Записки о правом и левом мечах Бяньхуа.

На каменистом холме в пяти ли от Наньчана стояло родовое поместье клана Тан. Заложенное ещё Тан Гэнди, в последующие века оно перестраивалось лишь незначительно. Изумрудно-зелёная черепица в ясные дни почти окрашивала небо, а зимой радовала глаз. На территории поместья бил небольшой родник, питающий ручей, названный Хонси, Алый ручей, поскольку на дне его были в изобилии красные камни. Брал родник начало на южном склоне холма, и там же исстари возвели беседку для медитаций и маленьких чаепитий. Крыша беседки единственная в поместье была покрыта не чёрной и даже не зелёной, а ярко-оранжевой черепицей, одним из родовых цветов Клана Тан. Осень на юге Царства Хань тёплая и мягкая, и листва редко меняет цвет, но Тан Гэнди любил осень - и его потомки унаследовали его любовь, потому Осенняя Беседка считалась одной из самых красивых частей поместья. Из неё открывался прекрасный вид на окрестности. Возможно, именно поэтому всё свободное время Глава Тан проводил либо в Осенней Беседке, либо на женской половине поместья. Когда он только стал Главой и женился, его женой стала девушка из вассального клана, помолвленная с ним едва не с рождения. Через три года она вернулась в семью, так и не зачав ребёнка, и с тех пор Глава Тан брал в дом только наложниц. Тихий и задумчивый с юности, с годами он стал подобен призраку. Как яблоня, что проживёт ещё долгие десятилетия, но никогда не даст плодов. Тем не менее он, не выходя из глубокой меланхолии, исправно посещал всех своих наложниц, и время от времени у них рождались дети. Но только дочери. Не всегда они переживали и первый месяц жизни, но их рождение говорило только о том, что у клана Тан есть шанс. И лекари настаивали на продолжении попыток. Жизнь в доме Тан Байсы была тоскливой и грустной, хоть и спокойной. Он был совершенно равнодушен ко всем наложницам, никого не наказывал и по праздникам дарил положенные подарки. Он мог считаться образцовым мужем по местным меркам, и женщины даже немного сочувствовали его горю. Поскольку ни одна из них не могла родить ему наследника, конкуренции на женской половине дома почти не было. Наложницы были красивыми девушками, но Тан Байсы был слеп и глух к женской красоте. Не привлекали его и смазливые слуги. Так что большую часть времени девушки были предоставлены сами себе и, в отчаянных попытках не сойти с ума от тоски, вынуждены были стать очень уживчивыми. Не выдержавшие жизни в поместье вешались либо просили отдать их кому-нибудь другому, но шесть оставшихся вдохнули поглубже и сосредоточились на искусствах, рукоделии, воспитании немногочисленных живых девочек и даже азартных играх, поскольку это были единственные способы получить в жизни хоть какую-то радость. Единственного сына родила Мэн Яхуа, третья дочь торговца рыбы с юга провинции. Когда стало известно, что она родила живого мальчика, это было подобно появлению в небе дракона. И даже то, что слабого мальчика очень быстро забрали из поместья и спрятали в другом, уединённом доме под большой охраной, не могло поколебать радость. Рождению наследника, пусть и от другой женщины, обрадовались все: по случаю рождения Тан Сюня обещались празднования, подарки, приёмы, да и в целом средь туч наконец-то выглянуло солнце. К тому же, зная Главу Тан, едва ли положение Мэн Яхуа будет слишком отличаться от положения других женщин, за исключением традиционного минимума. Главным последствием возвышения Мэн Яхуа стало то, что истинной хозяйкой на женской половине Клана Тан стала её старшая служанка, некая Цзи Сянцао, уважаемая дама сорока двух лет, почётная вдова одного из воинов среднего круга Клана и исключительно непримечательная внешне особа. За тридцать лет службы Клану Тан она поднялась от младшей служанки до старшей дамы, с которой приходилось считаться и наложницам. Выше неё на женской половине был только главный евнух, и что знала она - знал он. И потому единственной причиной, по которой эта уважаемая женщина отправилась в вечерних сумерках на поиски золотой шпильки, потерянной во время дневного пикника, было то, что об этом её попросила Мэн Яхуа, её госпожа. Действительно, кто ещё сможет отыскать несколько цяней (для лаоваев поясняем, что это где-то 5 грамм) золота и драгоценных камней в высокой траве, да ещё и не присвоит себе такую ценность, как старшая дама поместья Тан, среди имущества которой есть шпильки и пороскошнее? Увлечённая поисками, Цзи Сянцао не сразу заметила движение со стороны высокой стены, ограждавшей женскую половину поместья от мужской. Но потом подняла голову и увидела... Мужчину. - Госпожа, прошу, не кричите, вы меня погубите! - Громко зашептал мужчина, спрыгивая со стены рядом с ней. - Как вы посмели пробраться сюда? - Строго спросила Цзи Сянцао, пока негромко, но готовая в любой момент закричать. - Я служу Главе Жу, - кратко сообщил мужчина, показывая на свой пояс. - Госпожа, на нас напали у самых стен вашего клана! И в самом деле, теперь женщина могла услышать какие-то странные звуки с той стороны стен. Видя, что она всё ещё не доверяет ему, высокий и худой мужчина распахнул полы верхней одежды и достал два коротких меча в украшенных богатой гравировкой ножнах. Он с поклоном протянул их Цзи Сянцао, изрядно ошарашенной таким развитием событий. - Пожалуйста, благородная госпожа, как можно скорее передайте оба меча Главе Тан. В его клане есть предатели, потому будьте осторожны. Это очень важно! - Почему вы не можете пойти сами? - Удивилась Цзи Сянцао. - Раз уж нарушили правила и проникли сюда, нарушайте и дальше. Вместо ответа мужчина указал на почти незаметное в полутьме пятно, но по запаху старшая дама поняла, что это кровь. - В моём теле яд. Не будь я заклинателем, умер бы на месте, но и так моя жизнь исчисляется даже не часами. Я лучше вернусь к своим людям и умру в бою, чем в вашем доме. Вспомнив о том, какие ритуалы в случае его смерти на женской половине придётся пережить, Цзи Сянцао нехотя кивнула и взяла из его рук мечи. Вдруг мужчина, внимательно на неё посмотрев, сорвал с руки простой браслет из красного агата и сунул ей в рукав. - Так вам поверят, - пояснил он и, развернувшись, помчался прочь, не прощаясь. Впрочем, он и не здоровался. Некоторое время Цзи Сянцао просто стояла, держа в руках мечи. Они были совсем не тяжёлыми, в длину были с её предплечье, и почему-то один из них казался гораздо холоднее другого. Основательно поразмыслив, сбитая с толку Цзи Сянцао решила отнести мечи Су Тофу, и пусть четвёртый человек в доме сам решает, что с ними делать. Но сперва она ненадолго задержалась в саду и нашла-таки золотую шпильку Мэн Яхуа. Непредвиденные обстоятельства не должны мешать ей делать своё дело. После этого она, подумав, аккуратно спрятала мечи в рукавах и отправилась к старому другу. Су Тофу занимал пост главного евнуха клана Тан уже больше десяти лет, со смерти своего отца. Приёмного, разумеется, приёмного, ведь Су Дафу был прошлым евнухом Тан. Должность главного евнуха в кланах зачастую была наследственной, потому не удивляйтесь подобным поворотам. Он был старше Цзи Сянцао всего на год, и за долгие годы меж ним и старшей дамой возникла глубокая духовная связь, не омрачаемая плотскими желаниями. Хорошо её зная, Су Тофу изрядно удивился, когда эта обычно весьма сдержанная дама пришла к нему поздно вечером с таким видом, словно на её глазах олень съел тигра. А потом она достала из рукавов два меча в ножнах и рассказала, что получила их из рук заклинателя из Жу. Агатовый браслет был тому подтверждением. Кроме того, Су Тофу знал о договоре Тан Байсы и Жу Фанья, хоть и не знал точный день, когда мечи Бяньхуа доставят в поместье. Очевидно, кто-то всё же знал, и тот заклинатель сказал верно: в клане Тан есть предатели. - Куда смотрит начальник внутренней стражи? - Проворчал главный евнух. - После стольких лет переговоров Глава Жу наконец-то пошёл навстречу, чтобы на его людей тут же напали? Он велел Цзи Сянцао вернуть мечи в рукава и пошёл с ней к, собственно, начальнику внутренней стражи. Старшая дама уже покидала женскую половину поместья по делам, и не боялась мужских взглядов. Невзрачная внешность и солидный возраст надёжно защищали её честь. И потом, у начальника стражи могут возникнуть вопросы к ней, а сам он на женскую часть войти не может. - Что случилось? - Спросил тот недовольно. - Господин Су, зачем вы привели сюда эту женщину? - Вы разве не знаете, что происходит за стенами? - Обратился к нему Су Тофу. - Стоило отлучиться Главе, как в его дом пришла беда. Он дал слово Цзи Сянцао, и она пересказала беседу с заклинателем из Жу. По мере рассказа она всё больше чувствовала тревогу и отчаянное желание уйти, но переборола себя и договорила. - Хм. Кто-нибудь ещё знает, что мечи у вас? - Вдруг спросил начальник охраны. Су Тофу и Цзи Сянцао замерли. Это не тот вопрос, который они ожидали услышать. Меж тем мужчина, полюбовавшись выражениями их лиц, соизволил открыть истинное положение дел в Клане Тан. - Да полно вам, неужели вы в самом деле верите, что мечи Бяньхуа могут избавить род Тан от проклятья? Всё, что они могут - продлить агонию. Никто не знает, где этот последний Лан, но совершенно ясно, что у него нет потомков, и с его смертью будет уже не важно, здоров этот наследник или болен. Так не лучше ли будет отдать эти мечи тем, у кого действительно есть будущее? - Например, вам? - Нахмурился Су Тофу, и Цзи Сянцао, наконец повинуясь предчувствию, отступила за его спину (но мечи отчего-то не убрала). - Вы предлагаете мне предательство? - Или смерть, - начальник охраны обнажил прямой меч и сделал шаг в сторону, преграждая выход. - Вот-вот наступит час Собаки, и если до звона колоколов она не отдаст мечи, а вы не поклянётесь молчать, я буду вынужден принять меры. Для лаоваев поясним, что час Собаки - время где-то с 19 до 21 часа. Су Тофу жизнь посвятил службе Тан, и меньше всего на свете он хотел предавать господина. То же касалось и Цзи Сянцао: для неё, дочери сельского старосты, служба в доме Тан была счастьем, и всю свою жизнь она посвятила медленному продвижению в иерархии. Они не хотели становиться предателями, они были в ужасе от одной мысли, что добропорядочный на вид начальник внутренней охраны - предатель и, похоже, вот-вот станет их убийцей. В миг, когда прозвенел колокол, отчитавший время, Цзи Сянцао и Су Тофу охватило острое, непреодолимое желание жить. Впервые в жизни главный евнух выхватил меч из ножен и наугад выставил вперёд. То же сделала и она. Начальник стражи, хмыкнув, бросился на них. И тогда в дело вступили правый и левый мечи Бяньхуа. Металл под пальцами служанки вдруг задрожал, её тело необычайно расслабилось, само вильнуло влево, и женщине оставалось лишь наблюдать, как меч входит в плоть, как в масло. Удар чужого меча заблокировал Су Тофу (сам не поняв, как это у него получилось), после чего выбил меч из рук нападавшего и нанёс косой удар от ключиц до живота. Удар же Сянцао пришёлся слева под рёбра. Когда она достала меч, из раны толчками вырвалась чёрная в пламени свечи кровь, залив подол её верхнего платья, мужчина захрипел и пал на колени, а потом медленно и неотвратимо рухнул на живот. Су Тофу и Цзи Сянцао затрясло, а правый и левый мечи Бяньхуа победно завибрировали. Кровь пролита, и больше ничто не сможет пойти своим чередом.