Тебя стоит держать возле себя

Настоящее — Июнь 1977, Портороссо, Лигурия, Италия По мнению Альберто, воскресное утро наступило слишком рано. Он застонал, чувствуя себя почти так же, как и в прошлое утро - хочется пить, голова гудит, напоминая ему о неправильно принятом вчера решении. Но в этот раз ему, по крайней мере, не надо было играть в угадайку с голым незнакомцем. Он перевернулся на спину и смотрел в потолок, пока Бруно любезно проигрывал в голове воспоминание о вчерашней ссоре с Лукой. Кого ты успел исследовать, а? Дюжины. Он снова застонал и накрыл лицо подушкой. Если повезет, то, может быть, он задохнется. Не повезло. Он прижал подушку к лицу и закричал. — Che cazzo, Берто, позволь спросить, — раздался голос Джулии откуда-то снизу. Он свесился со своей кровати и увидел сестру, растянувшуюся на раскладушке, прижатой к стене. На голове у нее тоже была подушка, чтобы солнце не светило в глаза. — Ой, прости. Забыл, что ты здесь. — Che ora è? Альберто глянул на часы на тумбочке. — Полвосьмого. — Cristo, спи дальше, — пробурчала та, — разве у тебя нет похмелья или еще чего? — Ну, немного. Я пытался снова уснуть, но… все думаю о том, что было прошлой ночью. Не могу выкинуть из головы. На этих словах Джулия села в кровати. — В хорошем или плохом смысле? — А сама как думаешь? — Да, точно… Если бы все прошло хорошо, то, скорее всего, он бы был в твоей кровати, а меня вы бы, не знаю, выкинули в окно или еще куда-нибудь. Альберто застонал и снова накрыл лицо подушкой. Джулия встала и села возле него, скрестив ноги. — Насколько плохо все прошло? Он убрал подушку с лица и бросил ее на пол. — Ну, все закончилось тем, что он спокойно сказал мне отъебаться и сходить к черту, а затем прыгнул в море. Так что… очень плохо. Та сморщилась. — Да уж, звучит очень плохо. Альберто приподнялся, чтобы вопросительно посмотреть на сестру. А как еще это должно было пройти по ее мнению? Для кого-то настолько умной это был чрезвычайно плохо продуманный план. — Серьезно, Джи, это был весь твой план? Чего именно ты надеялась этим достичь вчера? Она посмотрела в окно, пытаясь подобрать слова, чтобы объяснить свой ход мыслей и чтобы это не звучало, как бред сумасшедшей. Получалось не очень. — Не знаю, наверное, я просто подумала… знаешь, семь лет это довольно большой срок, я думала, что за это время эмоции подостыли и что прошлое в прошлом и все такое… И, может, вам двоим просто нужен был небольшой толчок? Немного вина, романтичная обстановка… — начала она. — …Моя сестра между нами, решившая вскрыть старые раны ржавым гарпуном, — закончил ее брат, сев в кровати. Джулия закатила глаза. — Хорошо, да, сейчас я понимаю, что идея была не супер. Извини. Альберто притянул колени к груди и посмотрел в окно. Джулия положила руку на его плечо, наклоняясь к нему. — Эй, я серьезно. Прости меня, — сказала она. Какая-то часть его хотела, чтобы она помучилась чувством вины еще немного, но головная боль все усиливалась, а удерживать обиду на нее требовало слишком много усилий. — Да все нормально. Все равно это не твоя вина. Просто я трус, и не мог ничего с этим сделать. Его снова охватило то знакомое мучительное желание вернуться в то время, когда все было проще. Он должен был держаться за тот порыв провести остаток жизни на песчаном пляже в Лиссабоне, когда они были младше. С того момента все пошло под откос. Семь лет назад — Начало июля 1970, Лиссабон, Португалия Альберто откинулся на спинку стула снаружи бара, наблюдая за сценой перед собой. Он хотел запечатлеть в голове каждую деталь: от того, как обдувал кожу теплый ветерок с залива, до того, как удивительной красоты закат каким-то образом только подчеркивал ангельские черты лица Луки. Его первая поездка за пределы Портороссо проходила просто потрясающе. Целых две недели свободы - не того жалкого подобия свободы, которое, как он себя убеждал, было у него на острове, когда его оставили совсем одного, а настоящей свободы. Та свобода, при которой ты знаешь, когда в следующий раз поешь и что не проснешься в холоде и одиночестве в полуразрушенной башне. Были только он, два его самых любимых во всем мире человека и бесконечный открытый мир перед ногами. И их шумные, богатые одноклассники, но бо́льшую часть времени их было легко игнорировать. Прошлой зимой Лука и Джулия поделились новостью, что не смогут провести все лето в Портороссо в этом году. Они рассказали, что в их школе есть традиция организовывать двухмесячное путешествие для каждого выпускного класса. В этом году они устроили им тур по южной Европе. По плану они должны были провести по две недели во Франции, Португалии и Испании, а потом по одной неделе в Майорке и Корсике по пути обратно в Геную. Альберто был очень подавлен, когда понял, что не увидится с ними до середины августа, да и то они вернутся всего на три недели, а потом уедут учиться в университет в Пизе. Он до сих пор не особо понимал, зачем им опять учиться (особенно так далеко), учитывая то, сколько они учились в Генуе. Но они оба, вроде как, были в восторге от этой перспективы. Особенно Лука, который целыми днями только и говорил о том, как будет учиться в том же месте, где и какой-то старик по имени Галилео Галилей. Альберто казалось, что это выдуманное имя и что не такое уж и замечательное место эта Пиза. Местные даже башен нормально строить не умеют. Его драгоценному Луке там ходить явно не стоило, в любой момент ему на голову мог упасть кирпич. Он горевал по этому поводу несколько недель, но когда смирился с тем, что проведет лето в одиночестве, его отец на день его рождения вручил ему билет на самолет, чтобы он мог присоединиться к Луке и Джулии, пока они будут в Португалии. Он этому очень обрадовался (разумеется, бо́льшую часть лета он проведет только с отцом, но бывало и похуже), потому что это было подтверждением (хоть он в нем не нуждался), что его папа - самый лучший в мире. Сначала он чувствовал себя не в своей тарелке, потому что его жизненный опыт значительно отличался от опыта одноклассников и одноклассниц Джулии и Луки, но, стоило признать, позже он потеплел к некоторым из них. Вся компания отмечала последний день в Португалии в Байрру-Алту*. То, что еще вечером началось как приличный ужин в кафе с сопровождающими, постепенно переросло в ночь кутежа с огромным количеством кувшинов с сангрией* и заварных пирожных, купленных у подвального окна какой-то пекарни. Где-то в два часа ночи, пока остальные решали, куда идти дальше, Лука тайком взял руку Альберто в свою и завел его за ближайший угол, чтобы одноклассники не видели. — Не хочешь уйти отсюда? — немного умоляюще спросил он. Альберто скромно улыбнулся ему. — Как же, сеньор Пагуро, двое молодых возлюбленных исчезнут без сопровождающего? Да вы распутник! Мой papà предупреждал меня о мужчинах, вроде вас. Тот с улыбкой закатил глаза. — Нет, я не об этом. Хотя может быть. Потом. Просто… — он затих, пытаясь подобрать слова, — не знаю, они… напрягают. Альберто выглянул из-за угла, чтобы посмотреть, чем занимается их компания. Джулия залезла на стол и руководила парламентом, состоящим из пьяных подростков. — Слушайте, слушайте, с-с-слу-у-у-уш-ш-шайте-е-е! Эй, Марко, так нельзя! Никто еще не поддержал решение пойти на spiaggia! Это только предложение. Посади жопу! Альберто прыснул от наблюдаемого, а затем снова обратил внимание на мальчика - нет, парня - перед собой, который смотрел на него самыми глубокими карими глазами, которые он когда-либо видел. На этих глазах держалась вся вселенная. — Конечно, fiorellino. Все, что скажешь. — Я хочу на пляж. — Тогда веди. Через час они плыли к небольшой естественной пристани к югу от залива. Когда они вышли из воды на песок, Альберто остановился, чтобы полюбоваться вторым морским чудовищем в своем истинном облике, который чуть ли не светился от света луны. Он почувствовал, как по лицу расплывается глупая улыбка и влюбленно вздохнул, прежде чем успел одернуть себя. Лука повернулся и улыбнулся ему. — На что ты смотришь? — почти смущенно спросил он. Альберто сократил расстояние между ними и притянул его к себе. — На тебя. Ты очень красивый, — он поцеловал Луку в лоб, пока чешуйки под губами исчезали, оставляя кожу. Он плюхнулся на песок и похлопал возле себя, приглашая Луку сделать то же самое. Тот принял предложение и сел, положив голову тому на плечо, — так чем ты хочешь заняться? — А, да ничем, — он вздохнул, — мне просто надо было отвлечься от всего этого. Не пойми неправильно, я отлично провожу время, просто я с ними уже пять недель и их… слишком много. Знаешь, постоянно находиться в компании кучки экстравертов немного утомляет. — Прости, что усложняю тебе жизнь, fiorellino. Лука поднял глаза, на щеках румянец. — Нет-нет, я не про тебя! Ты меня понимаешь и всегда знаешь, когда остановиться. Прости, я не- — Эй, Лука! Лука, все в порядке! Я пошутил, не волнуйся. Никогда не извиняйся за то, кем являешься, — Альберто обнял его за плечо и притянул ближе к себе, — а то я только этим и буду заниматься. Во мне недостатков на троих хватит. — Non essere stupido, — сказал тот, прильнув к чужому телу и все еще улыбаясь, — мне нравится то, какой ты. — Просто нравится? Лука выпрямился и посмотрел тому в глаза. — Я люблю то, какой ты. Так лучше? — Принимается, — усмехнулся Альберто. Он поцеловал мягкие кудри своего парня, — так… ты потом в университет, да? Пиза гораздо дальше от Портороссо… — он замолчал, смотря на то, как лунный свет отражается от вод в заливе. — Не настолько. Может, мы могли бы ездить друг к другу на выходных? Или встречаться где-нибудь между? Между Пизой и Портороссо есть на что посмотреть. Это была не совсем правда. Лука просто старался оптимистично смотреть на вещи. Альберто не думал, а знал, что это неосуществимо. Университет был подороже средней школы, а это значит, что ему придется работать еще больше, чтобы Луке не пришлось волноваться о деньгах и чтобы он мог сосредоточиться на учебе. Не говоря уже о том, что он был уверен, что раз в школе пришлось учить так много всего, то это и рядом не стояло с тем, что ждало его в университете. — Да, может быть. Или, кто знает, может, ты приедешь туда и справишься со всем за раз, — он пожал плечами. — Берто, мы это уже обсуждали. Я буду учиться четыре года. Но мы с этим справимся, хорошо? Я буду приезжать домой на каждые каникулы, а еще у нас с Джи будет своя квартира, так что ты сможешь приезжать к нам, когда захочешь. — Ладно, ладно, как скажешь, fiorellino, — сказал Альберто, целуя лоб Луки. Они уже говорили об этом, и он знал, к чему все идет. Ему не особо хотелось провести их последнюю ночь в спорах, — просто не забывай обо мне, когда увидишь всех этих городских зазнаек, ага? Лука улыбнулся, но Альберто показалось, что он увидел, как что-то заблестело в уголках его глаз. — Ты сам знаешь, что не забуду. Он подтянулся и прижался губами к губам Альберто. Он был мягким и теплым, и Альберто ничего так не хотелось, как обвить его руками и остаться там до конца времен, только они вдвоем на этом крохотном пляжике в заливе. Лука углубил поцелуй и слегка надавил на тело Альберто своим, чтобы тот лег на песок. Он начал целовать линию челюсти, щеки и снова рот- Вдруг он остановился. — Стой, ты пытаешься отрастить усы? — он пододвинулся ближе, чтобы рассмотреть верхнюю губу Альберто, — Напоминают усы Эрколе. Рука Альберто тут же взметнулась, чтобы прикрыть рот. — Cazzo, Лука, всю атмосферу испортил. Лука широко распахнул глаза. — Нет-нет, прости, вообще на Эрколе не похоже! Они мне нравятся! Забудь, что я сказал, — выпалил он, убирая ладонь Альберто от лица и заменив ее на свои губы. Тот поежился, собираясь отстраниться, чтобы потребовать правосудия, когда почувствовал, как Лука сел на него сверху, и передумал, откинувшись на песок. Он закрыл глаза и чуть ли не заурчал, когда тот продолжил целовать челюсть и шею. Тоже сойдет за правосудие. Хотя он до сих пор сбривает эти тупые усы по утрам. Настоящее — Июнь 1977, Портороссо, Лигурия, Италия Только наступил полдень, а на улице уже было душно и жарко от летнего солнца, пока брат и сестра Марковальдо шли за своим отцом с мессы*. Сегодня падре Джованни решил, видимо, затянуть весь процесс на подольше, и Альберто под влиянием головной боли и вспышек воспоминаний о вчерашнем вечере почти сразу перестал обращать на него внимание. Он почувствовал огромное облегчение, когда прозвучало последнее благословление и их выпустили из крошечной церкви. Снаружи уже было ужасно жарко, но там хотя бы был свежий воздух. Они вышли на площадь, и в груди Альберто что-то сжалось. Воспоминания возникали перед глазами, словно проигрывались на проекторе где-то позади него. Двое детей-беглецов, притворяющиеся людьми, шагали когда-то по этой площади с напускной уверенностью. Те же самые мальчики, только немного старше и уже не беглецы, танцевали в окружении ярких огней и разноцветных вымпелов так, будто в этом мире кроме них двоих никого нет. А потом уже молодые юноши, сдерживая смех, бежали к морю, держась за руки. — Эй, пап, иди вперед, я тут пару недель назад кое-что заметил, хочу Джулии показать, — его голос звучал как-то отдаленно, но его отец ничего по этому поводу не сказал. Он посмотрел на него так, что (Альберто знал по опыту) мог увидеть что угодно. Он знал, что что-то случилось, но решил не вмешиваться. — Bene, figli, только не сильно задерживайтесь. Обед скоро будет готов. Пока они смотрели, как огромная фигура их отца отдаляется, Альберто отвел сестру в сторону. — Я… не хочу идти по площади, — сказал он почти в отчаянии. Джулия нахмурилась. — Cosa? Che pazzo, с чего ты так решил? Почему нет? — Площадь была первым местом, в которое мы пришли, впервые оказавшись в Портороссо. Просто… слишком много воспоминаний. Это как соль на рану после вчерашнего. А еще тут слишком много открытого пространства, спрятаться негде. Если он вернется, то увидит меня. Та закатила глаза. — Che stupido. Ты же шутишь, да? Твой дом стоит на площади. Как ты собираешься работать или доставлять рыбу, или вообще выходить из дома? Альберто на секунду задумался. — Не знаю, всегда есть крыши, — сказал он, рассматривая терракотовую черепицу над головой. — Ты невозможен, — проворчала Джулия, — слушай, ты взрослый человек. И тебе придется вести себя соответствующе и пройти через это. В конце концов тебе все равно придется встретиться с ним. — Это почему это? — Dai, он любовь всей твоей жизни, ты пойдешь извиняться рано или поздно. — Смотри и наблюдай. Никто из твоих знакомых не умеет так бежать от проблем, как я. Я практически олимпийский чемпион, — он продемонстрировал мускулы, чтобы придать вес словам. — Это не смешно, Берто. Я серьезно, вот так сбегать, не сказав ни слова, - это на него не похоже. Это та ситуация, с которой тебе придется разобраться. Разве тебе не интересно, куда он уплыл? Разве ты не волнуешься за него? Он действительно волновался за него, но он был в ужасе от мысли встретиться с ним лицом к лицу после всего того, что было сказано на пляже. — Нет, он уже не маленький. Может сам о себе позаботиться, — сказал он с пренебрежением. — Я не это имела в виду. Альберто поводил носком кроссовка по камням площади. — Ладно, да, ты права. Джулия приложила ладонь к уху. — Хм-м, cosa? — Я правда волнуюсь за него, — сказал он громче, — и ладно, хорошо, я все еще безнадежно в него влюблен. Но что мне с этим делать? Он ни за что не захочет даже одним воздухом со мной дышать после того, что было вчера, — на его плечо опустилась успокаивающая рука. — Можешь начать с извинения. И я про честное извинение, а не про одно из тех запасных извинений, к которым ты прибегаешь, чтобы не признавать, что был не прав. Альберто закатил глаза и попытался отвести взгляд, но Джулия повернула его лицо обратно, чтобы он смотрел ей в глаза. — Ты правда так делаешь. Я знаю, что это защитный механизм, потому что по какой-то причине ты все еще думаешь, что все покинут тебя из-за малейшей ошибки- — Хм-м, интересно, по какой. — Дай договорить! Позволь тебе кое-что сказать - Лука ведь тоже совершал ошибки в прошлом, нет? Я совершала ошибки, папа совершал ошибки - все иногда косячат, но это не значит, что они недостойны любви. — А что во мне достойно любви, а? Особенно с точки зрения Луки. Он такой умный, всегда хочет узнать что-то новое. У него дохренища научных степеней, их уже солить можно, он повидал гораздо больше в мире, он действительно чего-то достиг в жизни, он весь такой… ну, ты знаешь. А вот он я. Просто какой-то pescatore, который кроме сельской школы нигде не учился, у которого в голове пусто и кроме физической силы ничего нет, который нигде не был и ничего не видел, — Альберто прислонился к стене здания. Какое-то время они молчали. — По-твоему, папа достоин любви? — спросила Джулия. — Что это за вопрос? Конечно достоин. Он самый лучший отец в мире. — Он не учился в университете, только школу закончил здесь, в Портороссо. Он просто pescatore. — И какое отношение это имеет к происходящему? Это же не значит, что он не- а, — сказал Альберто, наконец-то осознав, к чему клонит сестра. Он сполз по стене и сел на землю, — да-да, я понял. — И у тебя не пусто в голове. То, что тебе не нравится читать и что образование - это не твое, не значит, что ты идиот. Ты самый лучший механик в Портороссо. Черт подери, да может во всей Лигурии! Нет такой машины, которую ты не смог бы починить, и неважно, что это, - разбитая к хренам старая Веспа или сгоревший лодочный мотор. А еще ты можешь починить то, что сломалось между вами с Лукой. — Не знаю, Джи, я реально напортачил… — Не узнаешь, пока не попробуешь. Если притворяться, что проблемы нет, то она не исчезнет. Альберто вздохнул и протер глаза. Его сестра была такой упрямой, что даже пробовать не стоило отговорить ее от чего-то, если она увязла в это с головой. Если она решила тратить на это свои силы и время, то пожалуйста. Он мог бы попытаться разубедить ее, но он не питал особой надежды на то, что из этого хоть что-то выйдет, как бы он этого не хотел. Это зависело не от него. — Ладно, — сдался Альберто. — Теперь нам только надо найти его, — пробормотала Джулия, оглядываясь по сторонам так, словно Лука мог материализоваться на площади в любой момент. — Не, сам справлюсь. Джулия подала брату руку и подняла его с земли. Они шли домой по площади, держась за руки. Альберто старался отвлечься, рассматривая каждую витрину и ресторан, мимо которых они проходили, и наслаждаясь последним моментом беззаботного игнорирования собственных проблем, прежде чем признать их как взрослый (что, если честно, до сих пор казалось как-то «слишком»). Они уже почти подошли к калитке, когда Альберто посмотрел вперед и замер, широко распахнув глаза. Он был прямо там, сидел, прислонившись к каменной стене, читал какую-то книгу. Было очевидно, что он поджидал их. Лука. Mannaggia, Альберто не ожидал, что он будет здесь. У него даже не было времени подумать над тем, как начать разговор. Можно было, конечно, сразу начать ползать на коленях и унижаться, но есть же еще другие варианты. — Лука! Где ты пропадал, pesciolino? — спросила Джулия, подбежав к другу, чтобы обнять его. — Э-э, знаешь, я подумал, что будет неправильно приехать в Портороссо и ни разу не навестить родителей, — тот нервно почесал затылок, — было приятно снова побывать на ферме. Извини, что не предупредил. Нужно было проветрить голову и, ну… — он затих, подняв взгляд на Альберто, — уйти по-быстрее. — А, Лука, к слову об этом. Слушай, мне очень жаль. Я правда этого не хотел. Я выпил слишком много, да и весь вчерашний день как-то с самого утра не задался, и… ладно, не буду оправдываться, я просто сам по себе му- — Альберто! Ciao, давненько не виделись! — раздался голос откуда-то со стороны. Лука, Джулия и Альберто повернулись и увидели высокую женщину с длинными темными волосами, поднимавшуюся по ступенькам с пляжа. На голове у нее был разноцветный платок, чтобы волосы не падали на лицо, а на глазах - большие круглые темные очки. Она подошла к ним и поздоровалась с Альберто, поцеловав его в обе щеки. Да твою же мать. — Э-э, ciao, Анна. Э-э-э, это моя сестра Джулия и мой, м-м, друг, — он кашлянул, — Лука Пагуро. Они приехали из Пизы. — Piacere, Анна Джордано, — сказала женщина, протягивая руку для рукопожатия. Джулия неловко улыбнулась. Лука с вопросом во взгляде смотрел то на Альберто, то на Анну, прежде чем осторожно пожать ей руку. Анна опустила ладонь на плечо Альберто, совершенно очевидно просто пытаясь найти причину потрогать его. — Тебя уже несколько недель не видно у Джорджо. Куда ты подевался, а? Альберто неловко прокашлялся. — А, да так, нигде, просто… занят был. Работал. Деньги на деревьях не растут и все такое… — он замолчал, моля небеса о том, чтобы просто взять и раствориться на месте или прыгнуть в море, или еще как-нибудь уйти от этого разговора. Давай, поговори еще о «не в то время, не в том месте». — Звучит тяжко, — ответила та, — тебе нужно расслабиться, sì? Приводи друзей к Джорджо; я уверена, им там понравится, — она ослепительно улыбнулась Джулии и Луке, которые ответили на улыбку каменными выражениями лица. Она немного приподняла брови, — ну да ладно, мне надо идти. А, и Альберто, если тебе надо будет помочь снять стресс после работы, то ты знаешь где меня найти. A presto, — сказала она, подмигнув, и ушла в сторону площади. Ну пиздец. А он ведь так старался убедить Луку, что его извинения были искренними. Он знал, что последствия его вредных привычек настигнут его рано или поздно. Просто он не думал, что это произойдет прямо сейчас. Лука свирепо уставился на него. Джулия просто смотрела с жалостью. Альберто хотелось исчезнуть. Где был Эрколе со своим гарпуном, когда он был так нужен? — Что ж, рад был снова увидеться, но я сказал матери, что сегодня помогу пасти́ рыб, — с этими словами Лука повернулся на пятках и пошел к пляжу, — завтра вернусь, Джи, — кинул он через плечо и исчез за углом. Джулия вздохнула и положила руку брату на плечо. — Mi dispiace, Берто. Не так все должно было пойти, — признала она, — но лето еще не закончилось! Еще есть время. Я помогу. Тот с недоверием посмотрел на нее. — Нет-нет, правда помогу! Лука составит мне компанию, пока вы с папой будете рыбачить на неделе. Мы поговорим. Я уговорю его прийти еще раз, — пообещала Джулия. Альберто вздохнул. — Да, а потом я снова налажаю. Старый добрый Альберто. Мальчик, который все портит, вырос в мужчину, который рушит все свои отношения с окружающими. Джулия сочувственно посмотрела на него. — Эй, это не правда. У тебя все еще есть я. И папа. Неважно, сколько глупых ошибок ты совершишь, мы никогда тебя не оставим. Мы любим тебя, Берто, — сказала она. Альберто обнял сестру и спрятал лицо в ее плече. Та встала на носочки, чтобы покрепче обнять его, — эх-х, mio fratello caro. Что же нам с тобой делать, stupido?