Черная Луна

Сердце твоё двулико Сверху оно набито Мягкой травой А снизу каменное, каменное дно

В прохладном салоне дорогой, бесшумно едущей машины легко почувствовать себя лишним. Достаточно посмотреть на собственные старые кроссовки и потертую одежду. Рыжий постукивает ногой по полу, периодически смотрит в окно. Его все еще колотит от злости. Одна мысль, что был игрушкой в чужих руках, выводит из себя. Теплая еда вкуснее, блять. Хуже всего то, что мудак действительно заплатил, и немало. Из общего с мамой блокнота должников в ближайшие дни будет вычеркнуто несколько строк. — Остановите здесь. Водитель удивленно оборачивается, но просьбу выполняет. Гуань выходит из машины за несколько кварталов до школы. Лучше так, чем возможные слухи. За спиной раздается: — Это машина семьи Хэ? День с самого начала был хуевый. Надо быстрее сваливать, но дорогу перегораживают два парня. Первый — с ежиком русых волос и спокойными глазами, словно случайно здесь оказался. Второй — белобрысый, опирается на машину локтем. Наклоняется, заглядывает в водительское окно и машет сидящему за рулем, широко улыбаясь. Выпрямляется и интересуется: — Как вы с Тянем познакомились? — Не понимаю, о чем ты. Рыжий обходит парней, направляется к школе. Белобрысый увязывается следом. Представляется Цзянем. Зачем-то говорит, что золотое трио школы распалось с отчислением Тяня. Просит передать мажору, что не верит ни единому слову об учебе в другой стране и готов ждать сколько потребуется, чтобы выслушать. Добавляет, что пока срочно нужна замена. Что школьные фестивали сами себя не посетят, а музыкальная группа не создастся. Гуань искренне не понимает, он-то тут причем. Игнорируя эту волну пиздежа, заходит в школу. Когда этот ебанат собирается идти следом в туалет, останавливается, спрашивает: — У тебя с головой все в порядке? Есть стойкое ощущение, что нет. Потому что такими гиперактивными рождаются, а не становятся. Спокойный друг гиперактивного пожимает плечами. Отвечает совершенно серьезно: — Он мне как-то справку показывал. Два пришибленных.

***

День проходит на удивление спокойно. Цзянь не распиздел всей школе, на чьей машине приехал Рыжий. Похоже, он просто забыл эту информацию через секунду. Гуань старается погрузиться в учебу, откинув мысли о вампирах на задний план, точно зная — его накроет вечером. Привычная картина мира будет перестраиваться. Ночью уснуть будет трудно и, считая трещинки на потолке своей комнаты, он будет снова и снова перебирать моменты жизни, ища доказательства существования вампиров. Рыжий вздрагивает, сжимает ручку так сильно, что она ломается пополам. Тот бездомный. Который выловил его в тёмном переулке несколько лет назад и умолял протянуть запястье. Грязный, худой и изможденный. Похожий на наркомана из-за резких жестов и расширенных зрачков. Рыжий тогда отошел на пару шагов и предложил ему сэндвич, заботливо упакованный мамой. Увидев еду, незнакомец истерично расхохотался. Гуань так и оставил его в переулке, задыхающегося от смеха. Сколько было таких ситуаций? Сколько бледных людей он видел на улице?

***

Приезд раз в неделю в резиденцию становится традицией. Выход из такси, уже знакомая дорожка, распахнутая дверь и усталые серые глаза напротив. Толчок плечом, потому что загораживает проход, сброшенная обувь, диван и протянутое запястье. За три недели произошли изменения. Что-то неуловимо меняется с каждым днем. Например, все проще игнорировать мимолетные прикосновения Тяня, а в последний раз произошла лютая хрень. Этот случай Рыжий старается не вспоминать и почти убедил себя, что этого не было. Тогда он решал задание из сборника, Хэ сидел рядом, подперев лицо ладонью. Рассматривал. Расслабленный взгляд скользил от глаз Гуаня к губам и обратно, ощущаясь как что-то теплое. Тянь сонно моргнул, рассматривая придвинутый для проверки черновик. Посмотрел на решение и широко улыбнулся. И это — как контрольный выстрел в голову. Улыбающееся лицо отпечаталось на сетчатке: едва заметные клыки, ямочки на щеках и смеющиеся глаза с легкими морщинками в уголках. Рыжий потерялся. Так и сидел с опустевшей головой и легким звоном в ушах. Мажор резко закинул руку на плечо, удерживая, а другой взъерошил волосы. — Правильно. Рыжий, трудяга. Хороший мальчик… Тогда и произошла эта поебень. Вместо того чтобы отстраниться, Рыжий замер, подставляясь под прикосновение. Перед глазами все еще мелькали кадры: ямочки на щеках, тонкие губы и клыки и, наконец, — прохладная рука, обнявшая плечи. Пришел в себя сразу — почувствовал, как Тянь застыл. Увидел его совершенно потерянный взгляд. Убирая руку, Тянь провел по волосам и линии челюсти. Сразу стало ясно — это обсуждать они не будут. Задание решено, и Хэ предпринимает очередную попытку провести больше времени вместе: — Сходим в бар? На прошлой неделе звал поиграть в баскетбол, а до этого — в кино на вечерний сеанс. Гуань отрицательно качает головой. Складывает сборники задач в сумку и переодевается в пижаму. Спину покалывает от чужого взгляда. Воздух в комнате начинает заряжаться и становится вязким. Свежие царапины, конечно. Очень хочется обернуться, осведомиться, что не так и какое ему вообще дело до чужих ран, но вопрос застревает где-то в глотке. Услышать ответ страшно. Потому что никто толком не знает, что у таких ебанатов в голове творится. Холодные пальцы легко касаются позвоночника, заставляя вздрогнуть. Этот упырь передвигается бесшумно. Тянь медленно ведет рукой вниз, обводя пальцем каждый синяк, каждую царапину. Спрашивает вычищенным от эмоций голосом: — Тебе недостаточно денег? — Не твое дело. Денег действительно не хватает, но это только его проблемы. Тянь не настаивает. Выходит из комнаты, прикрыв за собой дверь. Страшно, когда он не ведет себя как мудак. К такому слишком легко привыкнуть.

***

В следующий визит, когда Гуань привычно протягивает запястье, Тянь, понизив голос, доверительно сообщает, что сегодня хотел бы попробовать что-то новое. Грудь сдавливает дурным предчувствием. В серых глазах веселые искорки. Мажор запрокидывает голову, указывает на свою шею. — Сегодня сюда. Шея длинная, с остро выпирающим кадыком и шрамом. Тело обдает жаром. Рыжий шипит: — Совсем охуел? — Нет. Мне нужно тренироваться. — На хуе своем трени… Осекается, заметив довольную улыбку. Тянь устраивается на диване удобнее. Раздвигает длинные ноги, хлопает себя по колену. — Садись. Смотрит при этом как на очень вкусное блюдо. Рыжий не двигается. Чувствует, как Хэ на пробу пытается отдать мысленный приказ. Это похоже на тоненькие нити, которые в этот раз легко разорвать. Тянь разводит руками, мол, попался, но виноватым при этом не выглядит. — Я не буду сидеть у тебя на коленях. Гуань опирается руками на спинку дивана, ставит колено между разведенных ног мажора. Тянь кладет руку на шею, притягивая ближе. Утыкается носом в свод челюсти, медленно дышит. Словно впрок надышаться пытается. Тихо просит: — Не дергайся, ладно? От поцелуя за ухом пробирает дрожь. Легкое касание проколотой мочки уха сменяются осторожным укусом. Ноги подкашиваются. Рыжий резко садится ему на колено, прижимаясь плотнее. Потому что приятно. Потому что голова выключилась на моменте, когда Тянь показал на свою шею. Он зарывается пальцами в мягкие темные волосы, пока Хэ оставляет дорожку поцелуев на шее. Легкий укус, и Гуань сжимает пальцы так, что рука немеет, то ли притягивая к себе, то ли отталкивая. Тянь рычит, прижимается плотнее. — Это обязательно? — Да. От укуса в шею под веками рассыпаются искры. Горло слегка вибрирует, кажется, от стона. Его или Тяня. Рыжий не знает. Он оглох и ослеп. Он сдвигает ноги, сжимая бедро Хэ коленями, прижимается плотнее. От шеи распространяется тепло, заполняющее каждую клеточку тела и вызывающее тяжесть внизу живота. Приходится сжать губы, чтобы больше не издать ни звука. Упереться руками в твердые плечи. Тянь отрывается от шеи, чтобы сразу зализать рану. Поднять взгляд серых обдолбанных глаз, улыбнуться и облизать окровавленные губы. Рыжий готов кончить от одного этого жеста. Он словно в замедленной сьемке видит, как Тянь тянется к нему. Скулы осторожно касаются губы. Потом глаз, виска и, наконец, губ. Мир гаснет. Исчезает за опущенными веками. Растворяется в плавных движениях и выдохах. Тянь на вкус как кровь, сигареты, жасмин и воздух после дождя. Распробовать становится жизненной необходимостью. Провести языком по нижней губе, робко провести кончиком языка по кромке зубов и сразу углубить поцелуй. Словить губами чужой стон и едва заметную улыбку. Тянь стягивает футболку через голову, демонстрируя белоснежную кожу. Похожую на мрамор античной статуи и бархатную на ощупь. Позволяет провести языком вдоль шеи. Позволяет уткнуться носом во впадинку между ключиц. Потому что знает — Рыжему это необходимо как воздух. Понять и прочувствовать. Член болезненно ноет, упираясь в ткань штанов. Рыжий шипит, когда Тянь кладет на него руку, ведет вверх, слегка надавливая. Этого достаточно, чтобы выгнуться дугой, застонав на выдохе и сразу потянуться за очередным поцелуем. Тянь засовывает руку за резинку штанов, сжимая член. Ведет по всей длине. Это не похоже на дрочку самому себе. Быструю и липкую. Это мурашки по всему телу, прохлада и легкое давление. Ткань становится лишней. Рыжий снимает майку через голову, отбрасывает в сторону. Ловит на себе восхищенный взгляд мажора, который проводит пальцами по ребрам и мышцам пресса. Он встает, только чтобы сбросить штаны и вернуться на уже ставшими привычными колени. Тянь прижимает к себе. Кожа к коже ощущается как что-то необычайно яркое. Хэ тоже возбужден. Рыжий осторожно касается резинки его трусов, заглядывая в глаза. Получает лихорадочный кивок. Найти нужный ритм на удивление просто. Тянь что-то сбивчиво шепчет. Кажется, просит не останавливаться. Поцелуи перемешиваются с резкими движениями, чужие руки скользят по телу, исследуя. Рыжий растворяется в моменте. Ему плевать, что он с другим парнем, плевать, как они выглядят со стороны. Важнее — рваные выдохи Тяня. Его тихие стоны, его лихорадочно блестящие глаза. Тянь снова кусает в шею, и Рыжий кончает. Он упирается лбом в шею мажора. Загнанно дышит, пытается прийти в себя. Время застывает, оставляя их в этом моменте. Небо за окном светлеет. Гуань медленно приходит в себя, тихо говорит: — Этого не было, — встает, ноги слегка потряхивает, — не знаю, что на меня нашло. Смотреть на Тяня сложно. Собирать по комнате одежду — тоже. У Рыжего отходняк и осознание произошедшего. Яркое слово «пиздец» в мыслях и ничего кроме. Ему нет дела, что он не забрал деньги и не подождал водителя. Дойдет пешком. Даже несколько километров через лес. В след раздается: — Не сбегай, — и уже гораздо тише: — если тебе было противно, я могу приказать забыть. Ответ — хлопнувшая дверь.

***

Рыжий пошатываясь заходит в квартиру. Возле дома начала подниматься температура. Лоб горит. Он касается шеи — того места, где был второй укус. Рана не зажила.

***

Чэн заходит в помещение склада. Шаги гулко раздаются в огромном пространстве. В центре — прикрученный к полу металлический стул. Ровно в том месте, куда падает полоска солнечного света из приоткрытой двери. На стуле сидит вампир с мешком на голове. Истощенный, с покрытой ожогами кожей и руками, скованными за спиной. Он хрипит, слабея с каждой секундой. Хуа Би подходит, стягивает с головы сидящего мешок. Вампир облизывает сухие губы, сразу впивается ненавидящим взглядом, пытаясь причинить боль на расстоянии. Чем вызывает кривую усмешку Хуа Би. Би — щит. Еще не нашлось вампира, который смог бы на него воздействовать. Чэн ни разу не слышал мысли собственного телохранителя, но это и не требовалось для взаимопонимания. Обычно, приняты пытки, чтобы узнать нужную информацию. Для Чэна все проще. Достаточно снять перчатки и коснуться вампира. Он считывает чужие мольбы, боль и страх, отметая их как что-то не нужное. Копается в памяти вампира, приказавшего людям похитить Цзянь И. Если бы на дело отправили вампиров, мальчишку бы просто сожрали, а так был шанс доставить его живым. Люди — поразительные существа, готовые на все ради бессмертия. На поиски допрашиваемого ушло больше времени, чем планировалось. Допросы выживших после нападения людей следовали один за другим. Порой противоречивые показания постепенно складываясь в цельную картину. Чэн читает мысли, улавливая лес. Ощущения причастности к большой группе. Дикие вампиры. Отрицающие все законы, живущие жаждой крови. Желающие свергнуть древних, запрещающих охотиться на людей. Готовые ради этого похитить сына человека, заключившего сделку с древними. Отец Цзяня — помогает древним уже больше пятнадцати лет. Документальные свидетельства о существах с невероятной силой и скоростью пропадали сами собой. Свидетели редких убийств тоже. Проблем с законом из-за банков крови не возникало. Чэн надевает перчатки. Отходит от стула. Говорит: — На свет его. Закуривает, игнорируя жалобные вопли за спиной. Очередное звено в цепи. Очередной шаг к главарю диких вампиров, после которого можно возвращаться в Китай с новостями для Кинга, а заодно проведать младшего брата.