Послевкусие

Он больше так не может. Не может, не может, не может, не может. Вся его жизнь превратилась в один бесконечный кошмар, из которого невозможно выбраться. Да и жив ли уже он? Хах. И даже если он пытается выбраться-а он пытался! -все равно уходил лишь дальше, глубже. Николай Гоголь чувствовал как гниёт изнутри. И это чувство противно, противно до боли! Но оно сопровождает его везде. Что бы Николай не делал-оно не проходило, лишь больше и больше врастая в его подсознание, игралось с органами, медленно расползалось по всем уголкам и закаулкам тела. Гоголю казалось, что он мертв. Что его тело представляет из себя лишь ходячий труп, искусно играющий роль живого, другого человека. Мысль что он будет жить вечно пугала его. Он не хочет, не хочет сидеть в этой клетке, нет! Но разве мертвый может умереть ещё раз? Николай рвал на себе волосы от отчаяния. Нет, пожалуйста, нет. Ему страшно. Беловолосый чувствовал, как его тело медленно но верно гнило. Однажды ему показалось что его рука вот-вот да и отпадет! -и на всякий случай закрепил её нитками. На предплечье до сих пор остался шрам от попыток «пришить» руку себе на место. Он сходил с ума. Мысли о свободе не покидали юношу, но заниматься её поисками он больше не был в силах. Неужели, неужели Гоголь обречён страдать вечно, будучи запертым в этой маленькой комнате без окон, чувствуя активный процесс разложения внутри себя? Неужели из-за этого он никогда не обретёт свободу?.. Ах, если бы однажды его кто-то спас! * * * Смотря на моего умирающего изнутри товарища, я невольно вспомнил один фильм. «Пташка», режиссуры Алана Паркера, вроде бы? Как необычно, что именно сейчас я решил вспомнить о этом фильме. А может быть это такое смешное совпадение? В чем-то Гоголь напоминал главного героя, Пташку. Загнанный в угол палаты психиатрической больницы мальчик, убитый своими же мыслями и желаниями. Мальчик, которому так и не суждено воспарить в небо, стать Пташкой. Время приема заканчивается. Я ласково потрепал Николая по его светлой макушке, прощаясь с ним. -Ну, я пошел. Не скучай без меня, хорошо? -я поднялся, намереваясь постучать в дверь, дабы санитар открыл её. Но что-то вцепилось в холошу моих брюк. И этим «чем-то» оказался Николай. -Нет, Федя, нет, не уходи, не уходи, останься…не бросай меня! -Гоголь создавал жалкую картинку, лёжа на полу и вцепившись в мою штанину, будто бы от этого зависела его жизнь. А она зависела именно от этого. -Прости, Коля. Мне пора.Встретимся завтра.-я улыбнулся больному. -Нет не встретимся, Федя, не встретимся! Останься, молю… Я отряхнул руку Николая со своей ноги. Та на удивление отпала быстро, лишь на мгновение зависнув в воздухе, и после бездушно плюхнувшись на холодный кафель. -Пока. По пути домой я думал о том, как же людей меняет их собственные мысли, на коих они помешаны. А на следующий день, в знойный полдень, Николая Гоголя не стало. Печально. Но ожидаемо.