Нейтралитет.

      — Кацураги — это вы?       Анна поднимает голову. Высоко приходится — с низенькой скамеечки незнакомец кажется вышкой.       — С утра была я, сейчас не уверена.       — Вы сменили имя? — он склоняет голову набок.       — Вы не понимаете сарказма?       — Нет.       Анна вздыхает. Ладно, это особо тяжелый случай. Она рассматривает разноцветные волосы и ожог подошедшего парня, про себя отмечая, что пофигизм — это семейное.       — Что-то случилось?       Он мотает головой и садится рядом. Девушка терпеливо ждет. Шото не похож на своего брата ровно так же, как не похож и на собственного отца — нет ощущения тревоги или напряжения. Старатель пугает сам по себе, от него подсознательно не ждешь ничего хорошего, и дискомфорт заставляет позабыть слова. А Даби… Даби не ждал объяснений, не знал компромиссов и редко когда стремился решать проблемы путем дипломатии. Сейчас уже ясно, почему — его никогда не слушали, не слышали и не искали точек соприкосновения, и после, когда их искала Анна, он стопорился и не всегда принимал попытки наладить отношения за чистую монету. Для пирокинетика всегда был один вариант решения проблемы, и он действовал по принципу «я поставлю условия до того, как их поставят мне». Непрошибаемый. Невозможно упертый. Не умеющий извиняться и прощать.       Анна терпеливо ждет, не подгоняя, и не тяготится повисшим молчанием. Тишина — самое лучшее, что может существовать сейчас. Слова привносят в мир хаоса, а его и так хватает.       — Мне сказали, что вы будете оказывать поддержку в бою против… Тойи.       На имени брата он споткнулся, будто уже и забыл, каково это — произносить его. Да и произносил ли хоть когда-то?       — До самого боя меня не допустят — я же не герой. Но я буду рядом, в наблюдательном пункте. С куклами. Поддержу, чем смогу, — Анна вертит на запястье браслет-ограничитель. На другом, не обожженном запястье. И думает, что будет забавно, если Даби подпалит и вторую руку. Для симметрии.       — А что вы можете сделать?       — Я уже слышала этот вопрос. Полгода назад, — она невнятно хмыкает. — Сейчас важно другое. Как много вы можете сделать за секунду?       Шото серьезно задумывается, прежде, чем ответить:       — В бою от секунды зависит жизнь. К чему этот вопрос?       — Есть у меня один прием, — Анна пожимает плечами и криво усмехается. — Но если вы не успеете среагировать, то он уйдет впустую.       — А Тойя про него знает?       — Он знает про все мои приемы, потому что все, что пригодно к бою, мы нарабатывали вместе. И про Обрыв он знает.       — Обрыв?       — Я могу прервать насильно чужую Причуду. На секунду-две, не больше — мне не хватит сил. Это — одна из трех негативных вещей, на которые способен мой квирк сейчас.       — Это может быть нашим козырем? — Шото вопросительно склоняет голову набок, и Анна пожимает плечами в ответ.       — Если не прозевать момент — да. Но нельзя упускать из виду и разницу в боевом опыте, и разный уровень контроля, и силу квирка и потрясающую интуицию и непредсказуемость Даби. Скорее всего, он покажет что-то, чего не демонстрировал ранее никому и никогда.       Они долго молчат. Небо окрашивается алыми красками вечера. На территории общежития ЮЭЙ так… спокойно. Несмотря на то, что там, за ограждениями, творится ад.       — Вы долго знакомы с ним?       Девушка честно пытается подсчитать, но не может. Может сказать лишь одно:       — Не очень долго, но и не пару дней.       — Какой он?       Этот вопрос не застает врасплох. Что еще он мог спросить? Анна чувствует, что невольно улыбается.       — Стойкий оловянный солдатик. С каждой новой искрой от него остается все меньше, но это не останавливает ни на миг.       И завтра не остановит. Вот почему надо сделать все, чтобы одолеть его в считанные минуты — его от самого себя спасет только это. Если сработает план, если им удастся выдержать все испытания…       То, по правде, ничего, кроме новых, им не светит.

***

      Белое выглядит на нем так, будто Даби решил искупаться в хлорке. И Анна бы не удивилась — кто его знает, у него всегда была целая армия тараканов. И даже бы пошутила на эту тему, если бы сердце не укололо болезненно при виде расползшихся за пределы скоб ожогов, свежих и ярких на фоне бледной здоровой кожи.       «Что ты творишь, несчастное порождение Виктора Франкенштейна?» — с горечью проносится в голове, когда Анна видит его на экране своего наблюдательного пункта. Руки непроизвольно сжимаются в кулаки, и она чувствует, что ее мутит. Приходится сделать несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться и положить дрожащую ладонь на обновленную куклу.       — Не подведи, герой Шото.       Ловушка захлопывается.              Белоснежные волосы выглядят ослепительными в лучах рассветного солнца.       — О, как, — знакомый голос кажется надломленным. — Значит, отец года не пожелал исправить хотя бы одну собственную ошибку лично? Интересно, нигде не свербит, что не ты должен нести передо мной ответ?       Шото стойко выдерживает ледяной взгляд.       — Меня тоже хватит.       Даби насмешливо качает головой и щелкает пальцами, рассыпая синие искры вокруг.       — В прошлый раз же не хватило. Впрочем, я все равно собирался тебя убить.       «Рано, слишком рано,» — в голове Анны истерично тикает ее личный таймер, называющийся «покончи-с-этим-быстрее!!!», и ей приходится уговаривать себя, чтобы не испортить все.       Золото сливается в один ревущий столб с синевой, и одновременно первая ледяная стена принимает мощную атаку Даби. Принимает и раскалывается вдребезги, с треском осыпаясь, но снежная крошка тает за многие метры до плавящегося асфальта. Герой оступается, отшатываясь. Ему удается устоять на ногах, но мгновение дезориентации выходит ему боком — пирокинетик пользуется замешательством брата и посылает в его сторону нечто, напоминающее по форме шаровую молнию.       — Обыкновенная История, — Анна мрачно опускает глаза на зеркало. Слишком рано пришлось пускать в ход Причуду. Даби странно дергается, замирает, пошатнувшись, но тут же восстанавливает равновесие и зло, почти отчаянно рычит:       — Сучий потрох, как же ненавижу тебя и твою ублюдскую силу. Что там твой гребаный нейтралитет — за спинами героев прятаться позволяет?       Анна вздрагивает, но не отводит от экрана взгляд. Нельзя, нельзя, нельзя, как бы ни хотелось. Он всегда пытается вывести противника на эмоции, занять выигрышное положение. Не поддаваться…       — Нашла покровителей посильнее — и нахер все?       «Я никогда не искала покровителей, Даби. И никогда не считала покровителем тебя.»       — Ты сражаешься со мной! — голос Шото трудно узнать и услышать сквозь рев огня. Его атаки — такие же мощные, как и у пирокинетика, но не столь беспорядочные и масштабные, и этим проигрывают. Даби не жалко огня, он готов заполнить им все, каждый квадратный метр площади, уничтожить все, до чего дотянется, обуглить и расплавить. Он готов отдать в жертву стихии самого себя, если это хоть как-то приблизит его к цели, и это — тоже часть его ярости и злобы.       Воздух в наблюдательном пункте дрожит от жара. Лишь бы Даби не догадался, что Анна ближе, чем кажется.       «Нужно ослабить его, чтобы подготовить Обрыв, ” — она утирает со лба пот. — «Я не остановлю его так. Шото вымотает его, отвлечет, и только тогда можно будет…»       Взрыв оглушающим рокотом накрывает площадь, И Анна, не удержавшись, падает на пол, на колени.       «Мне определенно везет на взрывы,» — утирает пошедшую носом кровь, шмыгает несколько раз и снова тянется к кукле, упавшей рядом.       — Обломов!       «Гончаров в гробу перевернулся,» — она кашляет сухим смехом. Три негативных эффекта, из который лишь один способен принести реальную пользу. Обыкновенное Чудо — секундный паралич, Обломов — слабость, Обрыв — прерывание Причуды.       «Это лучше, чем если бы негативных эффектов не было вообще.»       Они оба кричат друг другу что-то, что невозможно расслышать сейчас, и все, что может делать Анна — считать атаки.       «Дважды бьет сильно, один раз — слабее, иначе ущерб будет невозместим. Два… Один… Шото, ты тоже считаешь, герой?»       Ответом ей служит разрастающаяся воронка, яркая, пламенеющая, с ревом закручивающаяся от статуи Всемогущего.       «Если она доберется до моей башни, мне крышка, технике, если выживу, тоже, я потеряю ход боя!» — отчетливо вспыхивает в голове. Она не успеет сбежать отсюда.       Голос Шото срывается и едва способен донестись через помехи динамика:       — Преступлениям Старателя нет и не может быть оправдания, но не такой же ценой их искупать!       — Заткнись… Отцова марионетка…       Динамик шипит и выплевывает последнее:       — Давай!       Леска Причуды вспыхивает под белесыми шрамами на руках, прорываясь наружу с отчаянным криком:       — Обрыв!       И мир замолкает.