
Пэйринг и персонажи
Метки
Описание
Что если бы Гютаро всё-таки спас Уме от ужасной участи быть сожжённой заживо и их жизнь пошла бы немного под другим углом? В одну неспокойную ночь, под серпом луны, он наткнётся на одиноко прогуливающуюся вдоль улочек юдзё, которой не повезло оказаться зажатой между двумя пьяными самураями. Гютаро и девушке 18 лет. (Так как Уме уже 14, а разница в возрасте у них примерно 4-5 лет)
Примечания
*оби - пояс кимоно
*мисе - японское кафе
*юдзё- проститутка
*хащи - палочки для еды
*канзаши - японская палочка для волос
*сенто - публичная ванная, что-то вроде бани, но без бани :)
Посвящение
Моей запятнанной музе
Скреплённые кровью
28 октября 2022, 07:49
Он, в крови от свежего убийства, прижал ее к себе и начал остервенело целовать, одной рукой сжимая ее тонкий стан, а второй распоясывая кимоно:
— Нет, не тут, Гютаро… прошу тебя, — она пыталась отстраниться, но он не слышал ее, покрывая жадными и влажными поцелуями ее лицо, шею, и оставляя глубокие засосы на белой коже поверх старых.
— Я больше не могу, — хрипло протянул он, жадно трогая и мня ее податливое тело сквозь одежду, — мы не виделись полтора дня, не смей меня отвергать…- Кимоно не поддавалось, и он, психанув, повалил ее на землю и грубо надорвал плотную ткань. Она в мгновенье оказалась абсолютно голой и прохлада маленькой комнаты защекотала ее кожу. Она смотрела на него и дрожала: его окровавленные лицо и руки вкупе с безумными глазами внушали ужас, и она понимала, что сейчас он способен на все, что угодно. Он развязал пояс своего халата, оголив рельефный торс, а затем, со взглядом безумца впился в набухшую грудь девушки, жадно всасывая торчащие соски, подминая ее под себя и устраиваясь между ее ног. Она стонала, всё-таки его ласкам было тяжело сопротивляться, но тут же попыталась вывернуться, так как осознание того, что они находятся в одной комнате с трупами, холодило ей кровь:
— Гютаро, прошу! Не тут! — она развернулась на четвереньки и хотела было отползти, но он потянул ее за ногу, от чего та потеряла равновесие и плюхнулась на живот:
— Заткнись, — он навис над ней сзади, окроваленной ладонью накрыв рот и поднеся свои губы близко к ее уху: — ты смеешь стесняться этих тварей?! Ты боишься очернить их смерть нашим совокуплением?! Они чуть не убили тебя, так пусть последнее что они видят и слышат, будет наша ебля. — он звонко ударил ее по заднице, помял мягкую плоть до синяков, и больно сжав, начал вводить свой член. — чувствуешь? — приторно шептал он ей на ухо, грудью плотно прижавшись к ее прохладной спине: — ты кричишь о том, что не хочешь этого тут, а сама течёшь как последняя сучка, — он начал жестко двигаться в ней, так, что она попискивала прямо ему в руку, как маленький загнанный зверёк. Он был больше чем обычно, неимоверно большой, словно бы убийство завело его сильнее, чем что-либо ещё. Она привыкла к его размеру, но в этот раз ей было больно, стенки влагалища сокращались и рвались под его натиском:
-Моя девочка. моя сладкая… — он потерся об нее своей головой, как пёс, а второй рукой обвил шею, — как же я люблю тебя… — он полностью накрыл ее своим телом, тесно прижимаясь потным торсом к ее спине так, что между ними не было ни зазоринки. Поначалу, пытаясь сопротивляться, она в итоге начала испытывать наслаждение, чувствуя как глубоко он в неё проникает и как плотно прижимает к своему телу. Писк сменился на стоны, и она полностью отдалась процессу, принимая его в его жуткой ипостаси убийцы и пропитываясь его больными фантазиями. Перед ее глазами было то самое разбитое окно, в котором вечер поглощал одинокий сад, и лишь листва бонсая слегка колосилась в свете луны. Она чувствовала как он поглощает и меняет ее, как что-то жуткое взрастает в ней наряду с его семенем, но ничего не могла с собой поделать, потому что любила его сильнее жизни. Гютаро сжал ее горло своими сильными пальцами, чувствуя скорую разрядку, и она снова испытала оргазм от его грубых толчков, достигающих матки.
— Как Хорошо, моя девочка…- он зычно простонал ей в ухо, когда горячий поток ее влагалища окатил его член, словно душем, и он закатил глаза, продолжая вбиваться в ее пульсирующее влагалище. Она громко промычала ему в руку, от чего вибрация разошлась по его ладони, и он понял, что нет необходимости закрывать ей рот. Она приподняла таз так, чтобы он входил ещё глубже и плотнее:
— Да! Да! Любовь моя… бери меня! — она развернула голову к нему, желая увидеть его заплывшие вожделеющие глаза: — я ведь только твоя… все мои дырочки только твои, да?.., — она срывалась на крик, в отчаянии царапая циновку татами. Он в неистовстве схватил ее за бёдра, и начал крутить своим тазом, разворачивая ее нутро своим членом:
— Мои… мое… все мое, — прохрипел он, грубо и пошло вращая своим членом внутри неё, пока хлюпающие звуки заполоняли комнату наряду с запахом свежей крови: — мы с тобой одно целое…навеки.
— Любовь моя, поцелуй меня, прижми меня сильнее, пожалуйста — как в бреду умоляла она, потянувшись руками к его голове. Сердце парня закололо от нежности, с которой она к нему обращалась, и он больно впился в ее губы, вкладывая в них всю любовь и страсть, что испытывал к ней. Она сводила его с ума и в его чреслах всегда тяжелело от одного ее запаха. Он бы никогда не подумал, что такая девушка ответит ему взаимностью, но теперь она лежала под ним, со слезами на глазах выкрикивала его имя и носила под сердцем его ребёнка. Осознание одного этого разрывало и наполняло его ещё больше, и он понимал, что никогда не отпустит ее от себя, ни на йоту.