешься. Он утыкается лбом к тебе в шею. Ты чувствуешь его дыхание и холодные руки под своей футболкой. Чувствуешь, как он проводит пальцами по твоей спине и ребрам, и покрывает легкими поцелуями шею. Все это слишком похоже на сон, и тебе не хочется просыпаться. Стягиваешь с него серую футболку, обнажая его бледную кожу, на которой так легко остаются следы от твоих пальцев. Кажется, что стоит лишь прикоснуться, и на коже тут же расплывается красно-синее пятно. Так и тянет проверить. Тери льнет к тебе, царапает твою спину, и пытается стянуть твою футболку. Одной рукой ты прижимаешь его руки к постели у него над головой, а второй щипаешь его за бок. Как и ожидалось, на коже остается красный след. Тери шипит и пытается вырвать руки. Ты только ухмыляешься и, вместо извинений, проводишь по красному следу языком. Целуешь его живот, грудь и шею под аккомпанемент его сбившегося дыхания. Замечаешь, что он, как обычно, отводит покрасневшее лицо и прячет взгляд, не в силах выдержать ласку с твоей стороны. С этим определенно надо что-то делать. Пора, привыкать, Тери. Свободной рукой поворачиваешь к себе его голову, наклоняешься к его уху и тихо говоришь: — Если еще раз отведешь взгляд, то я прекращу. И он больше не сводит с тебя глаз. Завтрак так и остался нетронутым, когда Тери ушел в душ. Ты толкаешь шкаф еще раз, вынимаешь доску из напольного покрытия и достаешь оттуда небольшую коробку. Пытаясь унять дрожь в руках, открываешь ее и вынимаешь оттуда серебристый предмет. В солнечном свете кольцо на твоей ладони переливалось еще сильнее, чем на витрине. *** День сегодня начался просто замечательно! После утреннего бодрящего душа, я вернулся в комнату. Зуо в ней не было. Не долго думая, я переоделся и мысленно уже приступил к поеданию яичницы с беконом, которую Зуо оставлял на кухне мне каждое утро. Очень вкусно! Бесит! Мало того, что эта сволочь красавец, умник и богач, так еще и готовить умеет! Так и хочется взять и кинуть в него чем-нибудь тяжелым! Собой, например. И сказать, чтобы он готовил мне каждый день до конца моих дней. Шучу, конечно. И ежу понятно, что с нами такого никогда не будет. Но мечтать-то не вредно! Замечтавшись о том, что Зуо в переднике с белыми рюшами и бантиками будет мне стирать, убирать и готовить, я споткнулся обо что-то при входе на кухню. Моя тощая пятая точка приземлилась прямо у ног Зуо и Яна, прервав их разговор. Оба уставились на меня, сидящего на полу, в осколках тарелки и заляпанной футболке. Ян, держа в руке кружку кофе, перевел взгляд с меня на Зуо и спросил: — Вот этот болезный? Ты уверен? — Уверен. Ответ Зуо был незамедлительным и твердым, но сопровождался тяжелым вздохом в конце. Сидя на полу, я искоса посмотрел на две возвышающиеся надо мной фигуры: — Что это у вас тут за секретики такие? Меня обсуждаете? Ян привычно ответил: Да, решаем, кого отдать Нику в лабораторию для опытов. Ха ха. Как смешно. Это, между прочим, буллинг! Я буду жаловаться! Состроив максимально жалобное лицо, я сиротливо протянул руку, в надежде, что Зуо поможет мне подняться. Посмотрев на меня, Зуо фыркнул, кинул мне «поднимешься сам» и, перешагнув через мои тощие ноги, вышел из кухни. Ян посмотрел вслед Зуо, потом помог мне подняться и отряхнуться, и сказал в каком-то загадочном задумчивом тоне: Даже не знаю, кого из вас мне больше жаль. *** Сидя на кухне затягиваешься сигаретой и вертишь в руках кольцо. Если честно, ты сам себе не можешь ответить на вопрос почему для тебя это так важно. Сам институт брака умер уже к концу 21 века, и даже зная в лицо практически весь Тосам, ты можешь пересчитать женатых парочек по пальцам одной руки. Семейная жизнь в твоем понимании не была светлой просторной дорогой украшенной розовой мишурой. Ты отдаешь себе отчет в том, что она требует постоянной работы над собой, который придется выполнять поистине с дьявольским упорством и ангельским терпением. Упорства тебе не занимать, но вот терпения … Что ж, проверим опытным путем. Но взамен ты, как минимум, получаешь возможность поставить на Тери своего рода клеймо. Это мое, и теперь никто не посмеет даже смотреть на него. Но все же, кроме старомодных ценностей и сводящего с ума чувства собственничества, было кое-что еще. Потребность оберегать. Раньше ты думал, что для защиты Тери от опасности, нужно просто держаться от него подальше. Или это были даже не твои мысли? Не важно. Ты понял главное — ты должен быть рядом. И ты хочешь быть рядом. И эта единственная мысль как будто одним махом распутывает запутанный клубок из твоих чувств, страхов и обид. Из сложного все становится простым и понятным. Он нуждается в тебе, а ты — нуждаешься в нем. Этого тебе оказывается достаточно, чтобы строить свое будущее вместе с ним. В голове всплывает разговор, произошедший месяц назад. Ты все также сидишь на кухне, только перед тобой не куча окурков и пустые кофейные кружки, а дорогие фарфоровые чашки с чаем. И напротив не пустой стул со сломанной ножкой, а Элизабет. И Эллити, которая прибежала посмотреть на тебя, как на диковинное животное в зоопарке. Элизабет смотрит на тебя с нескрываемым подозрением и отпивает немного чая из чашки: — Ну так и о чем же ты хотел поговорить? Ты старательно контролируешь свои эмоции. Делаешь глубокий вдох и говоришь: Я пришел просить руки вашего сына. Чашка с чаем со звоном падает на пол, ударяясь об угол стола и разбиваясь на мелкие осколки. Выражения лиц Элизабет и Эллити описанию не поддаются. Пару секунд они в ступоре смотрят на тебя. Первой в себя приходит Элизабет. Пару раз моргает, а потом нежным голосом обращается к дочери, кивая на лужу чая: — Эллити, дорогая, сходи, пожалуйста, за тряпкой. Дорогая Эллити не успевает даже рта раскрыть, как оказывается выставленной за дверь, которая захлопывается с щелчком позади нее. Женщина садится перед тобой, достает из кармана пачку сигарет, закуривает прямо на кухне и прямо говорит: Нет. К такому повороту событий ты был готов. К счастью, ты умеешь вести переговоры. Я понимаю ваши опасения, но я думаю, что для Тери будет безопаснее… Элизабет делает жест рукой, чтобы ты остановился. Ты не успеваешь закончить предложение, как она говорит: — Я прекрасно знаю, где и как моему сыну будет безопаснее. И это точно не с человеком, который бросил его на полгода, оставив с разбитым сердцем. Встречаться в семнадцать лет — это еще полбеды. Но жениться в таком раннем возрасте? И на ком? На бешеном сыне мафиози, который терроризировал весь город на протяжении нескольких лет? Видишь ли, мой сыночка хоть и гений, но в его способности выбирать партнеров я сильно сомневаюсь, а потому приму эту роль на себя. Она знает больше, чем ты думал. Впрочем, логично. Дэвид наверняка держит ее в курсе событий. Событий, которые ему удобно рассказывать. Ты утыкаешься взглядом в осколки фарфора. Тебе не хочется вдаваться в подробности о воздействии на вас с Тери со стороны Дэвида. Ты понимаешь, что часть ответственности действительно лежит на тебе. Никто бы никогда не смог тебя разубедить в том, в чем ты на самом деле был бы уверен. И семена раздора, посаженные Дэвидом, смогли взойти только на почве, которую ты щедро удобрял сомнениями и незрелыми размышлениями самостоятельно. Она продолжает: — Молчишь? Возможно, тебе нечего сказать, потому что ты не просыпался среди ночи от его криков? Не носил ему еду в комнату, пока он несколько недель не мог встать с кровати? Ему и так нелегко, не делай его жизнь еще сложнее. Ты чувствуешь, как твои глаза вспыхивают красным, и старательно это подавляешь. Ты думал об этом неоднократно, и поэтому, впервые в жизни, ты выдавливаешь из себя эту короткую фразу: — Простите меня. Я виноват, но хочу оставить это в прошлом. Тери меня уже простил. Элизабет некоторое время прожигает тебя глазами, видимо, пытаясь понять, действительно ли ты чувствуешь вину. Смотря на эту женщину с тлеющей сигаретой в руке ты невольно задаешься вопросом: а так ли хорошо ее знает ее семья? Та ли она, за кого себя выдает? Со вздохом выкидывает бычок в мусорку, подходит к стене, щелкает выключателем и внезапно весь сигаретный дым исчезает. — Ну, допустим. И как давно вы знакомы? — Уже больше полугода. — Да? А по моим подсчетам две недели. Дэвид Феллини … С ним твой разговор будет очень коротким. Она продолжает: — Ты действительно думаешь, что я позволю сыну вступить в брак с человеком, с которым он знаком две недели? С боссами тосамской мафии договориться было проще. Ты привык действовать простыми методами, которые здесь неприменимы. Против напора Элизабет ты абсолютно безоружен. Некоторое время она смотрит, как ты сидишь, потупив взгляд. Может быть, тебе удалось ее разжалобить своим видом побитой собаки (какой позор), потому что она не выдерживает и взмахивает рукой: — Ой, Бог тебе судья. Полгода. Сделаешь ему предложение через полгода. Ты поднимаешь на нее глаза, и твое удивление быстро сменяется собранностью. После самых тяжелых в твоей жизни переговоров, удалось сторговаться на три месяца. Эта сделка с дьяволом включала в себя: посещение отчего дома Тери вместе с ним два раза в месяц, подробные отчеты о состоянии ее сына, контроль над его учебой, ремонт в особняке, забота до гробовой доски и многое другое. Все это ты, конечно, усердно выполняешь, и держишь в секрете от Фелини. А то слишком много о себе возомнит. Впрочем, и без просьб Элизабет ты делал бы все вышеперечисленное. Как уже было сказано, никто не сможет тебя заставить делать то, чего ты не хочешь. Из твоих размышлений тебя вырывает сонный Ян, пришедший на кухню за кофе. Потягиваясь, он уже почти проходит мимо тебя, но потом останавливается, оглядывается и замечает вещь, которую ты держишь в руках. Его глаза округляются, и он уже открывает рот, чтобы что-то сказать, но ты жестом показываешь ему быть тише. Поэтому, он подходит к тебе вплотную и протягивает удивленным шепотом: — Да ладно? С ним? И когда? А кто уже знает? А когда ты решил? С кем-то уже обсудил? Из потока вопросов ты отвечаешь только на один: — Сегодня.