Черная Луна

Задумывая чёрные дела На небе ухмыляется Луна А звёзды будто мириады стрел

— Погоняем мяч? Рыжий удивленно смотрит на Цзяня, оглядывается, пытается понять, к кому обратились. Не заметив никого рядом, хмурится, чуть опускает голову, смотрит исподлобья. Цзянь щелкает пальцами у него перед носом: — Чего подвис? Играть будешь? Руки Рыжего сжимаются в кулаки, а тело напрягается. Он чуть разворачивает корпус, принимая более устойчивую позицию. Цзянь должен был уже почувствовать опасность, но он не так устроен. У него инстинкт самосохранения перманентно сбоит. Понимание, что что-то не так, придет, когда в лицо полетит кулак, и это в лучшем случае. Скорее всего, белобрысый до сих пор жив только благодаря рыцарю Чжэнси, который с самого детства рядом. Тянь с интересом рассматривает эту парочку. Думает, зачем вообще Цзянь докопался до этого отброса. Им действительно не хватает игрока, но мимо площадки столько людей проходит каждую секунду. Зови любого, а не эту избитую шпану. Лицо в ссадинах, на шее какие-то царапины. На руке — широкий белый пластырь у сгиба локтя, такие обычно клеят в больницах после капельницы или сдачи крови. Тянь тихо хмыкает — подлечили, значит. Рыжий не удосуживается сказать в ответ хоть что-то. Просто отрицательно качает головой, разворачивается и сваливает. Видимо, решил, что разговаривать с таким дебилом просто бессмысленно. Цзянь вскидывает ему вслед средний палец, возвращается на площадку, бормоча ругательства. Поднимает мяч, бьет им пару раз о землю и наконец широко улыбается. — Чего застыли? Играем втроем.

***

Тянь расслабленно потягивается, чувствуя усталость во всем теле после игры в баскетбол. Он один смог обыграть этих неразлучников. Надо бы радоваться, но быть лучшим во всем уже вошло в привычку. Время после уроков пролетело незаметно. Они погоняли мяч и сходили поесть острой лапши, потом долго поднимались по ступенькам на какую-то гору, а Цзянь оптимистично говорил, что дальше просто потрясающий вид. Вид был неплох. Еще лучше оказался легкий румянец Чжаня, когда друг детства закинул руку ему на плечо и объявил, что это место ему показал его любимка. После нескольких часов, наполненных событиями, смехом и разговорами, не хочется возвращаться в студию. К темноте и вязкой тишине. Но возвращаться придется. Таскаться все время за этой парочкой не лучший вариант. Надо привыкать к одиночеству. К своему обществу. Проблема в том, что оставаться одному сложно и страшно. Слишком много мыслей появляется в голове, слишком много кошмаров выступает из мрака квартиры. Включенный телевизор и свет во всех помещениях уже давно не помогают. А сейчас вечер слишком хороший. Тянь смотрит на тёмно-синее небо, закуривает и довольно мычит. Звезд почти не видно, но луна красивая. Большая и яркая. На фоне — шум города и болтовня Цзяня. Громкая, эмоциональная и быстрая. В этот раз явно что-то не так. В голосе нет-нет, да звучат истеричные нотки. Цзянь переживает, но продолжает улыбаться. Просто движения чуть более дерганные, просто тело чуть более напряженное. Еще он периодически косится на темные переулки и временами вздрагивает. В груди начинает ворочаться беспокойство. Особенно если вспомнить, что провести с друзьями все время после школы идея белобрысого. Странное желание собрать вокруг себя людей, учитывая, как тот стремится оставаться наедине с Чжэнси. Чжань тоже замечает необычное поведение друга, явно прикидывает в голове, что могло быть причиной, и ничего не придумывает. Только бросает обеспокоенные взгляды. Возможно, Цзянь нервничает из-за Чжэнси. К тому недавно подходила хорошенькая девчонка и что-то спрашивала по домашке. При этом вела себя слишком мило. Подсела за парту, придвинувшись так, чтобы слегка соприкасаться плечами. Наклонилась слишком близко к лицу Чжаня, притворилась, что смотрит на листик с заданием. Такие уловки знакомы и понятны. К Тяню не раз подсаживались и, хлопая длинными ресницами или сдувая пушистую челку со лба, говорили о сложном примере в сборнике по математике. Тогда хотелось отсесть подальше, чтобы не чувствовать запах духов и чужих легких прикосновений, но оставалось только улыбаться, заглядывать в сборник заданий, спрашивая, что объяснить. Такова плата за хорошую репутацию. Они останавливаются у подъезда. Тянь курит и щурится от дыма. Цзянь задумчиво смотрит на дверь подъезда. Его немного потряхивает то ли от холода, то ли от непонятных переживаний. Он старательно делает вид, что все в порядке. Вскидывает руку, широко улыбаясь. — Ну, пока. Забирает у Чжэнси мяч и собирается заходить в подъезд. — Вынесешь нам воды? Его лицо моментально светлеет. — Да, конечно. Подождите пару минут. Чжэнси кивает и слегка ёжится от холода. Переминается с ноги на ногу. Цзянь приглашающе распахивает дверь в подъезд. — Я сейчас. Они заходят все вместе, и Цзянь исчезает в лифте. Цифры на электронном табло меняются, останавливаясь на девятнадцати. Проходит около пяти минут. Хэ успевает докурить сигарету. Успевает спросить у Чжэнси: — Что это с ним? Тот ерошит свои короткие волосы. — Ему кажется, что за ним следят. Бред, правда? На бред не похоже. Цзянь явно не так прост, как кажется. В лучшем случае, его семья связана с триадой, в худшем — с вампирами. Чжэнси продолжает: — Знаешь, в Китае ведь пропадают люди. — Как и везде. Тянь прекрасно знает причины исчезновения людей — другому биологическому виду тоже надо питаться. Вот только куда в таком случае смотрят древние с их законами? Чжэнси не знает про вампиров. Он живет в простом и понятном мире людей и только рассеянно кивает, вызывая лифт. Они заходят в лифт, который едет практически бесшумно, но за один этаж до нужного слышится какая-то возня. Двери открываются мучительно медленно по сравнению со скоростью событий на лестничной площадке. Какие-то амбалы вытаскивают Цзяня из квартиры, зажав ему рот рукой. Тот мычит, кусается, пытается отбиваться зажатой в руке бутылкой воды. Людей много. Человек десять минимум, и это только у квартиры. Со стороны лестницы может заявиться еще больше. Тянь выскакивает на лестничную клетку, поворачивается, чтобы не выпустить Чжаня из лифта и нажать на кнопку первого этажа. Но тот оказывается быстрее. Тот уже сломя голову несется спасать своего дружка. Ломится в толпу за гематомами и сломанными костями. Идиот. Тянь бросается за ним. Практически сразу впечатывает кулак в чужую челюсть. Нет времени разобраться в происходящем, остается только бить куда получается дотянуться. Вокруг крики и звуки ударов. На бетонный пол падают тела, и приходится следить, чтобы не споткнуться. Места вокруг мало, а людей — слишком много. Выстрелов не слышно — уже хорошо. Хэ потерял из вида Чжаня, которого, скорее всего, уже схватили. Он осматривается, пытаясь понять, что сейчас с неразлучниками. Половину лица обжигает болью, в ухе начинает звенеть. Тянь слегка пошатывается, и в этот момент ему заламывают руки и опускают на колени. Он поднимает голову, смотрит вокруг. На стенах капли крови. На полу валяются люди, но далеко не все. Цзянь вырывается и что-то мычит. В ухе звенит, но удается разобрать вкрадчивый голос: — Так, так, так. Кто тут у нас. Человек с совершенно психованными глазами присаживается перед ним на корточки. Под подбородок врезается дуло пистолета, и приходится задрать голову. Подошедший в восторге. — Надо же. Младший из Хэ, — хрипло и коротко смеется, — этого тоже забираем. Потом слегка кивает головой в сторону Чжэнси: — А этого на корм. Тянь сглатывает. Холодное дуло пистолета смещается ниже и давит на кадык. — Вставай. — Отпусти его. Он в жизни бы не подумал, что будет рад услышать этот голос. Под почти истеричный выкрик: — Какие люди! Раздается два выстрела. Теплая кровь и ошметки чего-то попадают Тяню на лицо. Человек падает от выстрела в голову. Тянь валится на пол от выстрела в горло из-за рефлекторно нажатого курка. Он лежит на спине, захлебываясь кровью, которая заливает горло и нос. Хрипит и издает булькающие звуки. Перед глазами темнеет. В его планах самоубийства все происходило не так. Вокруг раздаются выстрелы. Тяня с нечеловеческой скоростью оттаскивают в сторону. Куда-то на лестницу, где нет камер и хорошего освещения. Шею крепко зажимают рукой, но это не помогает остановить кровь. К губам прижимается что-то теплое и мокрое. Раздается приказ: — Пей. Голос брата. Привычный четкий приказ с холодными металлическими нотками. Такого приказа ослушаться невозможно. У Тяня разодрано горло. Он чисто физически не может сделать глоток, но прижимается ртом к перерезанному запястью брата. Гнилая кровь отвратительна на вкус и сильно отдает металлом. Потом Чэн наклоняется, впивается в его запястье укусом. Тянь пытается кричать, пытается дышать, но только хрипит и булькает, проваливаясь в пустоту.