Под серпом луны

Проснувшись, она потихоньку встала с дремавшего Гютаро, нашла в предрассветных сумерках свою юкату, быстро запахнула полы и, прежде чем раздвинуть сёдзи, ещё раз окинула взглядом комнату, заострив своё внимание на любимом: он сладко посапывал, усталость прошедшего дня наконец взяла над ним вверх, так что даже лязг катан перед его носом вряд ли поднял бы его с футона. Грусть обуяла ее сердце: она бы отдала все, чтобы остаться с ним в этой хижине, прижимаясь к его сильной груди. Но она понимала, что если не вернётся, приёмные родители начнут поиски, которые в итоге приведут их сюда. Она не хотела вовлекать Гютаро и его сестру в неприятности, поэтому легче было сглотнуть печаль и вернуться домой, пока ее не хватились. Прошло пару дней, с тех пор как они не виделись. Тошнота немного попустила, и ее состояние стало чуть лучше, хотя всё-таки время от времени ей приходилось украдкой бегать в туалет. За окнами публичных домов голосили разукрашенные, словно выставочные куклы, ойран и юдзё, перебирая струны деревянного кото. У юдзё работа была попроще: учтиво улыбнуться, поднести чай и стремительно перейти к делу, поэтому для удобства многие из них даже не обвязывали вокруг талии оби, дабы избежать лишней возни. Девушка как раз ожидала очередного клиента, задумчиво вглядываясь в открытое окно и любуясь разносимыми по ветру лепестками сакуры. Воздух был тепел, словно пар от приостывшей воды, и пах весной, разгоняя птичий щебет по кварталам. Хэя-дзи была женщиной учтивой, хоть и достаточно строгой, поэтому, заметив грусть на лице девушки, тихонько подошла к ней и положила руку на плечо, от чего девушка слегка вздрогнула: — Ты себя плохо чувствуешь? Девушка подняла на неё глаза, стараясь приободриться. Ведь от ее дохода зависело благосостояние приёмных родителей, которые отчитывали ее за каждую копейку, а учитывая, что она день и ночь провела с Гютаро, не принеся никаких денег, сейчас ей приходилось отрабатывать с двойной силой, чтобы не возникло подозрений: — Нет, Оками сама, все хорошо. Извините, просто залюбовалась деревом сакуры. Хозяйка улыбнулась: — да, оно действительно прекрасно. И пышно цветёт каждый год, невзирая на суровые зимы. Казалось бы, тонкие ветки должны были бы поломаться от сильного ветра, но они лишь видоизменяются и кривятся, все также набухая почками и расцветая по весне. Девушке почему-то пришёл в голову Гютаро, пока хозяйка вела свой монолог. Он был прекрасен в своей кривизне, в своей боли, а шрамы и пятна дышали жаждой жизни. Он ни разу не посетовал и не пожаловался на свою долю, и ей казалось, что он эту жизнь любит неимоверно, пускай и невзаимно. Хозяйка посмотрела на дверь — деревянные задвижки разъехались в стороны: — Окяку сама! — вздрогнула она и как по приказу подбежала к двери, дабы поприветствовать его поклоном. Девушка слегка вздохнула и последовала за хозяйкой, готовясь к очередной бездушной сноске. — добро пожаловать… — голос хозяйки стремительно затух, как пламя свечи, и девушка озадаченно перевела взгляд на вход и еле сдержалась, чтобы не ахнуть: там стоял Гютаро, ухмылка играла на его губах, пока он непринужденно перебрасывал мешочек с деньгами из руки в руку: — чего затихли? Давно к вам такие красавцы не приходили, да? — издевательски выпалил он, зайдя внутрь. У неё внутри все задрожало и потеплело: как он нашёл ее и зачем пришёл? Хозяйка попыталась быть как можно вежливее: -Н-нет, извините мою растерянность, — она продолжала кланяться, — вы ведь не долги пришли выбивать, верно? — голос ее дрожал, даже без серпа он внушал ужас и какую-то животную панику. Гютаро цыкнул: — Умом вы особо не блещете, оками сама, — он опустился на корточки до ее уровня и протянул ей мешок с деньгами, — это похоже на то, что я пришёл выбивать долги? За все это время он ни разу не взглянул в ее сторону, от чего ей стало не по себе. Что он хочет сделать? Снять проститутку, чтобы ей было больно? Хозяйка немного в недоумении посмотрела на мешочек с деньгами и осторожно, словно принюхиваясь, коснулась плотной ткани. Гютаро нагло всунул ей деньги в ладонь: — Вы хотите…-она сглотнула, раскрыв мешочек и увидев, что там лежит 5 золотых монет. Большие деньги. Не на одну проститутку. — Да, я хочу снять проститутку. — раздраженно выпалил он, — давай побыстрее. Хозяйка взглянула на девушку, глаза которой округлились в недоумении, и вновь перевела взгляд на Гютаро, который раздраженно приподнял одну бровь: — что? Даже за такие деньги меня тут не обслужат? — Нет-нет, не в этом дело! — тут же попыталась оправдаться хозяйка, — это большие деньги и я не совсем понимаю, чего именно вы хотите. Вы хотите двух девочек сразу? Гютаро оскалился и наконец взглянул на стоящую рядом девушку, окинув сальным взглядом ее формы: — Одной достаточно, — он кивнул головой в сторону девушки, — но я снимаю ее на весь день и делаю, что хочу. Хозяйка попыталась возразить: — Что именно вы имеете ввиду под «что хочу»? Увечия у нас воспрещены! — легкая строгость появилась в ее голосе. Гютаро усмехнулся: — Успокойся, все в пределах разумного. — он встал с корточек и подошёл к девушке, сердце которой дикой птицей билось о грудную клетку: — но марки и засосы я оставлю. Хозяйка сглотнула, но прикинула, что за такие деньги на это можно закрыть глаза. Тем более клиенты уже не в первый раз такое себе позволяли и даже не доплачивали. Она молча кивнула и сопроводила их в комнату. Пока они шли, ладони девушки вспотели, а зубы дрожали так, что ей казалось, что они раскрошатся. — приятного времяпрепровождения! — хозяйка поклонилась, прежде чем прикрыть дверь маленькой комнаты. Внутри было тесно и только небольшой футон лежал на полу. Китайская лампа тускло освещала пространство, заполняя комнату струящимся темно-красным светом. Она взглянул на него: в свете лампы он был похож на волка, красные тени легли на его опущенные веки и скулы, а глаза были полны животной похоти. — Гютаро, что это значит? — она прижала руки к своей груди, в попытке прояснить ситуацию. Он недоуменно посмотрел на неё: — Я снял тебя на день, — он бесцеремонно распахнул свой халат и приблизился, — или ты ждала другого клиента? — злоба кипела в его голосе, и она невольно вжала голову в плечи, отойдя назад. Он действительно снял ее как шлюху, — раздевайся. Глаза ее наполнились слезами, она любила и хотела его, но тут, в этой проклятой комнате он вёл себя также, как и другие клиенты: требовательно и жестко. Ноги ее слегка подкосились, но она послушно начала снимать с себя юкату, обнажая покатые плечи, полную грудь и широкие бёдра, красные языки света касались ее кожи, приводя Гютаро в какое-то исступление. Идеальная шлюха. Он почувствовал как его рот наполнился слюной, словно от голода, и шагом сократил между ними расстояние: — Клиенты любят тебя, да? — он провёл тыльной стороной ладони по ее шее, затем по плечам, постепенно спускаясь ниже. Как бы она ни хотела этого признавать, ее заводили эти простые прикосновения, и от чего-то то, что он унизил ее, купив как шлюху, возбуждало ее лишь сильнее. Она тяжело задышала, когда Гютаро накрыл ладонью ее грудь, а второй схватил за щеки, — тебе нравится когда другие мужчины так трогают тебя? Скажи мне, шлюха? — он в неистовстве и каком-то отчаянии впился в ее губы, всасывая язык и кусая нежные губы. Она мычала ему в рот, руками уткнувшись в его широкую грудь и чувствуя как смазка потекла по внутренней стороне бёдер. Он оторвался от нее, оставляя между губами ниточку слюны, и посмотрел в ее влажные глаза: — Этими губами, — он остервенело провёл по ним большим пальцем, так что ей показалось, что он сотрёт их в кровь, — этими грязными губами, которыми ты сосешь чужие члены, ты целуешь меня, да? — он не знал, почему он так злится на неё, ведь он понимал, что это был не ее выбор, но необъяснимая ревность и боль выжигали раскалёнными углями его нутро. второй рукой он грубо вцепился в ее тонкую шею, от чего у неё перехватило дыхание, настолько крепкой была хватка. Он уткнулся носом в ее щеку, пока продолжал терзать пальцами ее опухшие губы: — я пущу тебя по кругу так, что ты не сможешь больше тут работать, — он зубами начал покусывать ее раскрасневшиеся щеки, пока терся членом о ее молочное бедро. Грудь его была влажной от пота, ведь в маленькой комнате быстро стало жарко от их дыханий и движений. Она постанывала и тяжело дышала, лихорадочно разводя и сводя ноги. Он ухмыльнулся: — Что? Уже не терпится, да? — он отпустил ее шею и провёл рукой по бедру, слегка шлёпнув по нему, от чего она невольно замычала, и затем переместил руку между ее ног: — хорошая шлюха, — он перебирал пальцами влажные половые губы, продолжая покусывать ее щеки, — заводишься с полоборота, — маленькую комнату заполнили хлюпающие звуки, его пальцы терялись в мякоти ее лона так, что она невольно начала насаживаться на них сама. Гютаро зарычал и больно впился зубами в мягкую плоть ее щеки, оставляя на ней следы своих поломанных зубов: — не оставлю от тебя ничего. — он вынул пальцы из ее сочащейся дырки и поднёс к ее лицу, задевая ими ее губы: — смотри, какая ты мокрая… — он провёл пальцами по ее губам, от чего она вздрогнула и попыталась отстраниться, но его хватка на ее щеках не позволила ей этого сделать. Он игриво приподнял брови: — Что такое? Не нравится? — он приблизил ее лицо к своему и угрожающе прошептал- запачкала меня, теперь прибери, — он насильно запихнул свои мокрые от смазки пальцы ей в рот, заставляя их облизывать: — давай, начисто! За что я отдал свои деньги, — он с каким-то садизмом просовывал пальцы ей в рот, глубоко в глотку, царапая шершавый язык и касаясь нёба, от чего она давилась и еле сдерживала рвотный рефлекс. Он вынул пальцы и недовольно цыкнул: — мало того, что замарала меня своими соками, так теперь ещё слюной своей обмазала, как грязная псина, — он обтер мокрые пальцы о ее щеку, где зияли следы его зубов, от чего ранку неприятно защипало. От такой грубости она невольно захныкала: — Простите… простите, Господин, — она подняла на него свои затянутые слезами глаза, от чего Гютаро протяжно замычал и толкнул ее на футон: — раздвинь свои ноги, — он начал лениво подрачивать свой член, пока она смотрела на него своими заплывшими от желания глазами. Свет красной лампы оттенял кубики на его впалом торсе и терялся в тёмных пятнах на паху. Она послушно развела ноги, закусив губу и ожидая дальнейших приказов: Гютаро немного отстранился, продолжая подрачивать эрегирующий ствол: — ласкай себя. Она вздрогнула и хотела было что-то сказать, но резкая боль вдруг разнеслась по ее неукушенной щеке: звук пощёчины звоном раздался в ушах, а на коже проявился след от его ладони. Она слегка задрожала. — Я не понял, — он сел на корточки и схватил ее за волосы, заставив смотреть в глаза, — за что я тут заплатил бешеные деньги? — в глазах его была только похоть и жестокость, ни следа от той нежности, с которой она была знакома. Что случилось? Почему он так с ней поступает? Не смея возражать, она поместила свою ладонь между своих ног и к своему удивлению обнаружила, что намокла больше обычного: неужели она действительно извращенка, готовая течь от беспредельной грубости. Гютаро встал с корточек и чуть отстранился, наслаждаясь раскрывшимся перед ним видом: осторожно и неуверенно, она касалась пальцами влажных половых губ, что трепетали и дрожали под ее нежными пальцами. Гютаро недовольно цыкнул: — Грубее! — рыкнул он, чувствуя как собственный предэякулят скатывается по его руке, — трогай себя так, как это делал бы я. Она выпустила томный стон, услышав эти слова, и зажала между пальцами набухший клитор, растягивая его в разные стороны и прикусив губу до крови: — Любимый…- вырвалось из неё, пока она остервенело теребила и растирала по половым губам и клитору свои соки, — взгляд поплыл, а с уголка губ скатилась слюна, — я твоя, да? Только твоя… По спине Гютаро пробежали мурашки, смотря на то, как преданно и выжидающе она смотрит на него, выворачивая все свои чувства наизнанку. Такая нуждающаяся в нем, такая потерянная. Он ускорился, продолжая надрачивать член и чувствуя, какой мокрой стала его ладонь от собственных соков: — Моя маленькая шлюшка, — он жадно смотрел, как она терзает себя своими тонкими пальчиками, пытаясь быть такой же жёсткой как он, но ее аккуратные руки все равно делали все деликатно. Даже то, как она тянула и растирала клитор, пока хватала ртом воздух, выглядело скорее нежно, нежели страстно и порывисто. Гютаро почувствовал, что с его рта тоже капает слюна, от той картины что перед ним развернулась, и зарычал так, что клиенты и юдзё в соседних комнатах невольно вздрогнули. Он не стыдился своих порывов, полный боли, страсти и жажды жизни, и всегда искренне, даже по-животному выпускал свои эмоции. Девушка раздвинула ноги шире, наслаждаясь тем, как жадно и бесстыдно он на неё смотрит. Как он дрочит на ее обнаженное, содрогающееся от возбуждения тело, и второй рукой схватила себя за грудь, что уже немного набухла и стала чувствительной из-за гормональных изменений в ее теле. — Смотри мне в глаза, — приказал он, чувствуя скорую разрядку, — смотри и не отводи глаз. — Она подняла на него свои глаза и встретившись с его сальным, безумным взглядом, почувствовала, как оргазм начинает накрывать ее с головой. Она рефлекторно хотела свести ноги, дрожащими пальцами сжимая клитор, но Гютаро, словно предвидя ее действия, ногой наступил на внутреннюю сторону ее бедра, не позволяя ей свести ноги вместе. Она начала извиваться и хныкать: — Продолжай, — он срывался на хрип, предэякулят стал насыщеннее и белее, — покажи, какая ты бесстыжая грязная шлюшка, — он давил стопой на нежную кожу ее бёдра, пока она хватала ртом воздух и теребила свой клитор, чувствуя как ее ноги сводит судорогой. Оргазм стал острее, и струя вырвалась из ее вагины, покрывая его стопу, ее живот, грудь, лицо…. Она лихорадочно замотала головой и выкрикивала его имя: — Гютаро… Гютаро… — как в бреду повторяла она, поднеся к губам свои мокрые пальцы и жадно облизав скопившуюся на них влагу, пока тело ее все ещё содрогалось от бурного оргазма, и он, более не выдерживая того, что видит, извергся на ее истерзанное влагалище, чувствуя как ее бедро дрожит под его тяжёлой стопой. Он наконец убрал ногу с ее бедра, позволяя ей свести ноги и прийти в себя, и лениво водил рукой по своему члену, который продолжал стоять колом. Нехороший огонёк зажегся в его глазах, когда она снова посмотрела на него, обнимая себя за плечи. — Знаешь, я ведь отсюда пришёл прямиком с работы, — тон его стал жутковатым, странная игривость перекатывалась между буквами, — даже не было времени подмыться, — она округлила глаза, понимая к чему он клонит. Гютаро, заметив ее взгляд, перешёл на притворно-ласковый тон: — и так как я заплатил за тебя такие деньги, почему бы тебе не помыть меня… он подошёл к ней ближе, одной рукой подрачивая блестящий от спермы член, а второй схватив ее за волосы, — своим ротиком.