Тайна и ложь

      Тёмное небо окрашивал свет фонарей. Лучи разливались фиолетом, смешивая тьму с жизнью маленькой деревеньки. На окнах домов мороз рисовал картины, пытаясь подобрать к каждому свой узор. Будто люди, живущие там, в этих домах, вдохновляли его на шедевры.       Полина вновь и вновь предпринимала тщетные попытки всмотреться сквозь метель в людскую жизнь. Недалеко уже чернела покрытая порошей просёлочная дорога, которую жители посёлка своими силами каждый раз чистили от глубоких русских сугробов. Но зима шла им наперекор, наводила здесь свои порядки, а тайга была ей в этом помощником. — Быстрее бы добраться до школы, — недовольно шептала себе под нос девочка, укутываясь посильнее в тёплый, но ужасно колючий и толстый шарф.       Снег настырно лез в глаза, не желая помиловать людей, что куда-то спешили. Каждый по своим делам. Полина не раз думала о том, что здесь все совсем чужие. Словно негласно друг другу враги. Это место было ей крайне неприятно. Она ёжилась от холода, слушая как воет и кряхтит что-то меж острых пиков сосен, каждый раз дёргаясь от криков ворон, которые в этом месте были нередкие гости. Серые мысли не оставляли её всю дорогу.       «Пятифанов… Прошла неделя, а он с того дня привязался ко мне, прохода от него нет! Когда уже здесь всё будет спокойно, а?.. Как же от этого устаёшь…» — Полина! — раздалось сзади.       Девочка обернулась. Внутренне готовая кричать от счастья, она кинулась навстречу к Антону, который успел вовремя подхватить её, избавив от жестокой шутки гололёда. — Привет, — лишь вымолвила Морозова, заглядывая голубыми глазами в самую суть. Иногда казалось, что глаза у неё — рентгены, и она ими видит намного дальше и глубже. — Ты аккуратней, — покачал головой Антон. — Так и упасть можно. — Всё хорошо, — улыбнулась девочка, застенчиво опуская взгляд. — Пойдём? — Пойдём. Думаю, Лилия Павловна не одобрит нашего опоздания.       Под шум беспощадного мороза, который трещал в кронах деревьев, они шли к зданию, которое навеки впитало в себя гнев, обиды и мимолётную радость всех приходящих и уходящих оттуда людей.       Полина изредка жмурилась от холодного ветра, который обжигал её щёки, и от мороза, который пытался вцепиться острыми когтями в любого прохожего. — Мороз — страж тайги и верный её подчинённый, — тихо прошептала девочка. — Да уж, — хмыкнул Антон, — заманивает в свои сети людей. На верную погибель в тёмных лабиринтах леса. Так умершие навсегда остаются в лапах тайги. — Ты не соврал о своей начитанности, — улыбнулась Полина, с некоторым восхищением оглядывая приятеля. Тот лишь неловко пожал плечами. Он не смотрел на неё. В его очках отражался блеклый восход, серые глаза цеплялись за фонарные столбы, что расшивали яркими полосами дорогу. — О чём ты думаешь? — с интересом спросила девочка. — Обо всём… Ты говорила, об этом месте ходят мрачные легенды? — Их много. Мой дедушка знает уйму всего. Он интересовался историей этих мест. — Это я знаю. Но мне интересно, что так привлекло его.       Девочка погрустнела. — Это место странное. Злое. Я знаю, что тебе мои слова могут показаться смешными, но оно действительно похоже на зверя с когтистыми лапами. ‐ Я никогда не буду смеяться над твоими словами, Полина, — тихо ответил Антон. — Отсюда при любой возможности нужно бежать. Я здесь всего месяц, а уже слишком многое произошло. — Многое? — Морозова улыбнулась.       Антон наконец-то перевёл на неё взгляд. Голубые глаза в полутьме отчего-то казались сонными. Полина улыбалась спокойно. Если в посёлке и было хоть что-то светлое, так это она. — Да. И далеко не всегда хорошее. Здесь меня не покидает одно чувство… Это тяжело объяснить, но мне кажется, что я иду по замкнутому кругу. Будто повторяю судьбу и ошибки живших в этом месте людей. Тут бродит что-то странное. — И дети не просто так пропадают, — печально вздохнула Полина. — Я боюсь. Ужасно боюсь, что всех, кто мне дорог, может постичь та же участь.       Антон молча кивнул, хотя внутренне девочка надеялась, что он попытается переубедить её. Понятно было им двоим: обманом и надеждами на лучшее не победить тьму, что пряталась в самых уголках леса. Антон не видел смысла дальше лгать себе и ей, верить в бескрайнее добро, когда краски всё сгущались, тёмные и грязные, они обступали, муровали со всех сторон. — Их нельзя ошарашить тем, что я с девочкой, — на лице мальчика появилась не по-детски серьёзная полуулыбка.       Полина шутки не оценила. Она молчала, потупив взгляд голубых глаз. В них не искрилась детская радость, лишь печаль полностью заполняла пустоту, что жила в глубоких колодцах. Её шёпот оттолкнулся эхом от сугробов: — Я так хочу, чтобы всё было хорошо… — Я знаю, — тихо произнёс Антон, пытаясь успокоить её. — А если пропадёт ещё кто-то?.. Скажи, что будет тогда? — Я не могу знать, Полина. И обманывать тебя мне не хочется. Знаю только одно: у этого леса много обитателей, и непонятно, кто из них на твоей стороне. — Никто, — отрезала девочка. — На твоей стороне не могут быть эти жуткие дебри. И эти люди. Их сердца холоднее всех снегов, что когда-либо тут выпадали. — Возможно, — вздохнул Петров. — Но ты должна знать: я на твоей стороне.       Полина на это ничего не ответила. Она даже не подняла взгляда. На длинных тёмных ресницах красовались снежинки. Не на шутку разыгралась метель. Антон ускорил шаг, жестом позвав за собой Морозову. — Тебе не тяжело? — Нет. Всё в полном порядке. Нам стоит поторопиться, Антоша.       Не всегда можно было понять, с каким умыслом она зовёт его этой формой имени. Антон уловил мысль о том, что это ему совсем не нравится, но пока решил не говорить об этом Полине. Она была явно чем-то сильно раздосадована.       Школа. Здание не внушало никаких положительных эмоций. — Я не хочу идти туда.       Полина поправила шапку, стряхивая с неё снег, который так и сыпал, застилая взгляды прохожих. — Почему? — удивлённо промолвил Петров, глядя на прекрасную сопутчицу, которая казалась хрупкой и растерянной. Особенно сейчас. — Сегодня у тебя скрипка. А ты ведь очень любишь свой инструмент, как мне казалось. — Люблю. Я даже могу рассказать тебе об этом. — О любви к скрипке? — К своему инструменту. Если тебе интересно, конечно. — С тобой мне интересно всё, — спокойно ответил Антон. — Так почему ты не хочешь идти?       Полина остановилась. — Там Пятифанов… Скажи, Антон, что делать? Вот ты объясняешь человеку, что тебе не слишком приятна его компания, а он лишь больше липнет к тебе. Никак не отвяжется... — Нужно время и план, Полина. Если Рома действительно любит, до него допрёт, что лучше оставить тебя в покое. — Не допрёт, — покачала девочка головой.       Антон молча взял Полину за руку и повёл её к школе. Морозова примолкла. На светлые, почти бесцветные волосы ложился снег. Она лишь произнесла так, словно была под гипнозом: — В тебе есть что-то родное.       Петров улыбнулся. — Пойдём. Нам очень влетит. Мы опаздываем.       Входная дверь открывалась с таким скрипом, будто зданию было не меньше сотни лет. Старшеклассники на крыльце присвистнули, увидев идущих за руку Антона и Полину. — Теперь по всей школе могут пойти слухи. — И целых двести человек будут думать, что мы в отношениях? Как страшно, — с сарказмом произнёс Антон, крепче сжимая её ладонь в своей.       В раздевалке было тихо и темно. Полина вслепую пошарила по стене. Щёлкнул старый выключатель. Резкий свет на мгновение ослепил ребят, будто дразня, издеваясь. А порой Антону казалось, что дразнит тут абсолютно всё. От мелочей вроде выключателя до лесных дебрей и девочек лисиц. Алиса. При одном имени знакомой тело покрылось неприятными мурашками. Казалось, что она та, кто утянет за собой в любое болото. Только выкинет какую-то неоднозначную идею, а ты и сам не знаешь, как на неё соглашаешься. Будто она и не человек вовсе, а существо, что подобно сирене может загубить одним лишь словом.       Антон думал обо всём, о чём только можно было думать. Полина молча шла рядом. Коридоры были пусты. Уже начался первый урок, но ни Петрова, ни Морозову, казалось, это совсем не волновало.       Полина тихонько постучала, заглянув в класс. — Извините, можно войти? — Входите. Пускаю вас в первый и последний раз. И это вам просто повезло. Сегодня метель, а насколько я знаю, вы живёте не близко.       Одноклассники удивлённо посматривали на пришедших. Катя Смирнова тут же потянулась к соседке и начала что-то шептать той на ухо. Антон направился к своей парте, чувствуя, что Полина от него не отстаёт.       «То она боится слухов, то на глазах у всех садится со мной. О чём твои мысли, Морозова? Почему ты такая странная?»       Петров знал: для людей лишь нужен повод, чтобы надумать и раздуть такую ситуацию, какой нет и в помине. Он в прошлой школе уже натерпелся слухов. Липкое безразличие заклокотало внутри. Волновала только девочка, что усердно записывала за учителем каждое слово. Казалось, теперь лес и его тайны уступили ей место в его голове. Она выглядела печальной. Антон бросил взгляд на Пятифана. И столкнулся с ним глазами. Рома жестами напомнил ему о договорённости. И Петрова словно окатили холодной водой. Разговор! Полина выглядит уставшей и замученной, как она воспримет всю ту информацию, которую ей наплетёт Ромка? Примет и поймёт? Испугается? А может, просто уйдёт, даже не выслушав объяснений?       Оставалось только ждать. Антон, облокотившись на руку, уставился на соседку по парте.       Полина чувствовала, что он на неё смотрит, но мысленно уговаривала себя, что не нужно отвечать на взгляд, пока она не допишет определение. Наконец её нервы не выдержали. — Что-то случилось? — Нет. Ничего. — Тогда почему ты на меня уставился? — ухмыльнулась девочка.       Антон неуверенно опустил взгляд и задумался. Честно говоря, он сам не понимал, почему ему так хочется любоваться на неё. Именно любоваться. Полина была похожа на солнце. Такая же тёплая и прекрасная. — Я не знаю. Я просто хочу чётко запомнить тебя. — Зачем? — тихо рассмеялась Морозова. — Да просто художники все с прибабахом, — сдался Антон, улыбаясь. — Только прошу тебя, не думай ничего плохого, ладно? — Хорошо. Но тебе лучше запоминать меня на перемене. А то учитель тебе потом такую красивую пару влепит, ты её на всю жизнь запомнишь, — проговорила Морозова, еле сдерживая смех.       Антон же смутился. Он чувствовал, как горят щёки, чувствовал на себе весёлый взгляд подруги. Полина потрепала его по плечу и вернулась к записям. Петров решил последовать её примеру.

***

      За окном по-прежнему было темно. И тьма эта словно вплеталась в верхушки угрюмых сосен, как вплетается атласная лента в косу. Полина, стоя у окна, слегка качнула головой. Её глаза были похожи на глубокое свежее небо. Казалось, своим лишь присутствием она может подарить веру в жизнь. Было в девочке что-то особенно светлое. Словно её не касались тёмные ветви старых скрипучих деревьев. — Зачем ты звал меня? — она была недовольна и обеспокоена. Взгляд её был обращён на Пятифана, который минут пять переминался с ноги на ногу, не теряя нерушимой самоуверенности. — Да ты не злись, Полинка. Побазарить надо. Ну… поговорить. — О чём? — Полина крепилась. Девочке было совсем не по себе от тона бывшего приятеля. — Тут короче дело такое… Помнишь, мы с тобой дружили? — Помню, — кивнула Морозова. — Я с тех самых пор… Вроде как чувствую что-то. — Чувства разные бывают, — спокойным тоном ответила Полина, чувствуя дрожь, которая словно хищник подступала к ней, окружая со всех сторон. Сейчас ей не хотелось ничего решать, чтобы потом не жалеть о сделанном. Хотелось, чтобы кто-то провёл этот диалог за неё, чтобы подсказал ей, как подсказывают забытый текст суфлёры. Люди из прошлого. Все они разные, с каждым даже после расставания нас что-то связывает. Будто частичка, которую когда-то мы вложили в них, снова разгорается подобно затухшему костру. Но бывает так, что пустоты больше. Люди слишком чужие. И Полина задавалась вопросом: было ли в Ромке хоть что-то родное? Общее? То, что могло их связать? Нет. Они были совершенно разные, и девочка не понимала влюблённости Пятифана. — Базару ноль, разные. Но тут такая ситуация сложилась… — Давай, пожалуйста, быстрее. — А ты изменилась, — усмехнулся Пятифанов, осматривая собеседницу с головы до ног. — Всё изменилось с тех пор, не только я. Ромка замер, раздумывая, как бы всё объяснить Морозовой. — Знаешь, Полинка, есть ещё один человек, который тоже планирует к тебе подкатить.       Полина так и застыла в недоумении. «Попала, — подумала девочка. — Очень сильно попала. Почему не кто-то другой… Почему в этом чёртовом месте всё происходит именно в 6В!»       Рома тем временем принялся объяснять ей, что к чему. — Понимаешь, он всё-таки мой товарищ, ну это не по-пацански совсем. — Стой… Товарищ? О чём ты вообще?! — Да о том, что тебе нужно выбрать до тех пор, пока мы глотки друг другу перегрызём, — спокойно ответил хулиган.       От осознания закружилась голова. Полина незаметно прислонилась к стене. — Антон?.. — Ну да. А он тебе не сказал? — хмыкнул Пятифанов. — Короче, Полинка, ты подумай. Мне идти надо. Остальное ты можешь у Тохи узнать, а то я смотрю, вы с ним ладите.       По тону мальчика можно было понять, что ему это очень не нравится. Рома, развернувшись, отправился к Бяше, который ждал его в другом конце коридора. Полина же, разозлённая и обиженная, отправилась в класс. Она знала точно: ей нужно поговорить с Петровым и не делать поспешных выводов, основываясь лишь на словах Пятифана, но остаться спокойной не удалось, сердце стучало о грудную клетку настолько сильно, что казалось, будто сейчас оно попросту расколется, самоуничтожится, не оставив от себя и праха. — Антон! — выкрикнула девочка это слишком громко, привлекая к себе любопытные взгляды. Петров тут же поднял на неё взгляд, оторвавшись от очередного рисунка. Полина молча развернулась и направилась к выхожу из класса. Лицо её уже ничего не выражало. Антон, стараясь оставаться спокойным, направился за Морозовой. Они остановились в том же тупичке. — Это традиция, — улыбнулся паренёк, оборачиваясь к подруге. — Что случилось, Полина?       Морозова, напряжённо выдохнув, облокотилась на стену. От неё будто искры разлетались, рикошетили от стен, окружали, рассыпались, невидимым отпечатком оставаясь на полу. Собрав остатки сил, девочка молча обернулась к нему, поймав на себе взгляд встревоженных блеклых глаз. Она молчала, не отводя глаз, смотрела в самую душу и всё пыталась понять, что может крыться внутри, за прочной пеленой молчания. И он молчал. Будто в ответ. Не смея нарушить тишину. Чуть склонив набок голову. Полина внимательно осмотрела его с ног до головы, словно пыталась найти что-то, чего не приметила в мальчике ранее. Он, волнуясь, нервно теребил пуговицы на рукаве рубашки, сам того не замечая. Взгляда от неё не отводил. Наконец молчание стало давить. Антон слегка нервно протянул руку к ней, но она отшатнулась. Будто от него веяло резким холодом. — Что случилось, Полина? — тихо повторил вопрос Петров, сглотнув.       Полина мысленно взяла себя в руки. Он был тихим сейчас. Будто позволял ей сказать всё, что так ярко разливалось внутри все те дни, которые были затронуты волнением. Вздохнув, девочка отвела взгляд. Но совсем ненадолго, что-то притянуло обратно. Что-то тянуло к нему. Решив, что она ничего не будет давить из Антона, Полина тихо произнесла: — Роман поговорил со мной. Он всё рассказал. Тебе есть, что добавить? — Ты холодная, — грустно произнёс Антон. — Что он наговорил тебе? — О вашей борьбе. О влюблённости. — Я борюсь не за. Я борюсь против, — заметил мальчик, склоняя голову на бок. — Рома влюблён. — А что насчёт тебя? — тихо спросила Полина, запнувшись и тут же испугавшись собственной смелости. — Ты мне симпотизируешь, товарищ Морозова, — улыбнулся Антон, погладив её по плечу. — Но я пока не могу назвать это любовью. Ты мой друг.       Полина выдохнула и внезапно рассмеялась, крепко обнимая Петрова. — Спасибо, что всегда говоришь мне правду. Ты знаешь, мы знакомы месяц. Это очень мало, учитывая наш возраст и ветренность, которая является обычным явлением у наших ровесников, но ты просто чудо, Антон, правда. Я уже очень привыкла к тебе за эти несколько недель. Спасибо.       Петров слегка опешил от такой искренности, но всё-таки привлёк её поближе в ответ. Аккуратно. Так, словно она была чем-то ужасно хрупким. Казалось, что в такие моменты разрушается абсолютно всё. Так плыли стены тупичка, так расплывался под ногами деревянный пол, который стал серым за долгие годы работы школы. Всё пространство заполнялось чем-то новым и светлым. Если честно, ни Полина, ни Антон ранее не чувствовали такого и не отдавали отчёта чувствам. Важно было одно: вера. Во всё. В чистые намерения друг друга. — Пожалуйста, скажи мне, что он наговорил тебе? — тихо но настойчиво спросил Антон. Полина попыталась аккуратно освободиться от рук на плечах, но он не сразу выпустил её. Несколько секунд они простояли в молчании. И вокруг, словно подыгрывая, стояла полная тишина. Казалось, весь мир смолк с ними. Зато слишком громко билось сердце Петрова. Полина это слышала. Слышала, как оно отбивает быстрый темп. И собственное смятение сменилось на игривую настойчивость. — Смущаешься, Антоша?       Паренёк отстранился, неловко потирая шею. Но глаз не отвёл. Словно не хотел сдаваться без боя. Они были серыми. И будто совсем безжизненными. Но горящими. И это была всё-таки жизнь. Другая. Часто лишённая радостей. Полная страхов. Полине в голову пришёл странный вопрос: — Антон, знаешь… Многие девочки считают, что вы всегда должны быть рыцарями. Поддержкой, — Петров уловил иронию в голосе подруги. — Но скажи, это всегда так? Ведь рыцари тоже бывают злыми. И корыстными. Тёмными. — Ну вы даёте, товарищ Морозова, — усмехнулся парень, поправив рукой светлые волосы. — Я скажу так: зависит от того, какие рыцари. Тёмные или светлые, если так можно выразиться.       Полина лишь звучно рассмеялась. Антон выпустил её из объятий и сел на пол, облокотившись на пыльную стену тупичка. Девочка опустилась рядом. — Испачкаешься, — слегка отрешённо заметил Петров. Мысли его были совсем в другом месте. — Это неважно. Лучше скажи мне, Антон…       Полина вдруг замолчала, словно думала, говорить или нет. Мальчик насторожился, но молчал, ожидая её вопроса. Девочка вздохнула и повернула к нему голову. — Рыцарям бывает страшно? — голос был тихим и печальным. В нём не было насмешки. Говорила она абсолютно серьёзно. — Бывает. И часто, — улыбнулся Антон. Его глаза засветились. На лице появилась неоднозначная улыбка. — И тебе? — Полина смотрела на него не сводя глаз и ждала ответа. — И мне. Помнишь, ты говорила, что я могу смотреть на вещи и фиксировать их? Иногда это… Сомнительная способность. Когда видишь порою то, чего не видят другие, страшно. — Вроде монстров в шкафу? — тихо рассмеялась Полина. — Именно, — ухмыльнулся парень, поворачивая к ней голову. — А иногда рыцарям попросту не хочется быть рыцарями. Ведь на подвиги тоже шли для чего-то или кого-то. — Государство или любовь. — А если нет ни дома, ни любви? — У тебя? — Нет, — отрицательно покачал головой Петров. — Я это к примеру. У меня есть дом, где ждёт семья.       Он говорил об этом тихо, с грустью осматривая облупившуюся краску на холодных стенах, трещины между полом, но на неё не смотрел. Полина вдруг мило улыбнулась и, положив руку ему на плечо, прислонилась щекой так, что её макушка щекотала тому подбородок — Теперь у тебя есть ещё и я. — Ага. Поэтому приходится быть рыцарем, — рассмеялся мальчик.       Школьный звонок всегда прерывает всё самое важное. Да, так было и в этот раз. — Пора, — произнесла Полина, поднимаясь. — Пора, — кивнул мальчик, вставая следом.