Белые педали

***

♪ Yelawolf, Rittz the Rapper — Box Chevy

Тэхён, сидя в кресле с ноутом на коленях, искоса поглядывает на Юнги, а тот валяется на диване и нервно обкусывает кожицу вокруг ногтя, в попытке отодрать заусенец. На улице вечереет, Мин по-прежнему тусуется в гостях, страшась возвращаться домой. Он не хочет попадаться на глаза Чонгуку — слишком нервно, а потому валяется на чужом диване и продолжает себя накручивать. В голове у Юнги слишком много мыслей и все до единой крутятся вокруг него самого и Хосока. Главная мысль: как вообще он смог допустить вот это всё, если его глаза, душа и тело никогда даже не дёргались в сторону парней? Гопник не дурак, слышал краем уха, что многие люди годами отрицают свою ориентацию, прежде чем понять и принять её, но он? С разбега в голубую страну, стоило только Хосоку поманить пальцем? «Это какой-то пиздец», — понимает он и хмурится пуще прежнего. Что-то же, блять, зацепило, ведь иначе Юнги бы не сидел тут с покерфейсом и не напрягал свои извилины. Смех? Хосок не смеётся — натурально гиенит, никто в здравом уме не назовёт его звуки мелодичными. Лицо? На семь из десяти; не то, чтобы Мин эксперт в мужских красотах, но он соврёт, если скажет, что ни разу не зависал, глядя на Хосока. Ладно, за лицо ему восемь из десяти. Минус два балла просто из принципа. Так, что там дальше? Тело. Слишком мало вводных, Юнги видел только член, а сравнить его вставшим может только со своим и то не в свою пользу. Блядство, нет, лучше про характер. Хосок вроде добрый, друзей любит, мамулю обожает, вроде не рукастый, но ради работы в Сеул на пару дней умотал, без гонок жизни не знает, и он ссыкло при этом редкостное. Пойдёт, на семёрочку. В общем, как ни крути, а десятку и даже девятку не выбивает по среднему арифметическому, однако тянет же к нему пиздец и пора это принять. Член же в автомастерской встал, приняв, и мозг примет. Подумаешь, опидарасился, с кем не бывает. Да, пьяному человеку гораздо проще быть искренним, но сейчас-то Юнги трезвый — трезвый и понимает, что у него проблема. У проблемы есть имя, голос и Aston Martin в Сеуле. И сам Хосок тоже, наверное, будет в Сеуле, он же, блять, оттуда приехал, а значит, и уедет обратно. Сколько ему осталось в Тэгу торчать? Неделю? Даже если гопник придёт к нему с поклоном и покается во всех грехах, то это ничего не изменит. Одно дело признаться себе в том, что тебе нравится мужик, а другое дело вступить в отношения с мужиком, вероятно, на расстоянии. Готов ли Юнги к этому? Нет. Ответ яркой строкой в голове, но облегчения не приносит. Мину вообще сложно понять, откуда в Хосоке столько уверенности в себе, раз он к нему шары катил, когда у самого на горизонте новый учебный семестр в Сеуле. И Юнги догадывается, что попугай по началу и правда всё делал в шутку, но потом явно всё переигралось, иначе бы не стал Хосок сближаться с компанией и не познакомил бы со своей сеульской братвой. И их разговор о семьях за тарелками токпокки был слишком серьёзным и честным — об уходе отца Чон рассказал открыто и думается Юнги, что с абы кем он таких диалогов не ведёт. Только всё равно это как-то легкомысленно и слишком просто — признаваться кому-то в симпатии, когда скоро уезжать. — Ты нервничаешь, — говорит Тэхён. — Да ты прям экстрасенс, — одаривает его тяжёлым взглядом Юнги, но тут же прикусывает язык, чтобы не сорваться на друга, который вообще-то терпит его присутствие с ночи и тактично не выпроваживает. — Я могу чем-то помочь? В очередной раз спасибо судьбе за Тэхёна. В их компании он хоть и прямолинеен, но в нужные моменты до чёртиков проницательный и тактичный. Например, сейчас. Видит, наверное, что давить опасно, а потому лишь задаёт вопрос, предлагая помощь. Жаль только не придумали ещё лекарств от влюблённости и навязчивых мыслей, а значит, и помочь нечем. — Нормально, справлюсь, — вздыхает Юнги. — Джин-хён пишет, — смотрит в телефон Тэхён. — Они с Чонгуком через пять минут за тобой заедут. — Сюда? — приподнимается на диване Мин. — А ты где-то ещё? Имей Юнги возможность, он бы продолжил прятаться от остальной братвы у Тэхёна, но та, судя по всему, уже идёт по своему плану. Карета на подлёте, бежать будет откровенно глупо, так что гопник берёт яйца в кулак, поднимается, идёт поссать и заодно ахуевает с отражения в зеркале. Он морщится на своё опухшее лицо и взъерошенные волосы, раздражённо взлохмачивая их пуще прежнего. Ладно, пацаны его и в худшем состоянии видели, переживут. — Выползай, они приехали, — вещает Тэхён с сигаретой у окна, и кивает в сторону подъезда, когда Юнги выходит из ванной. — Спасибо, бро, — благодарит Юнги за всё везде и сразу, пихая ноги в убитые кроссы. — Не теряйся, — машет рукой Тэхён, а Мин, хлопнув дверью, подвисает. «Не теряйся». Он и не хотел вчера теряться, просто сломался, так бывает, ему нужно было побыть одному. Знакомый Skyline Чонгука стоит аккурат возле подъезда, будто за Юнги приехал личный водила. Мин сначала хочет ливнуть, но понимает, что заебал уже всех и вся своими играми в догонялки. Пора. Это. Разруливать. Пора уже разрешить все острые вопросы, разобраться с собой и Хосоком, с друзьями тоже поговорить по-человечески и в целом перестать бояться происходящего. Он залезает в машину на заднее, потому что спереди Сокджин и Чонгук. Они обмениваются приветствиями и… ничего. Кроме того, что Гук заводит мотор и выезжает на основную улицу. Сидят три суслика, уши навострили, а сами молчат, топя салон в неловкости. Кто первый слово скажет, тот в могилу сляжет. Так и едут. Юнги залипает в окно, прислонившись виском к нему, и думает о друзьях. Чонгук порой дурак, но с ним Мин готов залезть под любую машину, не боясь, что домкрат сорвёт и его придавит. А Сокджин, когда разъебал Supra, восстанавливать пригнал её в автомастерскую, где работал друг — Чонгук. И ёб вашу мать, весь месяц, пока они ремонтировали тачку, Джин ежедневно приходил проверить её в мастерскую, чем успел достать не только Чонгука, но и Юнги, с которым раньше виделся лишь пару раз на гонках. И эта любовь к машине и стала причиной, по которой Мин в итоге отнёс Сокджина в ранг своих. Да и сложно не скорешиться, когда этот старший нет-нет, а притащит пива под конец смены, чтобы отблагодарить за очередную отремонтированную часть тачки. Машина тормозит у дома Юнги и Чонгука, и гопник не успевает разорвать молчанку первым, потому что с переднего кресла доносится усталый вздох Сокджина и продолжение: — Я всю ночь не спал, если честно, — Джин оборачивается. — Глупо получилось вчера, не затормозили вовремя. Ты не должен страдать от наших шуток, юмор должен быть всем в кайф. Извини, ладно? — Я не умею красиво говорить, как Сокджин-хён, но мне жаль. Правда, — Чонгук выглядывает из-за спинки своего сидения. Юнги вздыхает, проводя ладонью по своему лицу. У него складывается впечатление, что он своих братанов загнал в угол. — Нам всем стоит следить за своими языками, — в итоге говорит он. — Я всё время забываю какие вы… мы долбоёбы. Короче, забейте. Было и было. Всё норм. Атмосфера в машине меняется с напряжённой на привычно-спокойную. Мин делает себе мысленную пометку поменьше выёбываться, чтобы снова не оказаться в ситуации, когда его братаны себе места не находят. — Жрать хочу, — с очевидным облегчением говорит мелкий, — весь день в мастерской торчал, забыл поесть. Пойдёмте чего-нибудь вточим? — Кто бы сомневался, — усмехается Сокджин. — Курица? — У Юнги-хёна понос, забыл? Ему бы бульончик, некалорийное… ай, блин, за что?! — Гук округляет глаза и потирает ушибленную голову, глядя на Юнги. — За понос, — ровно отвечает тот. — Справедливо, — ржёт Сокджин и первым выходит из машины. Юнги не сдерживает улыбки. Всё же у него классные друзья, пусть и пришибленные. Хрен он от них откажется.

***

♪ Jax — Born believers

Если вся эта вчерашняя ситуация так выбила из колеи родных друзей, то что происходит с Хосоком? Юнги думает об этом, когда Сокджин уже свалил домой, Чонгук отправился спать, а сам он вспоминает о том, что телефон разряжен. Он ставит его на зарядку и ждёт, когда тот оживёт, волнуясь о количестве уведомлений. Не прогадал. В KakaoTalk сообщения в общем чате с братвой, в личке от каждого из парней, от кого-то из знакомых гонщиков, от начальника, от сеульских пацанов. Ёпт, его не было всего день, а переписок скопилось, будто неделю. Взгляд цепляется за определённый личный чат, где значок в двенадцать новых уведомлений. «Где ты?» «Всё в порядке?» «Джин-хён сказал, что Гук сказал, что Тэхён сказал, что ты у Тэхёна» «Я запишу тебя на курсы, как отвечать на сообщения» Голосовой вызов Пропущенный звонок «И звонки» «Надеюсь, ты жив» «Привет. Ты проснулся?» Голосовой вызов Пропущенный звонок «Напиши, как увидишь сообщения» — Пишу, — говорит Юнги, когда Хосок отвечает на звонок. Гопнику было слишком лень писать, и он решил, что позвонить проще. — Воу, оно живое, — столичный, очевидно, усмехается. — Как понос? Юнги слышит Хосока столичного, а вместе с тем прислушивается к себе. Ну, так, контрольная проверка. — Нормально, — хмыкает Мин. — Ты как? — Был с мамой весь день. Повисает тишина. Юнги не уверен в том, что дальше сказать или сделать. Он пялится на холодильник, перед которым стоит и ловит себя на том, что нервничает. Приятно нервничает: внутри сладко-противный мандраж, а губы против воли растягиваются в слабой улыбке. Юнги чувствует себя идиотом, и это даже почти не раздражает. — Юнги? — голос Хосока возвращает в реальность. — Эм, да, — бормочет гопник, садясь на диван. — Я решил, что больше не буду пить. — Так плохо было утром? — Нет. — Юнги жмурится, — То есть да. Ну, там, печень не вечная и всё такое. Да и язык развязывается, короче, нахер. Хосок смеётся в трубку вместо ответа, а Юнги понимает, что больше не нужны проверки. Его давным давно сдохшие бабочки в животе восстали словно зомби. Они пока летают коряво, бьются о стенки сердца, но такими темпами, быть может, окрепнут и начнут ориентироваться в пространстве, чтобы щекотать его изнутри. И страшно хочется Хосока увидеть. Юнги смотрит на часы и вспоминает, что выглядит как говно ебучее, и потому не будет звать на встречу попугая, когда уже далеко заполночь. — Ты завтра работаешь? — Хосок как всегда, времени не теряет, а Мин нихуя не внезапно этому рад. — Да, до семи. Встретимся? — инициативный Мин Юнги, получите, распишитесь, аплодисментов не надо. — Встретимся, — по голосу Хосока заметно, что он удивлён. — Я зайду в автомастерскую за тобой. — Окей. — Доброй ночи, Юнги. — Ага, — мычит полусонно в ответ и кладёт трубку, разваливаясь на диване. На другой стороне улицы Хосок смотрит в экран телефона и не может поверить в то, что сейчас произошло. Они просто поговорили? Договорились о встрече? Без подколов? Вау. Юнги думает о том же.

***

♪ Phillip Larue — West Coast

Хосок что-то не припомнит, чтобы он покупал в Тэгу вибратор и, более того, клал его рядом со своей головой. Он открывает глаза и переворачивается на бок, а после тянется за телефоном, который вновь разрывается вибрацией от уведомления. Чат с пацанами бьёт рекорды по количеству сообщений ранним утром: Тэхён подсуетился и номера машин больше не светятся в базах, так что Юнги, Сокджину и Хосоку можно за руль. Жаль, правда, что Хосок свою в Сеул отправил. И можно, конечно, притаранить обратно, но всё равно ведь вскоре возвращаться в столицу. Одно лишь напоминание об этом заставляет его поморщиться просто потому, что уезжать катастрофически не хочется. В этот раз особенно остро не хочется оставлять маму в одиночестве, а тут ещё… Юнги, да. То, что началось по приколу, обернулось в итоге серьёзной влюблённостью. И Хосок ни капли не жалеет об этом, и понимает, что начал он неправильно — поставил гопника на колени, не заботясь о том, что это может сломать человека. По итогу не сломало, но Юнги потерял явно не одну тонну нервных клеток. Хосок отправляет несколько счастливых эмодзи в чат, давая пацанам понять, что он теперь в курсе событий. Мысли вновь съезжают к Юнги, с которым встретится вечером. Вчера Хосок был нервный до чёрта, даже матушка обратила на это внимание и в обед предложила попить ромашки. В мире не хватило бы ромашкового чая, чтобы его успокоить, но всё же согласился. Сидел и вспоминал, как гопник, словно в жопу ужаленный, поздним вечером вылетел из квартиры. Он не отвечал на сообщения и звонки, и Хосок десять раз проклял себя за то, что был к нему недостаточно внимателен. Стоило самому пресечь все эти шуточки. Отлегло лишь ближе к ночи, когда Мин ему позвонил. Хосок тогда валялся уже в постели, спасая нервы просмотром роликов на YouTube, а увидев заветный входящий, так резко подскочил на кровати, что закружилась голова. Они обменялись всего парой фраз, но на душе потеплело. Юнги, вроде, пришёл в себя, и одному ему известно, что для этого потребовалось решить в своей голове. По слухам от Тэхёна, тот нажрался в усмерть. Так делают, когда хотят сбежать от проблем, и Хосок прозорлив достаточно, чтобы понимать, что корень этой проблемы — он сам. Но Мин захотел встретиться. И вроде радоваться надо, да что-то внутри коробит, что-то напрягает, будто близится финальный аккорд их отношений. Хосоку ахуеть как стрёмно, но он решает не загадывать наперёд и просто решает ждать встречи со сжимающимся очком. Душ, завтрак, помощь маме. Порядочный сын таскает коробки, расставляет продукты, подменяет матушку за кассой, когда та решила съездить по магазинам, чтобы купить себе новой одежды, а то «хожу, как старая жаба в цветочек». Время тянется безапелляционно медленно; пытка, а не ожидание. Хосок отправляется в автомастерскую раньше нужного, не в силах больше терпеть. Он застаёт Юнги с Чонгуком, что склонились над капотом Hyundai: — Дебил, блять! — ругается гопник. — Да пиздец! — поддерживает Чонгук. Хосок за несколько секунд прогоняет в голове все свои косяки, и догоняет, что всё же проблема не в нём, но на всякий случай решает уточнить: — Что у вас? — парни синхронно оборачиваются на него. — Привет. Юнги тычет на машину позади себя: — Дебил, блять, один воздушный фильтр в низине за колесом поставил! Сука, так тупо тачку угробить! — на повышенных тонах объясняет он. — А что такого-то? — не понимает Хосок. — Ещё один, блять! — Юнги гневно смотрит на него, отчего Чон аж отшатывается. Не такого начала встречи он ожидал. Спасибо Чонгуку, что спасает положение пояснением: — Дождь, глубокая лужа, фильтр, вода в двигателе — пизда двигателю. Классика! — А, ну, да, — чешет затылок Хосок. Логично. Воздушный фильтр вобрал в себя воды, та по впускному коллектору добралась до цилиндров в движке и угробила его. — Сказали бы сразу, что утопленник. Владелец сам фильтр туда воткнул? — Ага, вычитал где-то в интернете. Сука, бедная тачка, — не перестаёт сокрушаться Мин. — Движок менять? — спрашивает столичный. — Ага, заказывать будем, — вздыхает Чонгук. Хосок смотрит на хмурого Юнги, в глазах которого сквозит боль за несчастный Hyundai, и резюмирует: — Пиздец. — Короче, Юнги-хён, завтра займусь этим. Ты на своей сегодня? — кивает мелкий на Camaro, которую ещё утром Юнги помыл. Весь день, небось, ходил радостный от мысли, что свою малышку можно вновь «в люди выводить». — Да, не жди, мы с Хосоком сгонять кое-куда хотим, — а сам гопник всё ещё смотрит на пострадавший двигатель. — Окей. Ладно, я тогда погнал, — Чонгук хлопает по плечу Мина. Юнги, глубоко вздохнув, наконец-то закрывает капот машины и смотрит на Хосока: — Съездишь со мной в одно место? Попугай видит насколько парень за день устал, и ему приятно, что тот всё же хочет провести с ним время. Всё ещё страшно, потому что непонятно, чего ему ждать от этого вечера, сердце ноет, но Хосок кивает, не в силах отказать. Но ещё больше он ахуевает, когда Юнги, переодевшись из рабочих шмоток в толстовку с джинсами, предлагает: — Хочешь повести? — он трясёт ключами от своей красотки. Хосок аж брови приподнимает в удивлении. Это что ж такое происходит, раз Юнги расщедрился на подобное? Заболел? — Ты бензина хлебнул? С чего вдруг за руль пускаешь? — с опаской косится столичный на Юнги. — Да замотали сегодня, вот и раздобрел, — пожимает плечами гопник. — Я дважды предлагать не буду. Хосок просто протягивает раскрытую ладонь и улыбается, когда в неё вкладывают ключи: — Буду осторожен.

***

♪ Triggerfinger — Camaro

— На Апсан-тоннель, — командует Юнги и немного приоткрывает окно. — Куда мы? — Узнаешь. Не то чтобы намеченная точка была любимым местом Юнги рядом с Тэгу, но там весьма красиво и обратный путь по другой дороге выйдет весьма живописным — вдоль водоёма, окружённого высокими холмами. В Сеуле местность более холмистая, но и Тэгу живописен. Тем более, сейчас всё покрыто зеленью, и даже если учесть, что сейчас сумерки и скоро они проиграют тёмному времени суток, в пункте назначения всё равно будет красиво. Хосок заводит движок, Юнги ёрзает на месте, лишь сейчас осознавая — он позволил кому-то другому сесть за руль своей главной пассии. Но давать заднюю не станет, не в его правилах, а потому прячет руки в карманах худи и садится прямее. — Езжай давай, — просит он, хотя внутри всё рвётся. И понадобилось же ему предложить порулить этому попугаю, айщ, сука. Хосок подруливает к выезду на асфальтированную дорогу рядом с автомастерской, ждёт, когда проедет пара машин и жмёт на газ, выкручивая руль. Задницу тачки подзаносит, Хосок начинает ржать, а у Юнги лишь один вопрос из раза в раз: — Ты ебанутый? — Её заносит как мою! — а улыбка во все зубы, хотя Мину так и хочется лишить Хосока парочки из них. — Естественно, блять, заносит! Тоже задний привод! — нет, это была плохая идея. Очень. Плохая. Идея. — Давай лучше я за руль, а? — Да не бойся ты, я буду с ней нежен, — поглаживает руль Хосок, а Юнги закатывает глаза. Они едут по вечернему Тэгу, машин много, и потому не разогнаться, так что Хосок ведёт спокойно, никого не подрезает. Юнги постепенно расслабляется и тянется к магнитоле. — А можно я подрублюсь? Есть Bluetooth? — интересуется Чон. — Да, давай. Спустя пару минут по салону разливается музыка, а Мин хмурится, не довольствуя: — Тяжеловато, — он такое не слушает, с рок-музыкой у него отношения не сложились. — Дай пару минут и вслушайся. Я на днях откопал. Юнги и правда не любит такое звучание, но старается выцепить слова из лирики, как и советовал Хосок, пока не слышит… My Camaro, go go. Гопник расплывается в улыбке, косится на попугая, который тоже довольный как чёрт. — Я собираю треки по названиям автомобильных марок и моделей.

♪ Higher Brothers, Ken Rebel — Aston Martin

С первых звуков уже нового трека Юнги начинает смеяться. Хосок, кажется, не шутит про коллекционирование, ведь следом песня про Aston Martin. Уморительно. Как Мин сам не додумался начать коллекционировать подобное? Это ведь гениально! Чёрт возьми, он хочет себе эту подборку. — Зашеришь плейлист? — просит Юнги. — Ага, напомни потом. Каждый раз, когда они остаются наедине, Хосок чем-то удивляет. Он вечно показывает в себе что-нибудь новое и при этом ведёт себя так открыто, так живо, что нет-нет, а шанса не улыбнуться в ответ не оставляет. И ладно, это подкупает. Юнги вечный кактус с тысячью колючек, но противостоять этому просто не может. Пять минут он сидел в напряге, а спустя несколько перекрёстков сидит, смотрит через лобовое на дорогу, нет-нет да поглядывает на парня слева. Хосок плавно поворачивает руль, чтобы перестроиться в потоке машин. Юнги же впервые подмечает, что у Чона изящные пальцы, которыми тот постукивает по кожзаму на руле. Мин глядит на свои руки. У Хосока ногтевые пластины вытянутые, аккуратные. У Юнги не такие, вон, на паре пальцев шелушится кожа от средств, с которыми приходится работать в автомастерской. Даже руки, ногти, кожа отражает их разницу между собой. Вылизанный столичный, грубоватый гопник. Что вообще Хосок нашёл в Юнги? Тайна. Юнги о ней спросить не рискнёт. Парни поворачивают в сторону тоннеля, на дороге становится просторнее, и Хосок нажимает сильнее на газ. Он даже больше не паясничает, ведёт Camaro молча, следя за дорогой, а Юнги вновь залипает, но теперь уже на сосредоточенный профиль парня. Ладно, красивый, пора признать. Линия подбородка острая. Такая же была у его отца, вспоминает он фотографии из семейного альбома семьи Чон. Юнги, поймав себя на этих мыслях, промаргивается и вновь смотрит перед собой. Пора переставать так откровенно разглядывать Хосока, ведь рано или поздно это заметят и, видит Вселенная, от пошлого комментария в свой адрес Мин не отвертится. — Направо, — говорит Юнги, когда видит вдалеке нужный съезд. — После моста третий поворот направо. Шестиполосная трасса, уже нет высоток — вместо них невысокие дома с ресторанчиками и магазинами с пёстрыми козырьками на первых этажах. Пригород. Они подъезжают к переезду через реку. С двух сторон высокие зелёные холмы, а Юнги вспоминает, что в средних классах один раз ходил с отцом в поход, который учил разводить костёр. Когда был ребёнком, он ещё не был разочарованием родителей, и отношения с ними не были такими напряжёнными, как сейчас. — Здесь? — спрашивает Хосок, уточняя место поворота. — Ага. Синий автобус ровняется с машиной перед светофором, а справа аджума готовит в своём открытом ларьке манду. В окно пролезает вкусный запах горячей еды. Зелёный свет, Хосок сворачивает на Холти-ро. Дорога оказывается свободной, и Юнги хмыкает, когда от повышающейся резко скорости авто его вжимает спиной в кресло. Гонщики любят такие узкие улицы за пределами города за то, что на них никогда нет камер. Хосок гонит вдоль реки, окружённой природой и совсем редкими домами, аккуратно входит в плавные повороты и явно входит во вкус, как и здесь Юнги вынужден его обломать: — Сбавляй, на разрыве паркуйся. — Разрыве? — не понимает Хосок, но скорость снижает. — Разметка прерывистая. Вон, — тычет пальцем Юнги на небольшое место с лавочками, перед которым и правда нет сплошной линии, а потому можно свернуть и припарковаться. Юнги первый выходит из машины и протягивает ладонь: — Ключи, — не оставлять же их у Хосока, обратно сам поведёт. — Пошли. Поставив машину на сигналку, Юнги проходит в сторону перекрытого небольшого моста, минует кадки с подсохшими цветами и сворачивает к лестнице, что служит спуском к реке. Посреди ступенек оборачивается, проверяя Хосока, что озирается по сторонам, но не отстаёт. Подошвы касаются мелкой щебёнки, идти становится неудобно, однако и у Юнги в планах пройти всего несколько метров. Парни останавливаются. Юнги, в возникшей между ними тишине, смотрит на воду. Если подняться по реке выше, то можно попробовать рыбачить, но здесь — слишком близко к цивилизации. Он осматривает знакомые холмы, спрятав руки в карманах толстовки. У реки прохладно, и в воздухе, если напрячься, можно уловить запах далёкой тины: этот берег чист, а вот противоположный не особо, потому что там течение гораздо слабее по неведомой Юнги причине. — Это какое-то особенное место? — заканчивает обоюдное молчание Хосок, и Юнги чувствует на себе взгляд, пересечься с которым не решается. Он просто захотел сюда съездить с ним, просто показать красивый вид, просто… — Иногда бываю здесь. Близко к городу, но гораздо тише, машины слышно редко. — Освежает. — Да, — кивает скорее сам себе Юнги, и они вновь молчат. Минуту, две, а может и гораздо больше. Солнце скрылось, но его лучи ореолом освещают самые высокие из видимых холмов в стороне. Юнги, наверное, нужно что-то сказать, выговориться, объяснить, облечь в слова мысли последних дней: как штормило и почему, как страшно принимать происходящее и что всё равно Хосоку вскоре уезжать. От последней мысли в груди неприятно ёкает. Совместное романтическое будущее не предусмотрено навигатором жизни — в него забиты далёкие друг от друга координаты. Юнги мерещится, что это очередная злоебучая несправедливость его судьбы и по факту способен управлять разве что своей машиной. Блять, и тут проёб — ей сегодня управлял не он. Внутри поселяется тоска.

♪ The Weeknd — A lesser man

— Ты не хочешь отношений, верно? — спрашивает Хосок, одним вопросом повышая в Юнги уровень уныния. — Привёз в красивое место, чтобы любезно отшить. Гопник резко поворачивается к нему, бросая: — Тебе скоро в Сеул, — он не планировал, чтобы в голосе сквозила обида, ведь нет причин её чувствовать. Юнги ведь просто понравившийся парень, а не человек, ради которого стоит отказываться от всей своей жизни. Смотрит на Хосока, что быстро меняется в лице, заламывая брови. — Прости. — Три сотни километров, Юнги. Всего лишь триста километров между Сеулом и Тэгу. Это три-четыре часа, если своим ходом. — А в вонах туда-сюда гонять — это сколько? — цепляется за расходы, будто это самое важное и видит, как столичный ломается: зарывается пальцами в свои волосы, оттягивает их, прикрывает глаза и отворачивается. — Это отмазка, сраное желание оправдать своё решение, — шипит раздосадованно. Таким Юнги его раньше не видел. — Я мог бы взять эти расходы на себя, это херня, а не вопрос. Ты хоть понимаешь, что просто боишься? Слишком проницательный и правдивый. Гопник тут же ощетинивается: — Не копайся во мне, терпеть это не могу. Плечи Хосока поднимаются с глубоким вдохом и резко опускаются на выдохе. Юнги ждёт, что тот взбесится, потому что видит сжавшиеся в кулаки чужие ладони, видит поджавшиеся губы, обострившуюся линию челюсти — всё вопит о злости, и как же, чёрт, внезапно прошибает факт, что она не на него, а на самого себя. Хосок злится на себя. — Я неправильно это начал, ты ведь изначально не хотел этого, ты не хотел стоять на коленях перед петушарой да и вообще ни перед кем. Блять, я такой дурак, — трёт яростно лицо ладонями Хосок, и у Юнги в грудной клетке начинает полыхать сердце, по которому пустилась закись азота. Он не хотел, чтобы столичный видел это так. — Извини меня, я… Да я правда придурок! Боже, зачем я вообще это затеял… — закидывает голову, пялясь в небо. — Ты не петух, а попугай. — Что? — Попугай, говорю. Я тебя попугаем с первой встречи прозвал. Лицо Хосока не выражает буквально ровное нихуя. Завис. — Прекрати себя корить, всё норм, — говорит Юнги. Ему не нравится то, что мелет Хосок. Хуйню какую-то несёт, честное слово. Где только понабрался такого бреда? — Попугай, конечно, звучит поприятнее. Но, чёрт, это ведь реально начиналось как сраный рофл, я вообще не подумал о тебе. Мне казалось, что тебе происходящее реально нравится. — Блять, нравится! Хосок вздрагивает телом, медленно опускает голову и наконец-то смотрит на Юнги. Промаргивается, еле выговаривая: — Что? — Блять, — себе под нос. — Нормально всё, нравишься мне ты. Всё. Он это сказал. И даже вслух. И даже не самому себе, а ему — переживающему, проницательному, яркому Хосоку, что поселился в мыслях и за короткий срок успел построить в них шалаш. — Но я правда не знаю, как можно строить отношения на расстоянии… — добавляет растерянно Мин. — Тебя реально не пугает перспектива видеться пару раз в месяц? — Если ты согласишься тоже иногда приезжать, то будет минимум три. — У тебя учёба и работа, как ты собрался всё успевать? Нет, ты пойми, я просто реалист. — А я думал, что похуист, — хмыкает Хосок, явно оживившись. Он будто пёрышки себе почистил — хорохорится, улыбается как ни в чём не бывало, и никакой больше неуверенности в себе, дурацких мыслей и прочей лабуды, которая ему, на взгляд Юнги, ни к лицу. — Не в этом вопросе. Хосок подходит ближе, становится напротив и рвано выдыхает, смотря на Юнги. Тот теряется окончательно, мнет пальцами подол толстовки, но взгляда не уводит. Сейчас он ненавидит себя, потому что так отчаянно хочется попробовать, но сказать об этом — ни за что на свете. Он гордый, он местный гопник и признать, что хочешь встречаться с другим мужиком — совсем хуйня. — Это точно плохо кончится, — озвучивает мнение Юнги. — А, ты ещё, выходит, экстрасенс. Сколько нового за один вечер, — склоняет голову к плечу Чон. Сука, да он же забавляется! — Хорош издеваться. — А ты фигню не неси. С чего решил, что конец сразу плохой? — А почему нет? Хосок закатывает глаза. — Да иди ты… — не озвучивает концовку Юнги, зная наперёд ответ. — Айщ! — и рыпается в сторону лестницы, обратно, к машине. Нет, он не может, ничего не выйдет, они определённо потом расстанутся, не смогут за триста километров друг от друга. Это не всего лишь, а целых триста километров. Уверенные пальцы хватают за рукав, разворачивая к себе: — Ты мне, конечно, тоже нравишься, — цедит Хосок, цепляясь пальцами за ворот чужой толстовки, — но какое же ты ссыкло, Юнги. Заебал. Юнги будто прошибает парой сотен ампер, он руками упирается в чужие плечи, то ли пытаясь оттолкнуть, то ли притянуть ближе, а губы распахиваются в возмущении, которое он даже не успевает озвучить, потому что Хосок, мать его, целует сам, не отпустив ворот. В голове белый шум. Первые секунды Юнги ничего не понимает, а затем эмоции с невысказанными чувствами наперевес прорываются, и всё как в гараже — когда адреналин в крови, нужно ещё ближе, и всё совсем иначе — потому что душевно глубже и осознаннее. Это всё абсолютно неправильно, но так приятно, что плевать — плевать от и до, ведь сердце с мозгом давно не в ладах, рассудок к финишу пришёл последним и целуется Хосок слишком ахуенно, чтобы себе в нём отказать. — Мы со всем разберёмся, — шепчет столичный, отстранившись на мгновенье, и Юнги ведёт: от чужих духов, от дыхания на своих губах, от слов. — Доверься, прошу. — Дважды в месяц ты должен быть в Тэгу, — он сгребает Хосока в охапку, целуя по новой, соглашаясь. Плевать, плевать, плевать. — Буду, — прямо в губы, хотя Юнги и не просил пообещать. Наверное, гонщик из Сеула знает его гораздо лучше него самого, ведь иначе никак не объяснить, что Юнги всё же похуист. И бабочки точно не зомби, они теперь щекочут грудную клетку.