Детективное агентство "Анна и её духи". Снежный цикл. В снегах Швейцарии. Фиджино.

Прибыв в больницу, Лидочка и Ванечка немедленно развили бешеную деятельность: вымыли руки и лицо, надели халаты, чему особенно обрадовался Ваня, который видел себя в будущем великим химиком, великим физиком или не менее великим фармацевтом. В крайнем случае изобретателем. Или на худой конец военным. Запасным вариантом могла стать профессия художника, потому что у мальчика была явная склонность к живописи, но это виделось младшему Миронову делом неблагородным, а посему всерьёз не рассматривалось. Словом, определиться до конца с тем, какую стезю себе избрать, Ваня так и не мог, но сердцем тяготел к химии, поэтому халат завязал с довольной физиономией, грезя о лаборатории и великих открытиях. Дети ушли в палату к Линнее и Перу, а Яков и Анна отправились к доктору Милцу. Им нужно было поговорить. На подступах к его кабинету их встретила монументальная в своей немецкой красоте Элен Юнссон, которая гоняла санитарок со стопками постельного белья по коридору. Аня сегодня взглянула на старшую сестру по-новому. Ей хотелось понять эту женщину. Александр Францевич был ей дорог, и Аня въедливым женским взглядом окинула Элен с головы до ног. Женщина была полнотела, с мягкими чертами лица, которые никак не вязались с её командирским голосом и чёткими указаниями. Лет ей было хорошо за сорок, и можно было с легкостью сказать, что она была красива. Красива не напоказ, а той красотой, которая нынче была не в моде: естественная. Высокий лоб, тяжёлый пучок светлых волос, прямой нос и тонкие губы, будто со старых полотен эпохи Возрождения. Анна улыбнулась. Сочетание твердости и доброты в Элен Юнссон нравились ей невероятно. — Доктор Милц сегодня очень занят, — ответила старшая сестра после положенных приветствий. Она не улыбалась, но отчего-то было понятно, что ей приятно было видеть Штольманов. Анна и Яков не знали, что вчера Александр Францевич расчувствовался и весь вечер говорил с Элен о своих старых друзьях и их семье. — У него операция через сорок минут, но вас он примет. Я могу принести чаю, если хотите! Штольман покачал головой. Забота этой женщины неизбывна. Всех нужно накормить, приласкать и сделать так, чтобы устроенный в больнице порядок не был нарушен. Ему нравилась старшая сестра Юнссон. — Мы не надолго, — сказал Яков. — Только поговорим немного, а после поедем. — Говорить сподручней, когда горячий чай на столе, — непререкаемо заметила Элен. — Проходите! Я сейчас! Аня, смеясь, взглянула на мужа, а тот только хмыкнул, сдаваясь. Против такого женского напора ему возразить было нечего. Александр Францевич обрадовался, когда Штольманы вошли в кабинет и тут же посетовал на то, что времени сегодня у него совсем нет. Привезли двух ребят с осколочными переломами, что-то там случилось на железной дороге. Очень сложный случай. Речь идет буквально о сохранении конечностей. Нужно будет по кусочкам собирать кости и сшивать ткани. — Хирурги у меня тут очень толковые, — говорил Милц, поблескивая стеклышками очков, глядя на дорогих друзей. — Опытные, рукастые, новые методы изучают. Думаю, что справимся, но больно уж случай тяжёлый. — А что случилось на дороге? — поинтересовался Яков. Неожиданно вышло так, что этот случай прекрасно сочетался с его умозаключениями. — Не знаю, — пожал плечами доктор. — Доставили их час назад, но мне не докладывают о том, что произошло. Моё дело ребят на ноги поставить. — Понимаю, — кивнул Штольман. — Александр Францевич, — сказала Аня, которая больше не могла молчать. — Клиника здесь получилась просто удивительной! — Благодарю, Анна Викторовна, — улыбнулся Милц. Он не мог называть Аню по-другому, хотя столько лет они друг друга уже знали. — Но что-то ведь вас тревожит! — наклонилась вперед Анна, беря Александра Францевича за руку. Милц удивленно поднял брови и взглянул на взволнованную Аню. Переведя взгляд на Якова, он увидел, что и он крайне серьезен. Доктор покачал головой. За столько лет он уже и отвык от того, как необыкновенно проницателен Штольман, и как поразительно тонко чувствует мир его жена.