мрачные будни

дотянуться до ушей, что внезапно так далеко, накрыть ладонями колени, что оказались слишком низко, взять, обнять себя, скомкать туловище в одну погнутую железную пластину, мерзко звенящую, если ее ударить, бесполезную и неудавшуюся. и никто не услышит — пересчитай пальцы, с хрустом согни, чтобы кровь их закрасила в отвратительный черный цвет, — и глаза снова перестанут видеть, — а на что смотреть? вокруг ничего и нет, но спину почему-то колет; и как те люди вообще занимаются йогой? это чертовски больно, подмечаешь ты и чешешь израненную линию позвоночника, а ошметки кожи забираются под ногти, туда, где уже и черви водятся, те самые, что по ночам кусаются и нашептывают гадости. ты нередко слышишь гадости; в такие моменты ты смотришь на правую щиколотку и прячешь руки за спиной, чтобы не видеть, как твои друзья под ногтями улыбаются. твои друзья всегда такие, ну, вредные. но всегда успокаиваются, когда пьют свежую кровь, поэтому ты не против. такой вот симбиоз, мать его. но твои друзья — не так важно, как волосы. поэтому ты обстригаешь их и ложишься спать. может, это поможет наутро ничего не слышать.