Ты интереснее, чем я думал

Рано утром Ваня возвращается домой в надежде спокойно пройти в свою комнату, не встретив никого, но совсем забывает, что у матери по расписанию йога, и она давно не спит. —Доброе утро, Ванюш. У Эвелиночки был? — с улыбкой спрашивает женщина, принимая новую асану. —Уже доложили? У Сережи я был. У Сережи. —А мне он за ужином показался странноватым. —А мне он за ужином показался единственным нормальным человеком. Поделились мнениями? Могу идти? — у Вани внутри почему-то все вскипает, хочется сорваться и накричать на всех вокруг. Видимо пора к психологу, а лучше к психиатру. —Иван! Я конечно понимаю, тебе все еще тяжело, но я не позволю разговаривать со мной в таком тоне. —А я не позволю обсуждать за глаза человека, который за два дня стал мне ближе, чем вы за всю жизнь. — гнев внутри потихоньку заменяется лишь усталостью. Ваня поднимается к себе, достает из прикроватной тумбочки снотворное, закидывает в рот две таблетки и падает на кровать. Он закрывает глаза, старается не думать ни о чем. Но почему-то в голове оживает светлый образ Сережи. С его пушистыми кудряшками, искренней улыбкой и глупыми шутками. Становится спокойно, и Ваня засыпает с блаженной улыбкой на губах. Проснуться получается только под вечер. Дипинс долго ворочается и все же открывает глаза, долго смотрит на темноту за окном и думает, что к чертям сбил весь режим. Живот предательски урчит, напоминая о том, что для нормальной жизнедеятельности нужно хотя бы пару раз в день что-то есть. Но спускаться на кухню за едой не хочется, там наверняка кто-то есть, а видеть сейчас кого-то нет желания. Ваня берет в руки телефон и замечает три пропущенных от Сережи. Решает перезвонить. —А я думал ты сдох уже. — раздаётся из динамиков знакомый голос Жожо. —Не дождёшься. Чего звонил? —Отец с Эвелиной и ее мамашкой свалили отдыхать, меня, как обычно, с собой не позвали. Даже обидно. Ну да похуй на них. Поэтому собирай свои манатки и приезжай. Будешь следить за тем, чтобы я не разъебал тут все к чертям и не умер от беспомощности. Считай меня своим личным спасителем, который вызволяет тебя из лап скуки и одиночества, а ну и предков твоих повернутых. —Даже отказываться не буду. Жди, через час приеду. — Ваня сбрасывает звонок и ловит себя на мысли, что настроение даже улучшилось. Он все время ждал и надеялся, что завтра что-то изменится, в жизни появится смысл, похоже Сережа медленно, но верно начинает вносить этот смысл в его существование. Дипинс скидывает в рюкзак что-то из одежды, зарядку и другую необходимую мелочь, но про снотворное благополучно забывает. Вызывает такси и перед выходом сообщает маме, что едет к Сереже неизвестно насколько, и что ближайшие пару дней его можно не ждать. —Ты что пить будешь? — с порога спрашивает Жожо. —Какое пить? Я не буду ничего и тебе не советую. — раздеваясь говорит Ваня. —Скучный ты пиздец. Я же тебе не травку предлагаю, а так, чисто символически. —Нет, Сереж. — он устало выдыхает и садится на диван, откидываясь всем телом на спинку. —Ты депрессивнее, чем обычно, Ванек. Давай выпьем, а? — умоляюще смотрит Жожо и вертит в руках бутылку коньяка. —Заебешь ведь, наливай уже. Довольный Сережа разливает по бокалам самый дорогущий коньяк из коллекции отца, ну а хули, они ведь уехали без него на Мальдивы, пусть теперь пожинают плоды, и протягивает стакан Дипинсу. —За тебя, меня и нас. — чокаясь, говорит Жожо и быстро вливает в себя все до последней капли. —Нас? Смешно звучит. —Хочешь верь, хочешь нет, но с тобой чет дохуя комфортно, Ванек. Мне намного проще одному, давно не подпускаю людей близко, не доверяю им. А ты отличаешься от всех, но при этом слишком походишь на меня. Как там говорят, родственные души? —Соулмейты. — Ваня усмехается, но внутри соглашается с каждым Сережиным словом. За окном уже поздняя ночь. Допитая бутылка коньяка валяется где-то на кухне, Сережа курит, глядя в никуда, а Ваня крутит кольцо в руке и кусает губы. —А ты когда-нибудь кого-нибудь любил? Ну так, чтобы по-настоящему? — неожиданно прерывает тишину Жожо. —Любить любил, не знаю, правда, по-настоящему ли. В моменте думал, что да, сейчас вообще не уверен, что я способен на какие-то чувства. — Ваня отвечает искренне, с Сережей вообще не хочется по-другому, кажется, что ему можно доверять, с ним можно говорить, и он поймёт. Очень странно испытывать такое к человеку, с которым едва знаком, но видимо они правда родственные души. —А ты? —Я не знаю, что такое любовь. Меня никогда не любили, ну и я не любил. Матери я был нужен только ради того, чтобы удержать отца рядом, когда не вышло, и он все же свалил, она на меня забила. Бате я тоже нахуй не сдался, только проблем подкидываю. Девушки, ну это вообще странно, я их не понимаю абсолютно, у них как будто голова по-другому устроена. Вот и вся история. — он тушит сигарету в остатках коньяка и устало закрывает глаза. —А парни? — неожиданно даже для себя выпаливает Дипинс. Коньяк видимо настолько хорош, что ударяет в голову по полной. —Хуй знает. Никогда не пробовал. —А хотелось? — Ване крышу конкретно сносит, и он уже даже не старается думать, что говорит. —Может и хотелось. — Сережа пристально смотрит в глаза напротив. — Я такой пьяный, пиздец. —Я тоже. — Дипинс нервно сглатывает, но взгляд не отводит. Из Ваниного поля зрения вдруг исчезает все кроме светлых кудрей и пухлых губ, которые в темноте комнаты кажутся ярко-алыми. Он даже не замечает в какой момент расстояние между ними сокращается до нескольких сантиметров. Сережа сидит и часто-часто дышит, смотрит из-под опущенных ресниц. Он кажется таким спокойным и чертовски-родным в этот момент. Ощущение реальности ускользает, все вокруг плывёт, в нос ударяет запах сигаретного дыма, коньяка и уже знакомого шоколадно-ванильного шампуня. Какой-то с ума сводящий коктейль, и Ваня сходит с ума. Глубоко вдыхает и опускает взгляд на губы Жожо. Тот их немного приоткрывает и сам подаётся вперёд. Поцелуй получается странным. Бабочки в животе не порхают, низ живота от удовольствия не сводит, но при этом где-то внутри разливается тепло. Накрывая Сережины губы своими, Ваня забывает обо всем, он лишь чувствует горячие руки на своих щеках и покой, о котором давно мечтал.