Цена свободы

Влюбиться — не значит любить: влюбиться можно и ненавидя.

***

      Стоило Тенгену осознать реальность полученного удара и приложить к саднящей щеке холодную руку, как пыхтящего комка уже не оказалось в поле зрения. Перед ним стоял лишь взволнованный друг, что как рыбка то открывал, то закрывал рот, беря сумки товарища, чтобы следовать за врачом. Узую не оставалось ничего лучше, как последовать его примеру, блуждая через коридоры и оказываясь в новой просторной комнате, отодвигая мысль про незаслуженное ранение, которое получено отнюдь не в честной борьбе. «А удар то поставленный» — отмечал парень, усаживаясь на кровать, совсем не замечая мельтешений Ренгоку, что прощался с врачом, который познакомил их с блондинистой истеричкой. — Теперь доволен? — устало выдохнул Кёджуро, присаживаясь на соседнюю кровать со смешинкой смотря на обомлевшего друга, который являлся идолом художественной кафедры. Теперь сам Бог Торжеств походил на побитого щенка, который до сих пор не верил, что его ударила омега. — Ты сейчас серьёзно?! — рыкнул парень, бросая обиженный взгляд на товарища, что нагло глумился над новым пациентом Глицинии. — Я бы посмотрел на тебя, ударь тебя с такой силы Мицури… — Ты бы потерял друга, — открыто и заливисто смеялся Ренгоку, вспоминая сильную девушку со спортивного факультета. — Тебе вот смешно, а я до сих пор не понял за что именно мне прилетела пощёчина, — осторожно прикладывал лёд студент, лениво откидываясь на кровать и прокручивая в голове события минувшего часа. — С этой бестией работать будешь ты. — Прости, но я буду с Камадо. — мягко отозвался Кёджуро, посматривая на героя всея госпиталя. — Чего? — Я буду с мальчиком с серёжками, — нежно улыбался Ренгоку, наслаждаясь негодованием и потерянностью Тенгена. — Но, мы мог- — Меня попросил Ёриичи-сама, — победно опроверг возмущения друга спортсмен, вставая с кровати. — Он его сын. — Это не повод. — Мои родители долгие годы знакомы с Цугикуни, поэтому он будет помогать мне в тренировках. Оказывается он сооснователь отцовской школы. Да и Танджиро большую часть времени проводит в тренировочном зале. — ликовал студент, решая разобрать свои сумки и осмотреться в комнате, в которую их поселили. Всё же аргумент с тренировками не сможет переиначить под себя даже Тенген, что уважал выбор товарища и никогда не лез в спортивную карьеру. Отчего-то улыбка сама просилась на лицо стоило вспомнить едва румяные щёчки мальчика с приятным запахом, что согревал сердце и напоминал о старом доме, с которым связаны самые тёплые моменты детства. Отдавать Танджиро суетливому и обаятельному художнику не хотелось от слова совсем, от такой мысли хотелось рокотать и прижать юношу к себе, чтобы укрыть того от потенциальной угрозы.       Ренгоку ещё с ранних лет выделялся своим чувством справедливости и состраданием к людям, отчего при виде беззащитного омеги хотелось его спрятать и защитить. Это же нормально? Нормально помогать омегам? Да, это просто инстинкт, что проявляется при помощи ближним… «Правда же?..» — начал сомневаться в своих чувствах альфа, у которого впервые кажется что-то перемкнуло при встрече с хрупким парнишкой, отчего он немного слукавил, решая всё за всех, забирая того под своё покровительство.       Тяжело вздыхая, художник перекатился на другую сторону кровати, закрывая глаза. Им достался довольно просторный номер, как в тренировочном лагере и среднестатистическом отеле. Две кровати, прикроватные тумбочки со светильниками, вместительный купе шкаф, что встроен в стену и большой стол со стульями, где в скрытом ящике прятался маленький холодильник. «Удобно» — отметил про себя Ренгоку, перенаправляя своё внимание и рассматривая систему освещения, находя ещё одну дверь, что вела в чистую ванную комнату, в которой позже будет не так стерильно как до их заселения. — Откуда такая информация? — уточнил Тенген, желая также поисследовать новые апартаменты, отыскивая даже дверь на личный балкон с видом на лес, отвлекая себя тем самым от мыслей о неизбежно предстоящей встречей с Зеницу. От одного только имени уже зубы сводило, а ему ещё нянчится с безумным кротом до его ремиссии. Несправедливо. Самого спокойного себе забрал лучший друг, а ему же остаётся блестящий вариант с кажется не слепым, а психически неуравновешенным комплектом. «Подстава…» — заключил Узуй, впервые в жизни жалея о том, что он не курит, а соблюдает какой-то режим для поддержания здоровья. — От врача, что сам лично проводил нас в корпус и всю дорогу объяснял наши обязанности, пока кто-то витал в облаках, мечтая о блондинистом омеге. — В гробу я видел такие мечты, — ощетинился художник, доставая личные вещи и выделяя себе полку в шкафу.       Такая перепалка и обмены любезностями были чем-то обыденным в долгой дружбе альф, что знакомы с пеленок. Однако мысли про новых омег так и не могли покинуть головы взрослых парней, что впервые боялись озвучить один и тот же вопрос про своих подопечных. — Что с ними случилось?.. — проронил важный вопрос Тенген, вновь присаживаясь на свою кровать, прикрывая глаза и тяжело вздыхая. Злость злостью, но такая реакция на пару брошенных слов невозможна без почвы. Перед глазами до сих пор стоит образ испуганных ребят, что как дикие котята выпускают свои коготки и царапают помогающие им руки. Что могло так повлиять на хрупких омег, что теперь те держались особняком даже от медперсонала, который приглашал их на процедуры. — Не знаю, — также тяжело ответил Кёджуро, вспоминая маленького мальчика, что побежал на помощь взрослому альфе, хватая друга за руку и что-то тому то ли шепча то ли стуча, чтобы блондин успокоился. Однако стоило альфе протянуть руку в благодарном жесте, как юноша вздрогнул, поднимая испуганные багряные глаза, крепче вцепляясь в Зеницу, отчего тот перехватил руку мальчика, моментально уходя в неизвестном направлении, оставляя после себя небольшой шлейф персика, в котором ясно читался страх с примесью боли. — Не знаю, — повторил Ренгоку, в какой-то момент даже боясь расковырять явно незажившие раны мальчишек. — Ты же говорил с Господином Ёриичи, — напомнил Тенген, всматриваясь в печальные глаза товарища, — Он ничего не сказал? — Нет, — покачал головой парень, выдерживая некую паузу, что должна была разрядить обстановку и помочь собраться с новыми мыслями. — Всё что я знаю, так это то, что Танджиро его приёмный сын, повредивший голосовые связки во время несчастного случая. Мальчик перенес не одну операцию, но голос так и не вернулся, однако вопреки всему, однажды он смог произнести имя главврача, затем не проронил ни слова больше. Агацума же… — Агацума? — удивился Узуй, вычленяя в новой фамилии до боли знакомую часть, — Это Зеницу что ли? — Да… — не понял реакции друга Кёджуро, с настороженностью смотря на белёсого альфу, что с виду казался безумным художником, который резко подорвался с кровати, снимая объемное худи, оставаясь в одной лёгкой майке.       Тенген как-то неожиданно стал распутывать бинт на левой руке, что скрывал его метку, которую тот хранил ото всех, называя своим самым дорогим сокровищем и не показывал даже Ренгоку. Для многих такая скрытность казалась детской игрой, что повышала ценность нескольких слов, однако, для самого распутного и любвеобильного студента, это было проявлением истинных чувств и намерений к будущей паре. Он берег всего одно слово с малых лет, желая показать свою метку одному человеку, с которым пройдёт через всё. Ну не может же блондинистая бестия быть тем самым человеком. «Ну нет… не верю…» — успокаивал себя парень, запутываясь в слишком длинных бинтах, — «Твою мать…» — повторялось набатом, пока студент решительно рвал лишние слои своей повязки. Он так бережно хранил свою метку, чтобы никто не смел её опорочить, а потенциальный её обладатель уже успел навести шуму. — Ты чего? — всполошился Кёджуро, во все глаза смотря за действиями друга. Он же с таким трепетом относился к дарованному знаку, даже бинты менял с завидной частотой, а сейчас как безумец рвал повязку, тихо шипя. И всё бы ничего, если бы что-то случилось. Подумаешь назвал неприятного ему омегу по фамилии, так что, на этом всё заканчивается? «Только не говори, что на твоей руке что-то связано с Агацумой…» — вспоминал первую реакцию Тенгена друг, перебирая в голове тот момент, что мог его натолкнуть на такие подозрения.       Всё же метка это всего лишь часть жизни, которая может указать на твою совместимость с человеком. В редких случаях метка и другого человека может совпасть с твоей. Легенду о верности уже давно оставили в прошлом, однако Узуй с детства жил с одной установкой: либо один человек навсегда, либо вообще никто не нужен. Его родители пусть и жили иной раз шумно и громко, но любили друг друга до последнего, даже через многие года целуя друг друга в щёки и ревнуя к проходящим. Их метки совпадали, образовывая самую прочную связь, что запахи вторичного пола дополняли друг друга, показывая окружающим их единность. Тенген жил такой же мечтой, однако мечтой ли теперь… — Жёнушка, да? — улыбался парень, повторяя фамилию несносного блондина, что возможно имел большую вероятность оказаться на запястье Тенгена, ведь когда Ренгоку впервые озвучил фамилию бестии, по левой руке прошёл маленький разряд — Через какой иероглиф написана его фамилия? — уточнял парень, всматриваясь в чёткие чёрные линии, что оплели его левое запястье, соединяясь в двух символах. — Я не знаю… — растерялся Кёджуро, видя сверкающие глаза товарища, который с нежностью обводил давно выученное слово на светлой коже. — Зато блестяще знаю я, — хитро улыбался парень, подходя к испуганному спортсмену, опасно возвышаясь над ним и хватая его левую руку, не церемонясь разрывая пуговицы на светлых манжетах. В голове словно что-то щёлкнуло, отчего безумную догадку хотелось проверить в тот же момент и на друге, забывая о правилах приличия, получая сильный удар под дых. — Сам виноват, — рыкнул Ренгоку, вырывая свою руку и всё же извиняясь за неожиданный удар лучшего друга. — Я не хотел… — Мог и по нежнее, — отозвался Узуй, выпрямляясь и отходя от альфы. «Ты ещё про Мицури забудешь…— усмехался художник, чувствую некое превосходство, сопоставляя факты от одной встречи и реакции альфы в сторону Камадо. У него похожая реакция как у Тенгена на Зеницу. Только если второй дорожил возможной встречей с партнёром, обращая внимание на любую реакцию тела, то Кёджуро оказался профаном. — А ведь мог и сам сложить два плюс два, вспоминая образ жасминового пацана. Это тебе за кроссовки, Ренгоку. Думай теперь о своём мальчике без подсказок! А я понаблюдаю за тобой, Ромео…» — радовался преимуществу Узуй, прощая блондиночке даже пощёчину, он ему это обязательно припомнит. Но только когда тот будет точно его, сейчас же важна его ремиссия и вообще составляющая жизни. — Так что там с Агацумой, — напомнил о своём пациенте Тенген, всматриваясь в родной знак и фырча на спортсмена, который так и не догадывался о связи с Танджиро. — Зеницу ослеп после одного инцидента, — хриплым голосом ответил альфа, возвращая своему образу былую сосредоточенность и серьёзность. — Этот омега прошёл не через три больницы и операций, а значительно больше… Он помогает Камадо держаться, но как сказал Ёричии-сама он сам держится за Танджиро… Этот парень ненавидит брать собак поводырей или те же трости для передвижения и ориентировки пространства. Агацума обладает уникальным слухом, что позволяет ему чувствовать мир как до травмы. Он слышит любое смещение, шелест, непроизвольный звук, даже сокращение мышц, что позволяет ему общаться с людьми и Танджиро. — Что с его реабилитацией не так? — У него редкая форма заболевания из-за которой найти ему нужного донора практически нереально. Однако и его нашли, но… — Но? — не понял альфа. — Но если человек сам не хочет лечиться, то как ему может помочь донор? Вероятность того, что организм не отторгнет чужеродный орган велика, однако психология совсем другая. Даже с пересадкой Агацума может не вернуть своё зрение. — Значит Танджиро не может говорить, Зеницу не видит, а корень проблемы наверняка зарыт в их прошлом, которого мы не знаем, но должны узнать, чтобы убрать их психологические блоки, которые мешают им жить, так? — Так, — подытожил Ренгоку, соглашаясь с Тенгеном. — Но если мы узнаем их прошлое, то вскроем старые, едва зажившие шрамы, которые могут сломать их ещё больше, так? — Да… — Господин Ренгоку, мы в жопе, — заключил Узуй с милой улыбочкой, как в комнату тихо постучались и на пороге уже стояли омеги, которых заставили прийти к сопровождающим, чтобы идти на процедуры. — В полной, — выдохнул Кёджуро, боясь навредить мальчику с непростой судьбой, который сейчас легко улыбался, невинно смотря в его глаза.