Искупление

— Боже, что я натворила. Первая мысль, пронёсшаяся в мыслях Люси. В холодном поту девушка подскочила с подушки, хватаясь за голову. Опрометчиво. Глупо. По-детски. Только так она могла описать случившееся вчера. Неизвестный порыв мужчины сбил её с толку, а умелые ласки — свели с ума. И брюнетка поддалась, не отдавая абсолютно никакого отчёта своим действиям. Сама того не осознавая, ответила на действия Вити, тем самым поощряя их. Но сказать, что ей не хотелось чувствовать губы и руки Пчёлкина на своём теле, было бы до ужаса глупо. Девушка буквально умирала в его прикосновениях и поцелуях, не желая воскресать вновь. И возможно Люся не корила себя за сложившуюся ситуацию, если бы она удачно завершилась. Поцелуи становились всё горячее, прикосновения — развязнее. Руки блондина бродили по телу девушки без зазрения совести. Ладони проходились по изгибам осиной талии, даря ощущение бабочек в животе. Перемещались на бёдра и с силой сжимали ягодицы. И возвращались к пышной копне волос, оттягивая шевелюру назад, с целью получить больше пространства для ласки шеи и ключиц. Он мастерски вырисовывал языком непонятные узоры на чувствительной коже Люси, которая будто сгорала от желания, сидя на мужчине. Брюнетка, без тени смущения, закусывала губы и закатывала глаза. Дыхание окончательно сбилось, оставляя лишь рваные вздохи вперемешку с тихими стонами. Она теряла голову. Её руки гуляли по сильным плечам, лаская мужчину через тонкую рубашку. Позже бесконтрольные движения бёдрами последовали после того, как Витя, совсем обезумев от страсти, прикусил нежную кожу около ключиц. Она будто специально тазом очерчивала форму восьмёрки, что незамедлительно отозвалось хриплым рычанием ей в ухо и отчетливо ощущавшемся движением в штанах. Вспышка. Стоп. О, нет. Явно не сейчас. Люся с испугом в глазах хватается за крепкие руки Пчёлкина, которые гладят её ноги и с упорством, но осторожно убирает их. Ладони мужчины уже не покоятся на девичьем теле, однако губы продолжают ласкать шею брюнетки. — Витя… Витенька, — рвано шепчет она, — хватит. Но мужчина лишь отчаянно впивается в ключицы, совершенно не в силах отпустить девчонку. О, нет. Явно не сейчас. Он хватается за её плечи, будто она его спасательный круг. Будто если блондин её отпустит, то умрёт. А потому Люся чувствует, как хватка становится сильнее и вероятно без синяков это действие не обойдётся. — Пожалуйста, — хрипит Пчёлкин, — пожалуйста, я не хочу терять тебя снова. Новая вспышка и на смену возбуждению снова приходит непонимание. Теперь уже настойчивей брюнетка отталкивает мужчину, заставляя, как минимум, перестать её целовать и установить зрительный контакт. Глаза уже не такие голубые, какими были во время прогулки. Теперь уже почерневший, от возбуждения, взгляд обратился на неё. Но не было в нём уже тех искр и страсти. — Что значит «снова»? Опять тяжёлый вздох со стороны Вити. От прежнего настроения не осталось и следа. Он сам убирает руки с такого желанного тела и отводит глаза от девушки. Ему не нравится эта тема, он не хочет возвращаться к ней. Маленькие капельки пота медленно стекают с его лба, а дыхание постепенно приходит в норму. Он молчит, обратив свой взор в непонятную точку, то ли на кухонный гарнитур, то ли на пейзаж за окном. — Почему ты снова молчишь? — срывается чуть-ли не на крик Люся, поднимаясь с колен мужчины. Теперь она стоит перед ним в полный рост с расставленными в стороны руками, в попытках обратить на себя внимание. Но тщетно. Блондин не поворачивается, лишь стеклянные глаза периодически моргают. Он будто неживой сидит на стуле, не двигаясь и будто не дыша. Детский сад, не иначе. Неожиданный прилив смелости толкает девушку вперёд и она осторожно кладёт свою ладонь на плечо Пчёлкина. — Не молчи, — тихо умоляет она, — пожалуйста. И это он слышит. И даже поворачивает голову к источнику звука. Смотрит на такие родные черты лица, заглушая внутри себя желание вновь коснуться её, и складывает руки в замок за спиной. — Что ты хочешь услышать? Грубо. Резко. Прямо, как в праздничную ночь. Он сам не осознаёт всю жестокость бессмысленно брошенной фразы. Всю холодность и черствость, с которой она была выплюнута. Рука девушки, покоившаяся на его плече, исчезает, что буквально кричит о обиде, но он не замечает этого. Лицо Люси кажется краснеет, а колени дрожат, словно в ознобе. — Ничего, уже ничего. Брюнетка обходит стул, на котором сидит Витя и исчезает во мраке коридора. Глаза предательски слезятся. Руки подрагивают. Омерзительное состояние. Ощущение, будто её только что поставили на колени и окатили грязью из пятилитрового ведра и девушка никогда от этого не отмоется. Обида гложет кареглазую, сидя где-то в недрах её организма, царапает горло, не давая даже кричать. Застилает пеленой глаза и позволяет лишь плакать. Тихо. Свернувшись в клубок на кровати. Люся еле слышно всхлипывает и закрывает рот ладонь, так, чтобы он не услышал. Она пролежит долго, мучаясь от обиды, но когда рассвет украсит Москву малиновым светом, как в какой-то сказке, она уже заснёт. Она заснёт, так и не поняв, что именно Пчёлкин пытается скрыть от неё. Что заставляет его измениться за считанные секунды, и из милого и невероятно соблазнительного, превратиться в холодного и надменного. Брюнетка сидела на кровати схватившись за волосы. Голова болела от слез, а соленые дорожки виднелись на миловидном личике. На смену обиде, пришло дикое волнение. Теперь к их первой незавершённой проблеме, прибавилась ещё одна, не менее простая. Хотелось пить, сходить в душ, привести себя в адекватное состояние. Но всё эти желания не могли прийти в незамедлительное исполнение, как это могло произойти в любой другой день. Сейчас больше всего на свете девушке не хотелось выходить из комнаты, потому что по ту сторону двери был он. Тот, с кем сталкиваться сейчас брюнетке не хотелось совсем. Закон подлости в действии. Именно сегодня ему не нужно на работу. Именно сейчас он, вероятно, сидит в гостиной. Именно в эту минуту Люсе так сильно необходимо выйти. Она осторожно встаёт с кровати, чтобы Пчёлкин ненароком не услышал скрип и не решил проведать её после вчерашнего. Девушка медленно ступает по холодному полу, мысленно прикидывая, как максимально тихо проникнуть в ванну, попутно борясь со страхом встречи с Витей. А она неизбежна. И кареглазая всячески оттягивает эту встречу. Медленно выскальзывает из ночнушка, меняя её на домашние штаны и футболку. Расчёсывает волосы, чего никогда не делает в спальной комнате. Стоит перед зеркалом, переводя дыхание. — Это никуда не годится, — констатирует Люся, глядя на своё отражение, — тысячу раз разговаривали, сейчас тоже поговорим. Она произносит эти слова уверенно, хотя внутри разгорается пламя страха, которое, кажется, сжигает все органы, от сердца до почек, превращая их в пепел, тем самым убивая и саму девушку. Тихо подойдя к двери, она схватилась за металлическую ручку и сжала до боли, оставляя след на коже. Брюнетка осмелилась-таки и немного надавив на дверной механизм, отворила дверь. Высунув голову в небольшой проём, первое, что она заметила — тишину. Мертвое безмолвие царило в квартире. Ни шагов, ни звука работающего телевизора, ни шума воды. Ничего. Она обратила взгляд к входной двери и обнаружила отсутствие туфель, в которых обычно мужчина ходит на работу. Брюнетка прошлась по всем комнатам, подтверждая догадки и когда каждая была чательно проверена, установила — ушёл. Казалось, что самое страшное позади. Вити нет, а значит и проблемы, мучившие девушку ещё с минуту назад, больше не имели значения до его прихода. Однако что-то внутри больно кольнуло в самое сердце. Он просто уехал. Не захотел поговорить и решить вопрос. Он убежал. Убежал также трусливо, как она пряталась в спальне. Девушка пойдёт в ванну, но уже без того энтузиазма, который был ранее. Искупается. Почистит зубы. Пойдёт на кухню и позавтракает. А после развалится в гостиной, тупо буравя потолок взглядом, анализирую ситуацию, произошедшую ночью. Будет корить себя и его. Думать, что ему настолько плевать, что хорошенько выспавшись, он решил не утруждать себя очередным бессмысленным разговором с бестолковой нахлебницей, и со спокойной совестью уехал на работу или же в другое место. Она будет корить и ненавидеть его так и не узнав, что ночью Пчёлкин так и не уснул.