Девушка и Рой

«Брак не может быть счастливым, если до вступления в него супруги не узнали друг друга в совершенстве». Оноре де Бальзак.

      Космический корабль. У каждого человека при этом слове возникают собственные ассоциации. Кто-то представит новенький звездолёт, только что сошедший со стропил космической верфи, и гордо устремлённый к другим звёздным системам, кто-то – старую и ржавую посудину, едва способную дотянуть от одной планеты до другой. Однако вряд ли в этой Вселенной нашлось бы много людей, способных представить космический корабль живым существом. Этаким органическим левиафаном, бороздящим просторы Космоса.       Только самый больной и извращённый разум был в состоянии представить нечто подобное. Однако реальность, как известно, часто превосходит любые кошмары, порождённые человеческим воображением. А потому корабль, покидавший орбиту Эдем-4 был органическим. Рождённый из живой ткани посредством сложнейших, генетических манипуляций, он представлял собой ужасную конструкцию, собранную из плоти и костей. Огромная – не меньше мили в длину, по форме она напоминала зёрнышко риса и была покрыта тёмно-коричневыми пластинами ороговевшей брони, снабжённой дополнительной защитой в виде шипов и костных наростов.       Рогатая голова, похожая на голову насекомого, была снабжена даже широкой пастью, окружённой зазубренными жвалами и хватательными выростами. Поверхность каждого из них усеивали шипы, на концах которых помещались острые крючки и клещи, предназначенные для захвата и измельчения добычи. Все эти сочленения постоянно двигались из стороны в сторону, привлекая внимание. Но не так сильно, как бездушные, чёрные глаза чудовища, выступавшие из-под длинных, загнутых кверху рогов. Выпуклые как грозди чёрного винограда они ощупывали окружающее пространство. На нижней части туловища колыхались короткие, толстые отростки, беспрестанно суетившиеся и переплетавшиеся между собой. Впечатление получалось тревожное, почти что отталкивающее.       Внутри биокорабль выглядел не менее странно, чем снаружи. Под поверхностью хитинового панциря скрывалось множество соединённых друг с другом камер и полостей, часть которых служила вместилищем внутренних органов, а другая часть – выполняла роль корабельных отсеков. Их стены, состоящие из живой плоти, сочились влагой, стекавшей из напоминающих язвы углублений. Испаряясь, она сохраняла воздух влажным, а её излишки скапливались на полу лужицами мутноватой жидкости. Большинство были неглубоки, но в некоторых местах её уровень мог достигать колен взрослого человека. Рассмотреть что-либо ещё не представлялось возможным, так как практически всё внутреннее пространство биокорабля было погружено в непроницаемую темноту. Но не тишину.       Насыщенную шумом работающих органов и биологических процессов, доносившихся из каждой щели. Электрохимические реакции в нервных узлах отсылали команды железам, регулировавшим постоянство внутренней среды, экзотермическая химия вырабатывала так необходимое в космосе тепло. Помимо этого что-то где-то постоянно бурлило, клокотало и булькало, а мускульные стенки полостей постоянно издавали ритмичный шорох, напоминающий о сердцебиении. Слушая его, легко было представить, что где-то в глубине, в тесной рёберной камере, действительно находится некий пульсирующий орган, перекачивающий жидкости по всему кораблю. Или, скорее всего, – даже несколько сердец, так как у столь крупного организма их должно было быть несколько.       На борту живого звездолёта вообще было много странного и пугающего. Фактически, его внутренности представляли собой воплощение всех мыслимых биологических ужасов. Ни один человек, по своей воле ни за что в жизни бы не приблизился к этому космическому чудовищу, не говоря уже о том, чтобы взойти на его борт. Однако у девушки, находившейся в одной из органических полостей, попросту не было выбора. Её заставили прийти сюда против воли. Притащили, оставив на милость Управляющего Разума.       Коллективного сознания, сформированного из мыслей триллионов существ, которых люди привыкли называть Роем. Ну или так, по крайней мере, полагали учёные. На данный момент этот инопланетный вид был изучен довольно слабо и единственное, что можно было доподлинно сказать о нём, это то, что выходит за рамки всего, что известно человечеству об органической жизни. Состоящий из бессчётного количества не поддающихся классификации подвидов Рой казался примитивным, но при этом обладал способностью путешествовать в космосе и терраформировать целые планеты, непостижимым образом меняя состав атмосферы по собственному вкусу, попутно переплавляя существующую на поверхности флору и фауну в питательную биомассу, с последующим её поглощением.       Поскольку проворачивать подобное не имея хотя бы зачатков интеллекта не представлялось возможным, предположения о возможной разумности Роя выдвигались и раньше. Ну а военные, сталкивавшиеся с его ордами во время ожесточённых планетарных боёв, косвенно подтвердили эту теорию. В поступавших командованию докладах неоднократно отмечалось, что противостоящие им существа поодиночке оставались примитивными и дикими, но действуя сообща превращались в хорошо организованное целое, демонстрирующее признаки стратегического мышления. В частности – умение адаптироваться к применяемой противником тактике.       Опытные командиры изумлялись, не в силах понять – как существам, похожим на жуков, пресмыкающихся и головоногих раз за разом удаётся не только разгадывать их маневры, но ещё и контратаковать! Десятилетия боевого опыта говорили им, что столь примитивные существа не могут противостоять солдатам, оснащёнными передовыми технологиями и самым мощным вооружением. Однако именно это и происходило на Эдем-4. Силы Роя перегруппировывались, регулируя численное соотношение наземных и летающих особей, и внимательно изучали противника, с пугающей скоростью адаптируясь к применяемому против них вооружению.       Существа первой волны погибли под обстрелом, не сумев даже приблизиться к оборонительным укреплениям. Но те, что пришли по их следу, оказались более стойкими, благодаря чему сумели преодолеть примерно где-то треть расстояния. Вот так, постепенно наращивая внешнюю оболочку и укрепляя панцири костными пластинами нападавшие сделали свою броню достаточно крепкой, чтобы быть в состоянии выдерживать прицельный огонь из человеческих винтовок и ружей. А когда и этого оказалось недостаточно, они модифицировали собственные тела так, чтобы атаковать врагов на расстоянии, извергая пищеварительный сок и живые «снаряды».       Большинство из них представляло подобие спор, в твёрдую оболочку которых были заключены капсулы с ферментативными окислителями и едкими химикатами. Испаряясь при контакте с воздухом, они ослепляли защитников колонии, разъедая их плоть и броню. Впрочем, в арсенале Роя нашлись и ещё более изощрённые средства для умерщвления противостоящих ему солдат, самыми ужасными из которых оказались костяные черви. Будучи выпущенными из органических «пушек» эти паразиты продолжали двигаться самостоятельно за счёт сложных биохимических реакций в прямой кишке, создающих аналог реактивной струи. При контакте с живым объектом черви либо проникали в плоть, прогрызая путь к жизненно важным органам, либо же взрывались на манер гранат.       А через несколько дней сражений Рой и вовсе вывел на поле боя органику, способную воспроизводить плазменные выстрелы!       Всё это свидетельствовало в пользу гипотезы, гласящей что все особи Роя связаны между собой в некий Коллективный Разум, способный оценивать ситуацию и принимать продуманные решения. Однако никаких исследований в этой области не было проведено. Человечество меньше полусуток назад нашло подтверждение данной гипотезе, когда Разум Роя вышел на связь с командованием Эдем-4, предложив сделку – их жизнь и планету в обмен на некую Элеонору Джадд, числившуюся младшим научным сотрудником.       Пехотинцы тотчас доставили девушку в оперативный штаб, где генерал Мейкпис – сурового вида старикан с сияющей лысиной и гладко выбритым лицом, объяснил ей детали предстоящей «миссии», вызвав у неё нервный смешок. Шутка ли – быть отданной инопланетным захватчикам в обмен на прекращение атаки. И не просто сыграть роль парламентёра, а быть принесённой в жертву ради спасения колонии. Стать «женой» существа, которое и существом-то в привычном понимании этого слова даже не являлось, и представляло макроорганизм, состоящий из триллионов мелких. Это не тянуло даже на фантастику и звучало как какой-то бред.       Однако именно такие условия выдвинул Рой. Их бракосочетание должно было стать залогом мирного сосуществования, гарантирующим, что колония на Эдем-4 не будет уничтожена. Подобные браки уже имели место в человеческой истории, однако трудно было поверить, что столь чуждый инопланетный вид тоже окажется знаком с данной концепцией. Всё это выглядело слишком неправдоподобно, а потому Элеонора не стала стесняться и выбирать выражения. Она открыто и в резкой форме высказала генералу всё, что думала о предложенной им инициативе. Тот покивал и на словах даже согласился с ней, признав что не верит в успех миссии и в то, что Рой выполнит условия сделки и покинет планету, как обещал. Но несмотря на это он всё же решил попробовать.       Отбиться своими силами от прибывающих на планету орд пришельцев не представлялось возможным, а на переброску сил из соседней звёздной системы ушло бы как минимум несколько лет. Ситуация была безвыходной, а потому когда у него появился даже призрачный шанс спасти Эдем-4 от полного уничтожения, Мейкпис уцепился за него. Решил попробовать договориться, пусть это и значило принести в жертву невинную девушку. Обречь ту на неведомые ужасы, которые ожидали её в лапах ужасных созданий Роя.       — На войне как на войне, кем-то приходится жертвовать для того, чтобы выжили остальные, – после этих слов что-то внутри неё будто сломалось и Элеонора наконец поняла, что всё это происходит на самом деле и ей не удастся отмахнуться от возложенной на неё «миссии». Генерал говорил с такой уверенностью, что девушке едва ли не впервые в жизни стало по-настоящему страшно. В холодных, как заточенная сталь глазах мужчины она прочла свой приговор и застыла на месте, не понимая, как действовать дальше.       — Поверь, я поступаю так с тяжёлым сердцем и лишь для спасения Колонии, – Мейкпис по-отечески положил руку на плечо Элеоноры, чем неосознанно привёл её в чувство. Страх перед неминуемой гибелью вдруг сменился злостью, и девушка, не сумев сдержать себя, накинулась на мужчину. Она готова была придушить его за то, что он вообще посмел предлагать такое, однако на её крик в кабинет тут же вбежали дежурившие в коридоре военные и быстро усмирили сопротивлявшуюся жертву, оттащив от генерала.       Бедняжка вырывалась, билась и царапалась, умоляя их передумать, но всё было без толку. Её рот быстро заткнули кляпом, а чтобы сложнее было сбежать стянули руки за спиной, словно преступнице. Вот так – под руки и в сопровождении вооружённого конвоя, её протащили до ангара и засунули в транспортник, где ко всему ещё и накинули мешок на голову, как военнопленной. Видимо, чтобы она не запомнила дорогу и не смогла вернуться тем же путём, если ей каким-то образом всё же удастся вырваться.       Что и говорить, военные подошли к делу основательно, не оставив Элеоноре ни шанса. На протяжении всего пути она несколько раз пыталась заговорить со своими конвоирами, найти путь к их сердцам и убедить отпустить её, но после пары лёгких затрещин и одно чувствительного тычка под рёбра прекратила попытки. Солдатам явно хотелось жить не меньше, чем генералу Мейкпису, и они тоже готовы были променять её жизнь на свои собственные. А ведь с этими парнями и девушками она выросла вместе и ходила в одну школу. Несмотря на то, что колония Эдем-4 уже разрослась до полудюжины автономных,не зависящих друг от друга поселений, каждое из которых было основано вокруг небольшого горнодобывающего завода, их общины оставались довольно тесными. Здесь не было безликих толп в городах-мегаполисах. Все они знали друг друга в лицо, что делало происходящее ещё более чудовищным.       Столкнувшись с равнодушием и чёрствостью тех, кого хорошо знала, и кто, вообще-то, принёс клятву защищать Колонию и её жителей, Элеонора почувствовала себя раздавленной. Когда её вытащили из транспортника, девушка едва стояла на ногах от страха и потрясения, а потому двум сопровождающим пришлось чуть ли не тащить её. Однако даже в таком плачевном состоянии она не оставляла тщетных попыток вырваться из крепкой хватки и трепыхалась в их руках словно пойманный мотылёк. Руки по-прежнему были крепко стянуты за спиной. Пластиковые стяжки больно впивались в кожу, оставляя синяки на запястьях, но Элеонора не чувствовала боли. Она вообще впала в некую прострацию, сломленная реальностью происходящего и ужасом грядущего будущего.       И только когда мешок наконец сняли с головы девушки, и освещённый кровавым глазом разбухшего солнца био-корабль предстал перед ней во всём пугающем великолепии, желание сопротивляться снова вернулось к ней. Увидев ощетинившийся клешнями силуэт Перевозчика, смутно прорисовывавшийся в раскалённом мареве, дрожащем над пустыней, она начала кричать:       — Нет! Прошу... умоляю! Не отдавайте меня им! – предчувствуя свою скорую остановку, сердце Элеоноры забилось в груди, а усилившееся в сотни раз желание жить заставило прибегнуть к мольбам, как к последнему средству заставить солдат одуматься. Но как и в прошлом это привело лишь к тому, что губы Элеоноры оказались запечатаны липкой лентой. Просто, эффективно, жестоко.       Не обращая внимания на её протестующее мычание, бойцы подвели жертву к биокораблю, окружённому сонмом более мелких существ. Поначалу ей показалось, что вокруг исполина плещутся волны какой-то тёмной жидкости, бурным потоком переливающейся по пескам. Однако это была не жидкость, а масса стремительных и изящных существ, двигавшихся как единое целое. Их тела были так тесно переплетены, что представляли собой колышущееся одеяло живой, пульсирующей плоти, создающей дикое смешение форм. Из-за этого было решительно невозможно понять, где заканчивалось одно существо и начиналось другое. Месиво, хаос, каша.       Пугающая неопределённость усугублялась ещё и тем, что их гладкие панцири были окрашены в коричневый цвет и покрыты затейливым рельефом, напоминающим узоры, образующиеся на поверхности застывшей лавы. Всё это обеспечивало существам практически идеальную маскировку, делая неразличимыми на фоне обагрённых солнцем песков. Они настолько сливались с окружающим ландшафтом, что даже находясь на расстоянии двух десятков шагов от передней границы роя Элеонора видела лишь сплошной поток покрытых хитином тел. И лишь местами в нём проглядывали хвосты, зубастые челюсти и острые, словно бритва, когти.       Волна молчаливых хищников надвигалась подобно цунами, грозя снести застывших посреди пустыни людей. И лишь когда расстояние между ними сократилось вдвое, копошащаяся масса чёрных тел сначала остановилась, продемонстрировав жутковатую скоординированность, после чего как будто распалась на составные части, перестав казаться одним гигантским существом, со множеством когтистых лап и клешней. В движении эти существа были слишком стремительны, проворны и многочисленны, чтобы их рассмотреть. Однако теперь, когда они наконец-то остановились, Элеонора поняла, что сталкивалась с этим подвидом и раньше.       Похожие строением тела на ящериц, но покрытые хитином как насекомые они обладали вытянутыми треугольными мордами и шестью парами конечностей, две из которых использовали для передвижения, а третью – торчавшую из спины на манер серпообразных клешней – чтобы атаковать врагов. Их длинные, шипованные хвосты извивались в пыли словно огромные многоножки, а мёртвые чёрные глаза, поблёскивавшие в разрезах по бокам морды, под защитой мощных рогов, напоминали кусочки отполированного оникса. И каждый раз, когда Элеонора останавливала взгляд на одном из существ, в их глазах как будто вспыхивала искра разума. Устремлённые на неё взгляды становились осмысленными, как будто кто-то наблюдал за ней через них. Сей факт не укрылся от её внимания, однако в тот момент девушку больше беспокоили не глаза, а игловидные зубы «встречающих».       Окружённые толпой кошмарных созданий люди торопливо приступили к церемонии бракосочетания, на выполнении которой настаивал Рой. Белый как мел капелла́н, провёл сокращённый её вариант, запинающимся голосом бормоча что-то о вере, долге, слиянии противоположностей и лучшем будущем, основой которого станет этот союз. Элеонора не была уверена – услышанное влетало в одно ухо и вылетало из другого, не задерживаясь в памяти. Практически всю церемонию она провела в каком-то странном, диссоциативном состоянии, думая только о том, как бы выдержать это. Девушка встрепенулась только раз, когда священник сказал:       — Если кто-нибудь здесь знает причину, по которой эти двое не могут соединены священными узами брака, пусть говорит сейчас или молчит вечно, – стоило прозвучать этим словам, как Элеонора замычала из-под липкой ленты, из последних сил сопротивляясь судьбе, но один из конвоиров ударил её в живот, приказав капелла́ну пропустить данную часть и поскорее завершить церемонию.       Это было подло, но по-крайней мере «жениху» не предложили поцеловать её. Одна мысль о том, что ей придётся вступить в близкий контакт с кем-то из существ, выстроившихся вокруг сплошной, монолитной стеной, повергала девушку в состояние близкое к истерике. К счастью сопровождающие оказались достаточно милосердны, чтобы избавить несчастную от столь травмирующего опыта.       Но не от её ужасной судьбы. Стоило священнику объявить их мужем и женой, как в боку Перевозчика (так Элеонора окрестила про себя это исполинское существо) открылось пульсирующее отверстие. По мягким тканям как будто прошла рябь, порождёнными волнообразными движениями скрытых внутри мышц. Рубчатые края разошлись, открыв тёмный вход, напоминавший какую-то клоаку.       Поняв, что это конец, девушка предприняла последнюю отчаянную попытку вырваться, но была остановлена солдатами. Сопротивляющуюся её подтащили к тому, что условно можно было назвать шлюзовой камерой и, освободив от стяжек и клейкой ленты, втолкнули внутрь. Последнее, что видела Элеонора перед тем, как роговые створки отрезали её от внешнего мира, это кучка людей, спешащих к транспортнику. Им было явно не по себе в окружении полчищ опасных тварей. Поэтому выполнив задание они не сговариваясь поспешили прочь, игнорируя крики и плачь девушки, в кровь разбивавшей руки о твёрдую преграду хитиновой брони.