VILLAINS

      Запомни раз и навсегда: «Забраться на вершину легко, но так же легко можно с неё упасть»       Длинные тонкие руки тянут ещё тёплое тело парня по гладкому льду, оставляя кровавую полосу. В его распахнутых глазах застыли страх и отчаянная тоска, а в горле застрял последний хрип. Никто не сможете спасти его, и он уже никогда не сможет… Всё те же руки, облачённые в прозрачные перчатки, беззаботно опускают тело на лёд, а взгляд тёмных глаз надолго задерживается на нём. Три красные полосы рассекают грудь, но не доходят до одного — глубоко врезанного креста. Это была борьба, и в ней мог остаться только один. Последний софит гаснет, оставляя бездыханное тело остывать на холодном льду. Он больше не видит своего палача, что спускался к нему из мрака, не слышит о нём ни слова больше. Но это уже неважно…       Так начинается настоящая история, рассказанная человеком. Здесь нет ничего, кроме человека, когда-то хорошо знавшего своё дело. Наутро по всем новостным каналам расскажут о произошедшем, но забудут также быстро, как и всегда, а в интернете появятся снимки, скупленные службой пиара. В их фокусе лицо парня, что умер под звёздами и с железным крестом в груди…       — Сегодня на арене ледового дворца произошло убийство фигуриста Пак Сонхва. Знаменитый корейский фигурист должен был участвовать в соревнованиях и был единственным номинантом. На арену уже прибыли криминалисты и полиция. С вами была Пак Сое с экстренным репортажем.       Камеры исчезают с места преступления быстро, шум, который создают люди в этот момент, давит. Криминалист, рассматривающий труп, что находился всё на том же месте, множество подозреваемых, а также никаких зацепок. Лишь одна запись в деле указывала на то, что смерть была насильственной, а причиной стал перелом шейного отдела позвоночника. Молодой человек в кожанке подходит чуть ближе, рассматривает лёд и труп, с которым работают сотрудники, стараясь уловить детали. Тёмная кровь вела к одной из трибун. Он обводит трибуны взглядом, а потом снова смотрит на лёд в поисках хоть каких-то намёков на улики.       — У жертвы были сломаны ноги, — к парню подходит мужчина лет сорока и делает записи в блокноте, — он явно упал от куда-то, его толкнули или что-то типа того, возможно он умер сразу же, — мужчина покачивает головой и заглядывает в блокнот, после склоняется ближе к телу, чтобы осмотреть голову и посмотреть следы на ней. Он поднимает глаза на детектива Со, задавшего вопрос.       — Вы опрашивали работников?       — Да, женщина, которая работала тут, нашла труп когда, приходила убираться, — детектив поворачивается, осматривая лёд.       — Ничего не нашли? Ни одной улики? — мужчина отрицательно качает головой, и Чанбин понимает, что это тупик. Он бросает ещё один взгляд на лёд, подходя к мужчине, — если он недавно был здесь, значит приходит сюда регулярно.       — Думаете, это был кто-то из сотрудников или участников кампуса? — парень в ответ лишь кивает. Убийца наверняка имел доступ к катку и явно знал жертву.       Детектив покидает арену так же быстро, все подозреваемые были опрошены и каждый был в неведении как всё произошло.       Чанбин сидит в кабинете, сверля взглядом фотографию в попытках найти хоть что-то, чтобы выйти на подозреваемого, но на синем теле нет следов. Всё, что они знают, лишь не подтверждённые догадки. Его терзают сомнения. Он предполагает, что убийцей мог быть кто-то из сотрудников, кто в курсе, что происходит в тех стенах, а может и кто-то из участников. Мысли в голове путаются. Такое очевидное убийство, но с множеством этих «НО» не даёт покоя. Убийство не представляет из себя что-то незнакомое, но всё же необъяснимое. Чанбин понимает — никто и никогда не признается, как именно он убил человека, и чувствует, что идеи в построении цепочки иссякли, пока в голове не рождается план.       — Внедрение? Ты серьёзно? — Чанбин сидит напротив начальника и уверенно качает головой.       — Подумайте, если я стану участником этого спектакля, то я смогу найти того, кто убил нашего фигуриста, — Чанбин ухмыляется, смотря на главного, а тот считает его идиотом, ведь он и лёд — бессмысленно. Убийца не появляется в кабинете, убийца не даёт о себе знать, но он продолжит эту круговерть в новой роли.       — Это просто убийство, Чанбин, ты думаешь, что он убьёт ещё кого-то? — очевидно, слишком очевидно. Это вражда, месть, но если он убил раз, то убьёт ещё, что ему стоит?       — Дайте мне два месяца, и я найду убийцу, — Чанбин поднимается с насиженного места и упирается руками о стол, — просто нужно стать одной из пешек в его игре.       — Хорошо, но если убийства не будут продолжаться, ты должен бросить свой план, — Чанбин ухмыляется и кивает. Он уверен, что убийца продолжит убивать, ведь какой-то не здоровый дух соперничества подталкивает его на это, как иначе. Впереди его ждёт изучение всех участников, тех, кто был связан с этим дворцом, план по проникновению. Тяжело, но он обязательно найдёт выход.

***

      Большая арена, белый лед, рассекаемый лезвием коньков, которые оставляли после себя узоры. Парень, будто плывущий по озеру лебедь, плавно скользит по льду. Его угольные волосы собраны в маленький хвостик, белая летящая блузка с рукавами скрывает длинные руки с синяками от падений, чёрные коньки с инициалами и такие же кожаные штаны, облегающие ноги. Передовая — эффект сексуальности. Он делает дупель, чисто приземляясь и затем уверенно выполняя спираль. На это можно смотреть вечно, изящность и красота в одном парне. Он останавливается у бортика, смотря на тренера, что пришёл созвать общий сбор, и ему совсем неинтересно, что тот будет говорить, но внимание привлекают два парня, которые вошли следом за тренером.       — Прошу внимания, мальчики, — говорит молодой мужчина и смотрит на фигуристов, — у меня для вас хорошая новость.       — Сынмин, твои «хорошие новости» только для тебя хорошие, — говорит парень, что сидит на трибуне, завязывая шнурки на коньках. Строгий взгляд со стороны тренера и он поднимает руки в примирительном жесте, замолкая.       — Мне пришёл приказ, что вы обязаны в этом году участвовать в парном катании, — Сынмин говорит всё спокойно, а после слышит в ответ лишь недовольные улюлюканья от парней.       — О нет, как же так, Минхо снова продует, — язвит тёмноволосый, смотря на парня, что моментально взглядом его прожигает. Отношения в этом коллективе такие — без стёба никуда.       — На твоём месте, я бы молчал, Хван, у тебя, в отличие от Ли, партнёра нет.       — Стоп, а как же Кристофер? — Хёнджин выпрямляет спину и смотрит на Сынмина. Они катались из года в год и что теперь? Его так просто кинули?       — Я решил, что в этом году Кристофер будет кататься с Феликсом, — Ли улыбается, поглядывая на раздражённого Хвана, что убить его готов собственными руками. Борьба за жизнь творится в этом коллективе, каждый сам за себя. — А вот вам предстоит большая работа, я взял новичков, и ваша задача за две недели научить их не то, что стоять на льду, они летать должны, поняли?! — повышает голос Ким, по очереди бросая взгляды на недовольных парней. Хван рассматривает двух парней и подмечает что говорить нужно сейчас, из всех зол он выберите наименьшее.       — Я бронирую мускулистого, а тощего можно Минхо, он же у нас доминант, — Хван смеётся, смотря на парня. Хван настолько тщательно подбирает себе партнёра, что все до одного вынуждены играть по его правилам.       — Смотри, чтобы он не сломал тебя, а то плясать под твою дудку даже Чан не смог, — голос подает блондин, что стоял, облокотившись на бортик. Парень с длинными светлыми волосами хитро смотрит на Хвана и подмигивает так, что Хёнджина едва не передёргивает, но от колкости в ответ не откажется.       — Ликс~и, то, что он твой партнёр, ничего не значит, ебёт-то он меня, — говорит чуть тише на ухо Феликсу и расплывается в самодовольной улыбке.       — Сегодня у вас есть время на знакомство, и помните, если вы не подготовите программу по истечению двух недель, я вас вышвырну отсюда, — сквозь зубы проговаривает Сынмин и удаляется с катка. Хёнджин не обращает внимания на парня, что подходит к бортику, он лишь откатывается на середину льда и продолжает кататься.       — Тяжело тебе с ним будет, наша «дива» любит показуху, — говорит парень с каштановыми волосами, что смотрит на парня, который вырисовывает узоры на льду.       — Кто бы говорил, Минхо, сам-то научи его чему-то, — проговаривает блондин, присаживаясь позади парня. Минхо бросает взгляд на незнакомца, что садится рядом и будто изучает его. Его чёрные, как тьма, волосы аккуратно уложены и блестят от света софитов, взгляд пронзительный и неоднозначный, тело будто кукольное. Минхо лишь закатывает глаза, тяжело будет, как обычно.       — Ты хоть стоять на льду умеешь? — новоиспечённый партнёр ничего не говорит, он надевает коньки на ноги и идёт на лёд. Минхо, облокотившись на спинку, смотрит на то, что творит парень. Тот медленно плывёт по льду, останавливаясь примерно на середине, ловит взгляд Хвана, который останавливается и крутит рукой в жесте, чтобы «повыпендривался». — И что может этот новичок? — Минхо внимательно следит.       Всё как обычно — простые прокаты по льду, но в тот момент, когда Ли хочет его остановить, парень удивляет. Он делает обычный выкрюк, беговой, а Минхо понимает, что движения и прокат ему знакомы, и даже очень.       — Он катает твою программу, Минхо, — говорит позади сидящий парень, смотря на мальчика. Минхо понимает это только тогда, когда парень делает первый валлей. Сердце замирает, потому что чем дальше, тем прыжки сложнее. Заклон, ещё чуть-чуть и Крюк. Минхо поджимает губы, ведь близился момент прыжка. Он наблюдает, как брюнет медленно скользит, прикрывает глаза и делает риттбергер. — Вау, Минхо ты учился этому 4 месяца, а он сделал за один раз, — говорит блондин, смотря на раздраженного Минхо. Парень медленно, будто плывя, возвращается к бортику и смотрит на Ли.       — Вы всё ещё сомневаетесь во мне? — парень улыбается по-детски, а потом смеётся, потому что лицо Ли нужно было видеть. Если бы Феликс мог, он бы сфотографировал его и развесил фотографии по комнате.       — Чёртов Ким Сынмин, — всё, что говорит Ли и выходит с катка, хлопая дверью. Бесится он. Бесится, что кто-то лучше его, в этом весь Минхо. Он придумывал эту программу два месяца, и чтобы отточить её, ему понадобилось четыре месяца, а этот парниша чётко откатал с первого раза.       — Хм, ты задел его эго. — проговаривает парень, подъезжающий к бортику, — А ты что стоишь, может тоже с каким то сюрпризом? — Хван переводит взгляд на Со, который лишь издаёт смешок, видит, что парень надменный, с завышенной самооценкой и ему явно плевать на Со, — так и знал, — фигурист снова отталкивается и продолжает кататься, не обращая никакого внимания на других. Он одиночник, всегда им был, и быть в паре для него значит быть на уровень выше, но это не про него.

***

      — Это ваши комнаты, 245 и 266, — миловидный парень проводит двух новеньких к комнатам и выдаёт по ключу, — если вам что-то ещё понадобится, то я внизу. По любым вопросам обращайтесь ко мне, — заканчивает и улыбается с поклоном, а после уходит по лестнице вниз.       Тёмноволосый подходит к комнате и тянет за ручку и, когда дверь открывается, он тут же жалеет об этом, потому что перед ним уже знакомый блондин и ещё какой-то незнакомый парень. Феликс тут же слезает с чужих колен, вытирает губы и улыбается вошедшему.       — Извините, наверное мне стоило постучать, — говорит Джисон, смущённо отводя взгляд и делая шаг назад, но Ли его останавливает, приглашая войти.       — Ничего, Чан уже уходит, — тараторит веснушчатый и оборачивается на парня, что сидит на его кровати.       — Ты серьёзно? А кто будет решать мою проблему? — он кивает на свой пах и ждет ответа, на что Феликс лишь закатывает глаза.       — Твоя рука, милый, — отвечает тот с натянутой улыбкой. Хан, наблюдавший за этим всем, чуть улыбается и опускает взгляд, когда мимо проходит Чан. Дверь закрывается и Ли сразу же подходит к парню, — как тебя зовут? А то из-за Минхо мы так и не познакомились.       — Хан Джисон.       — Ли Феликс, — говорит парень, ярко улыбаясь. Тот Ли, который был на катке, совершенно отличается от того, что видит сейчас, — раз ты теперь мой новый сосед, то расписание завтрака, обеда и ужина висит на двери, ванная общая, туалет тоже, это твоя кровать, горничная поменяла простыни по этому не беспокойся.       — А есть о чем?       — Ах, ну… мой сосед, его убили… ты наверное слышал, из-за этого многие покинули кампус, — говорит парень, думая о чём-то, — ладно, не думай о плохом, — Ли садится на свою кровать смотря на соседа, — раз уж мы соседи, может я тебе всё покажу, а то что сидеть в четырёх стенах, — брюнет улыбается и кивает в знак согласия. Сейчас звучит хорошо, так как потом будет всё намного сложнее.       Чанбин заходит в пустую комнату, осматривая её, замечает вещи, что аккуратно сложены на одной из кроватей, значит сосед есть. Проходит в глубь комнаты и оставляет свою сумку на свободной кровати. Осматриваться сейчас очень глупо, потому что Со ещё не знает точно, что произошло, и у него от первого впечатления зацепок нет. Он резко поворачивает голову, когда ручка двери издаёт звук, а на пороге появляется парень со светлыми волосами.       — Вау, ты мой сосед? — как-то воодушевленно проговаривает тот, — Я даже не знал, что у меня есть сосед, но теперь будем дружить. Как тебя зовут?       — Со Чанбин, — отвечает брюнет, наблюдая за своим соседом который, что-то убирает и садится на кровать.       — Я Бан Чан или Кристофер, как хочешь.       — Что значит ты не знал? что будет сосед? — переспрашивает Со, а на его лице появляется удивленное выражение. Только что он чувствовал пустоту, как вдруг резко появился ещё один человек. В дверях стоит знакомый паренёк.       — Да ладно, и ты тут? Как неожиданно, — с сарказмом проговаривает Хван, — нам нужно поговорить, — обращается он к Чану, а тот лишь вздыхает и поднимается с места.       — Я скоро буду, а ты не уходи пока, но если вдруг хочешь сам всё посмотреть то лучше обратись к Чонину, он тебе всё расскажет и покажет, — говорит Чан довольно спокойно и так же спокойно выходит из комнаты за парнем, что отводит взгляд от Бина.       Со решает посмотреть все сам, так как если он будет задавать много вопросов, то может показаться странным, а ему это не нужно. Открыв блокнот, он ищет имя той самой уборщицы. Ему нужно знать больше, пока единственный свидетель жив.