Детективное агентство "Анна и её духи". Снежный цикл. В снегах Швейцарии. Фиджино.

Двор был пустынен и безмолвен. Здания смыкались по периметру, больница нависала слева, и Лиде с Ваней стало немного не по себе. — И куда все подевались? — не показывая страха, спросила Лидочка. — Тебе же сказали — пересменка! — поправил сползающий с плеча тюк Ванечка. Он себе позволить смалодушничать не мог. Зря ему что ли было назначено родиться мужчиной? Принадлежность к полу следовало оправдывать, поэтому защищать свою напарницу он будет до конца, нельзя показывать, что и ему жутко. — С утра тут уже отстирали первую партию, следующая стирка только у вечерней смены! А все остальные здания здесь - склады своего рода. Кому тут что делать? Все работают. — Ты прав, — согласилась Лида, и они пошли вперед. Внезапно впереди раздалось лязганье и скрежет. Дети замерли, переглянулись и не сговариваясь нырнули за угол маленького сарайчика, притулившегося у длинной прачечной. Лида и Ваня слились с каменной заледеневшей стенкой и притихли, опасаясь выдать себя. Спроси их сейчас, почему они это сделали — они бы не ответили. Ну подумаешь, где-то открылась окованная металлом дверь! Но дядя и племянница были единодушны в своем порыве: нужно затаиться. Послышались шаги, снег заскрипел под подошвами, и хриплый мужской голос произнес: — Стекло приехало? — спросил он. — Завтра, — ответил второй. — Сам знаешь, что на дороге взрыв был. — Да, — хмуро произнес первый. — Это незадача. Нужно там всё выяснить, как поутихнет. — Пока там слишком много полицейских. Не сунешься. — Ничего, завтра уже будет можно. А слабительное? — Этого достаточно, — протянул второй. — Но нужно быть осторожнее. Может, сделаем паузу? Шаги прекратились. Скрипнул наст, и первый голос, став почти железным, процедил: — Никогда! Никогда мы не сделаем паузу! Пауза для трусов! Для них! А мы никогда не остановимся! Запомни! — Да ладно, ладно! Я понял, не пыли! — пошел на попятный второй мужчина. — Стекло дождемся и можно действовать! Шаги возобновились, но разговор был окончен. Лидочка, почти не дыша, сдвинулась на пару сантиметров вперед и успела заметить, что в заднюю дверь больницы входит Аксель Фальк, ответственный за хозяйственную часть. Первого говорившего рассмотреть не удалось.

***

В этот момент Анна и Яков, очаровав сухонькую юркую старушку, которая по виду могла быть свидетельницей наполеоновских войн, сидели в небольшой комнате за основным залом архива, а владетельница фолиантов и повелительница книг ушла за подборкой газет, которые запросил Штольман. — Надо было пойти с ней, — нахмурившись, сказал он. — Почему здесь нет сотрудника-мужчины? Почему пожилых дам заставляют носить тяжелые стопки? — Это цивилизованная страна, — улыбнувшись, заметила Аня. — Здесь ратуют за равноправие. — Но не такое же! — возмутился Яков. — Я тоже за равные права, самодостаточность, голосование и всё такое прочее, но ждать от старушек такой же физической мощи, что и от молодого мужчины — это нонсенс! Штольман был искренне возмущен, и Аня залюбовалась им. Нет, кто бы мог подумать в далеком 1888 году, что под маской столь деловитого и консервативного мужчины, который запрещал ей участвовать в расследованиях, обнаружится человек, отлично понимающий женскую натуру и умеющий вовремя притормозить в домостроечных настроениях. — Что мы ищем? — с любопытством спросила Анна, отведя взгляд. Долго смотреть на мужа в замкнутых пространствах было чревато. Очень уж он был притягателен. — Сейчас расскажу, — сказал Штольман, вскакивая с места и принимая у библиотекаря подборку газет. Старушка широко улыбнулась, почти подмигнула Якову и ушла, оставив его растерянно глядеть ей вслед. Аня сзади подавила смех. Даже в возрасте ста лет женщины обращали внимание на её мужа.