Детективное агентство "Анна и её духи". Снежный цикл. В снегах Швейцарии. Фиджино.

Взрывная волна была непрямая, уже потерявшая свою силу, поэтому Штольман даже сознание не потерял, только в ушах зазвенело. Бессону повезло меньше: он стукнулся головой о каменный бордюр, но и он уже встал на четвереньки и тряс теперь головой. Яков посмотрел в сторону (шея ворочалась с трудом, будто между позвонками песка насыпали) и увидел, что Юхан Дальберг лежит неподалеку в луже крови, засыпанный обломками крыши. «Мёртв. Хорошо, — подумал Штольман. — Взрыва не было. Тоже хорошо! А вот огонь — это плохо!» Из развала в стене густо валили клубы черного дыма, и крыша прачечной уже начала гореть. — Яша! — раздался сзади безумный крик Ани, и вокруг сразу появилось сотни звуков, которых раньше Штольман не слышал. Кричали люди, откуда-то доносился звон колокола, ботинки топали по снегу, кто-то громогласно отдавал приказы. Яков повернулся и увидел, что к нему бежит Аня и лицо у неё такое, что Штольман счел за благо подняться несмотря на головокружение и поймать её на лету. «Без пальто! Простудится!» — подумал Яков, обнимая жену и чувствуя, что её трясет. — Яша, — дрожащим голосом прошептала Анна, вцепившись в его плечи. — Ты?.. Что же это? — Ш-ш-ш, — успокаивающе протянул Штольман и не узнал свой голос, таким скрипучим он был. Притянув Аню к груди, он поцеловал её в висок. — Я в порядке, не волнуйся! Нужно там посмотреть! Он кивнул в сторону разломанной стены больницы, куда уже бежали полицейские и служащие клиники. — Пироксилин! — заорал сзади Ваня, который вырвался из железной хватки сестры Юнссон и рванул во двор. Он успел только добежать до кабинета Александра Францевича и сказать, что ему срочно нужен Штольман, потому что у него есть очень важная информация. Ответить никто в комнате не успел, потому что здание вздрогнуло. До левого крыла донеслись только отголоски основного взрыва, но все сразу поняли, что произошло. Доктор Милц сразу бросился проверять, кто пострадал, Аня кинулась во двор, страшась увидеть там выжженное поле и тело мужа, а Ванечку попытались оставить на сестру Элен, но никто не мог удержать Миронова-младшего, если у него была архиважная цель. — Пироксилин! — опять заорал Ваня и показал на склад, на крышу которого бодро перебегал огонь с прачечной. Штольман мгновенно все понял, как впрочем и Бессон. Выругавшись, он наконец пришел в себя окончательно и погнал жандармов тушить огонь. Ванечка отдышался, уперев руки в колени. Всё, теперь они с Лидочкой могут с чистой совестью успокоиться. Вдруг мальчик ошалело поднял голову. А Лидочка где? Она же пошла в палату к Линнее и Перу. Он повернулся к Штольману, которого наконец выпустила из объятий Аня, побежденная долгом врача и отправившаяся вместе с другими докторами к разрушенному крылу. Яков как раз осматривал эту сторону здания, думая, что разрушения, собственно, оказались довольно локальными. Второй этаж пострадал не сильно, только окна вылетели. — Дядя Яков, — прошептал Ванечка, и Штольман немедленно повернулся к нему. Он понял вдруг, что царапало его притупленное взрывом сознание. Ваня не мог сюда приехать один, Лида ни за что не отпустила бы его одного. — Где Лидочка? — похолодевшими губами спросил Яков. Ваня дрогнул лицом и показал на зияющее окно второго этажа, которое вело в детскую палату. Штольман не разрешил себе закрыть глаза. Даже краткий миг передышки он не заслужил. Это его вина. Он несет за всех ответственность! Надо было запирать на замок и ставить охрану. Знал же, знал о том, какие это дети! — Будь здесь, — велел Яков и побежал в больницу. Ваня не посмел перечить и решил, что будет помогать тушить пожар. Самый опасный — около склада с пироксилиновыми пропитками — был потушен, но вокруг оставалось несколько небольших очагов. Отвернувшись от трупа Дальберга, вокруг которого суетились жандармы, мальчик подавил тошноту и пошел помогать санитарам. Штольман, перепрыгивая через две ступеньки и молясь про себя, добежал до палаты, толкнул дверь и застыл, чувствуя, что ноги отказываются его держать. Лидочка, со струйкой крови, стекающей по виску, стояла над кроватью Линнеи Монссон. Девочка перед ней лежала без сознания и, казалось, почти не дышала. Около окна лежал Пер Нюрстрём, и тут сразу было понятно, что помочь ему уже было нельзя. Лида ревела в три ручья так, что эхо отражалось от стен. Увидев отца, она не двинулась с места. — Почему? — прорыдала она. — Почему? Это неправильно! Нечестно! Штольман не успел ничего предпринять. Не успел броситься вперед, прижать, закрыть от всего. Лидочка сжала кулаки и закричала: — Никогда больше! Я спасу! Я всех спасу! И никогда больше такого не будет! Никогда! Я обязательно всех спасу! А дальше произошло то, отчего у видавшего виды Штольмана волосы на голове встали дыбом. Лидочка взяла ладошку Линнеи в руки и натурально завыла в отчаянии. Руки её засветились, Штольман задержал дыхание, а через секунду девочка на кровати открыла глаза и закашлялась. Лида радостно выдохнула, улыбнулась сквозь слёзы и, посмотрев на отца, сказала: — Получилось! После этого у неё пошла носом кровь, и она потеряла сознание.