Белые педали

***

♪ Big Roshi — Junkie Trapper Loser Nerd Guy

— Рельсы, шпалы, кирпичи, в тебя летит струя мочи, — напевает тихо Чонгук, стоя перед унитазом с приспущенными штанами. Он нажимает на кнопку слива, подтягивает одежду обратно и споласкивает руки. Шум в коридоре привлекает его внимание, и он заинтересованно прислушивается, вытирая руки. Разобрать толком ничего не получается, только «Хосок» и «отсосал», но Чонгуку много не надо, он и за это зацепится. — Чё, кто кому отсосал? — младший вылетает из уборной и гаденько лыбится. Тэхён и Чимин, мирно сидящие на диване, готовы доставать попкорн. Экзистенциальный кризис Мин Юнги во всей красе — это заслуживает внимания. Юнги такой подставы не ожидал, думал, дома только маленький и вредный засранец Гук, а в итоге ещё двое. И эти двое, судя по их лицам, весьма довольны тем, что узнали. — Пока мы сматывались от копов, поджав хвосты, Юнги стал мужчиной, — выдаёт Чимин, хотя знает Мина и остальных всего пару дней. Где-то на фоне раздаётся очередное тихое «блять». — В смысле мужчиной? — засунуть бы это ехидство в голосе Чонгука ему же в задницу. Гопника настигает осознание того, как крупно он сейчас проебался: его «я не гей» размазало по стенке. Щёки опаляет красным, а он сам не смотрит на парней и на ватных ногах идёт к холодильнику, чтобы достать лучшее успокоительное — пиво. Делает пару глотков и только после этого находит силы, чтобы повернуться к друзьям, которые наблюдают за ним. Вдох-выдох. — Мне отсосал Хосок, — терять-то нечего, он уже спалил и себя, и попугая. — И что? — Тэхён всегда отличался адекватностью и даже в этой ситуации сохраняет невозмутимость. Он своей реакцией будто напоминает, что все в комнате нормальные ребята: один открытый гей, второй бисексуал с гейским прошлым, а он сам — гетеро, но не чурается жать руки людям иной ориентации. Юнги подвисает, не зная, что ответить. Действительно «и что?», не жопу же подставил, а значит, всё не так уж и плохо. Он устало мажет ладонью по своему лицу, вздохнув. — Помню, как на втором году старшей школы мой член впервые оказался во рту Намджуна. Я кончил секунд через тридцать и сразу от него сбежал, — на губах Чимина от воспоминаний играет блаженная улыбка. — Ты продержался дольше? — Да. Я же не школьник без опыта, — гопник пожимает плечами и снова присасывается к бутылке. Блять, чё он только что сказал? Чонгук забирает своё пиво со столешницы и садится на диван рядом с парнями, пихая Тэхёна вбок, чтобы подвинулся. Тот ёрзает, смещается и возвращает своё внимание на Юнги. — Планеты вроде не сошли со своих орбит, мир не рухнул, и ты стоишь живой перед нами. Прими уже реальность, твоя симпатия к Хосоку очевидна всем, кроме тебя самого. Иначе бы ты попросту не допустил того, что произошло, — Тэхён не видит смысла переубеждать Юнги в чём-то, но ему хочется, чтобы он перестал уже выёбываться, а то ебёт мозг и себе, и людям. Телефон Чимина звенит, он переключается на него, утыкаясь в экран, что-то и кому-то строчит, а потом поднимается с места, заявляя, что Намджун в порядке и ждёт у дома Хосока. — Пойду я, — убирает он телефон в карман узких кожаных штанов. — Я тоже, — говорит Тэхён, подходит к Мину, хлопает того по плечу, приободряюще улыбнувшись, и тащится на выход. За парнями дверь закрывает мелкий, а Юнги наконец-то облегчённо заваливается на диван, занимая всю его площадь своим бренным телом. Устал, перенервничал, заебался. — Сокджин? — Мин поворачивает голову в сторону Чонгука, вспомнив о существовании старшего. — Уже дома, даже тачка цела. В этот раз никуда не влетел. — Ёбнутый день, — резюмирует гопник. — Надо проверить базы, наверняка копы кого-то запалили. — Тэхён обещал этим заняться. Шихёк передал, что надо затихариться на время, поэтому никаких заездов в ближайшие недели, — Чонгук опирается на кухонный гарнитур. — У тебя будет время, чтобы разобраться с говном в голове, — он согласен со сказанным Тэхёном. Юнги не отвечает, потягивает пиво, задумавшись, и отмахивается, когда мелкий говорит, что пошёл в душ. Как-то всё странно. Сам ведь накинулся на Хосока, чтобы засосать, как пылесос. И ведь понравилось: и страстные поцелуи на шее, и наглые ладони под курткой, и язык на его… Твою ж мать. Юнги бросает в жар от картинки перед глазами. Попугай стоял перед ним на коленях и смотрел на него снизу вверх, без стеснения, ужимок и неловкости. Он был уверен в своём решении и действиях, а это, оказывается, дико заводит. До этого момента Мин считал себя вполне себе опытным в сексе, но тут всё совсем иначе, с какими-то особенными эмоциями и будто дозой адреналина, как это бывает на высокой скорости. Почему-то у Юнги в голове всплывают родители. Они возлагали на него большие надежды до старшей школы, а потом решили, что ничего из него путёвого не выйдет. Они от него отвернулись, когда Мин ещё в начале старших классов заявил, что в медицинский учиться не пойдёт. У них были ссоры, противостояние, родители давили, ограничивали, но Юнги каким-то образом продолжал стоять на своём. И откуда столько сил и уверенности в себе у него было в том возрасте — сам не знает. Интересно, что бы они сказали, если б узнали про всю эту историю с Хосоком, который ни разу не девочка. Наверное, их разочарование достигло бы той точки, после которой они вычеркнули бы сына из семейного реестра. Почему до сих пор этого не сделали — неясно, может, ещё на что-то надеются? — Да пофиг, — решает Юнги и поднимается с дивана, заметив, что Чонгук вышел из ванной. Пора заканчивать этот день и тоже принять душ.

***

♪ Skip Marley — Lions

Юнги копается в движке прошлогоднего Hyundai и сильно хмурится. Уже полчаса пытается понять, в чём проблема на малых оборотах. Проверил даже то, что проверять по идее не надо: и клапаны, и поршни, и цилиндр вот в порядке. Свечи тоже чистые. Придётся лезть к проводам. — Йоу! — звучит со стороны улицы. Кажется, Мин и правда способен уже отличить голос столичного от тысячи других. Юнги отлипает от движка, видит направляющегося к нему Хосока и бросает сегодняшнему напарнику: — Это ко мне, — вынимает из кармана рабочего комбинезона тряпку и вытирает ей руки. Сильно чище они не стали. — Ты как? — широко улыбается Чон, поправляя светлую кофту и обнажая ряд белоснежных зубов. Тьфу, даже ртом своим позёр, это же на отбеливание вечно тратиться. Блестят, как отполированный унитаз. — Нормально. Ты один? — Мин выглядывает за плечо попугая. — Пораньше пригнал, парни через часок подрулят. Хочу проверить всё перед дорогой, а то мало ли, всё же за рулём не я буду. — Чимина посадишь? — Ага, он поаккуратнее водит, — хмыкает парень и тянется рукой к лицу Юнги, отчего тот моментально напрягается и отклоняется назад, избегая прикосновения. Они тут не одни вообще-то. — Да стой смирно, — и Хосок просто большим пальцем трёт щёку Мина. — Уляпался в чём-то. — Не делай так больше, — недовольно глядит гопник. Он вчера быстро отрубился. Даже поток мыслей не смог преодолеть усталость после насыщенного вечера: гонки, погоня, минет, публичное признание. Сегодня же за работой Юнги обдумывал произошедшее и, к своему удивлению, понял, что это его не пугает. Более того, всё же признал, что ему понравилось. Вслух не осмелится этого сказать, конечно же, никому, но для себя перестаёт отрицать. Происходящее между ним и Хосоком всё ещё заставляет сжать булки, но интерес к тому, что попугай выкинет дальше, пересиливает. Юнги даже не сомневается, что новость об отсосе дошла и до Сокджина с Намджуном. Однако Хосок вроде не бесится, а выходит, что либо он не в курсе, как о члене в его рту кое-кто разболтал, либо ему и правда плевать. В конце концов узнал узкий круг доверенных лиц, хотя и странно, что в него стали попадать двое друзей столичного. Как так получилось, что у них теперь даже друзья общие? Юнги вообще проморгал сегодня момент, будучи с головой в работе, когда в их чате на четверых появилась троица из Сеула. Там вроде как было голосование и три голоса из четырёх оказались за слияние, так что мнение Мина оказалось неважно и пока он менял чей-то аккумулятор, в чат добавили сеульских. И демократия — это прекрасно, но Юнги всё равно высказался в личке и Чонгуку, и Тэхёну, и Сокджину, пообещав каждому пооткручивать яйца. — Кстати, как думаешь, ты больше актив или пассив? — возвращает в реальность Чон, склонив голову вбок. — Чего, бля? — тут же выпускает иголки гопник. — Спрашиваю, ты актив или пассив? — Негатив я, рот закрой, — уже откровенно подбешивается Юнги. Он вообще-то на работе и до этого момента успешно отгонял мысли о том, что именно происходило в этом гараже вчерашним поздним вечером. — А я думал, что тебе нравится, когда я держу его открытым, — бросает Хосок и сразу направляется к своей машине, начиная насвистывать одному ему известную мелодию. Мин так и стоит ещё долгие полминуты, в тотальном ауте сверля взглядом чужую спину. Это ж надо быть таким мудаком. Даже подвешенный на язык Юнги в последнее время не находит порой что ответить. Бросив хмурый взгляд на Чона, гопник возвращается к своей проблеме. Он тяжело вздыхает, потому что и правда не любит возиться с проводами, но лезет, куда нужно, чтобы всё проверить. Нашёл! Придётся менять проводок. Мимолётом поглядывает на Хосока, который недовольно мотает головой, когда достаёт щуп из маслозаливной горловины. Горловины. Сука, даже в двигателе есть отсылка. — Чё там? — спрашивает Юнги, отгоняя непрошеные воспоминания. — Продашь масло? — интересуется попугай, отряхивая ладони. — Ща, — Мин отходит от машины клиента и идёт в соседнее помещение с автомобильными расходниками. Он находит нужную бутыль и воронку и возвращается обратно. — Подвинься. — Да я сам, — тянется за маслом Хосок. — Отойди, говорю. Кто вообще так одевается, когда под капот нужно лезть?

♪ Yelawolf, Rittz The Rapper — Box Chevy

Чон покорно отступает, разводя руки в разные стороны, мол, милости просим, развлекайтесь. Он поджимает губы, неотрывно наблюдая за действиями Юнги, и думает, что есть в этом что-то особенно притягательное. Дело даже не в том, что обладатель светлой макушки склонился над движком. Для Хосока намного привлекательнее сам факт, что перед ним парень, разбирающийся в тачках даже получше него самого. Это надо иметь мозги, и они у Мина явно есть, ведь автомастерская не из простых: напарник гопника вообще сейчас что-то подкручивает под дном последней модели Mercedes и детали на полках тоже не из дешёвых. Здесь предоставляют услуги для тех, кто имеет бабло, и не пойми кого сюда работать не возьмут. Чонгук вот как сюда проник — вообще неясно, он же мелкий дебошир. В груди столичного разливается тепло. Мин ведь даже заботиться умеет. Делает это неосознанно, как минутой ранее, занявшись маслом сам, чтобы столичный не испачкался. И вчера спас от ментов. Шутки кончились, и осознание этого бьёт Чона под дых, заставляя следом нервно сглотнуть. Всё началось с любопытства и долгое время было им, но Хосок не подросток, он с собой предпочитает быть честным, потому быстро осознаёт, что его затянуло. Уже не любопытно. Теперь необходимо: быть рядом с Юнги, наблюдать за ним, делать мелочи, которые тому явно приятны, хотя тот и покроет в ответ матом. Эти желания и чувства возникли неосознанно, сами собой, и они не поверхностны, они проросли корнями глубоко внутрь. Они знают друг друга всего пару недель, и пальцев рук хватит, чтобы сосчитать количество их встреч, но всё это не имеет значения, если ты влюбился. Похоже на наваждение или будто ты оказался в шорах и ничего вокруг больше не замечаешь. Тебе важен один человек, и остальное в его присутствии меркнет. Чон даже не может вспомнить, когда испытывал такое в последний раз. Кажется, в старших классах, когда впервые влюбился. Он и подумать не мог, что подобное случится вновь. Однако, это приятно — когда в организме повышается дофамин. Отпускать обволакивающее душу чувство не хочется. — Сколько на ней ездишь? — звучит рядом. — А? — теряется Хосок, но быстро берёт себя в руки. — Три года. — Ты хорошо за ней следишь, — внезапно озвучивает Юнги и сразу уходит с бутылью и воронкой. — Чёрт, — выдыхает занервничавший Чон. Он закрывает капот, обходит машину, попинывая каждое из колёс пару раз, чтобы убедиться в целостности шин. На днях он их менял, но гонки и погоня убивают резину вмиг, так что лучше перепроверить. — Можешь посидеть, там в холодосе есть вода и газировка, — бросает вернувшийся к своей работе Мин. — Сколько должен? — качественное моторное масло не назвать дешёвым. — Забей. — Уверен? — Хосок заметил, что гопник залил одно из самых дорогих. — Да. Всё, я занят, — прямолинейно отфутболивает парень, чтобы ему не мешали. Ещё немного потоптавшись у своей Aston Martin, Чон всё же отходит к мягкому уголку и плюхается на диван, начиная постукивать пальцами по подлокотнику. Он вновь наблюдает за Юнги. Копается в себе, обдумывает, прикидывает, что делать дальше. Они друг о друге почти ничего не знают. Никогда не болтали и часа. Дураку понятно, что у них шаткая платформа для отношений, но Хосок всё равно не хочет отпускать — успел привязаться. На улице, за поднятой гаражной дверью, появляется бордовая BMW, и Хосок встаёт с места, чтобы встретить друзей. Чимин, как и всегда, радостно обнимает Чона, следом подбегая к Юнги, чтобы тоже поздороваться. — Надо будет бак заправить, там только четверть. Скажете сколько, я закину на карту, — Хосок инструктирует Джуна. — Ок, я тоже почти пустой, на выезде из города заедем. Привет, — здоровается Джун с подошедшим гопником. — Поехали? — Чимин от радости чуть ли не светится. Он раньше лишь единожды был за рулём тачки Хосока — когда тот незапланированно напился и попросил его забрать вместе с любимой малышкой. — Вы через Кёнгбу? — интересуется Мин и показывает грязную ладонь Намджуну, чтобы тот передумал её пожимать. — Наверное, там дальше по навигатору посмотрим, поедем, где быстрее, — пожимает плечами Ким. Хосок с Чимином отходят в сторону Aston Martin. Чон даёт другу наставления и подсказки, как лучше управлять его красавицей. Волнуется, это каждому ясно. Он не просто даёт кому-то порулить, а буквально вверяет, передаёт опекунство над своей любимицей. — Не тупи, — говорит Намджун и смотрит на Юнги. Если бы в автомастерской стояла тишина, то все бы услышали, как скрипнули зубы Мина. Хотел бы он сделать вид, что не понимает, о чём речь, но в том-то и проблема, он понимает. Вчера его на путь истинный наставляли Тэхён с Чимином, сегодня вот решил вправить мозги Намджун. Бесит страшно, они ведь даже толком не знакомы. Гопник раздражённо вздёргивает подбородок — никогда не умел прятать свои эмоции. — И с чего все решили, что знают что я чувствую? — Юнги говорит тихо, но с явной злостью. Ему этот цирк уже настоебал. — Не рычи. Не стал бы ты его целовать, если бы совсем ничего не чувствовал, верно? — Намджун смотрит снисходительно, будто объясняет ребёнку очевидные вещи. Мин открывает рот и закрывает его тут же. Удар нанесён с прицельной точностью, хрен поспоришь. Все вокруг такие знающие и понимающие, что гопнику аж тошно становится, хочется назло всем найти себе девушку, чтобы доказать, что… Рука Хосока на плече заставляет Юнги вздрогнуть и забыть, о чём он там вообще думал. Намджун, наблюдавший за его мыслительным процессом, едва заметно улыбается, мол, об этом я и говорил. — Готово, можете ехать, — Хосок даже и не думает убирать граблю, хоть и чувствует как напрягся всем телом Мин. — Окей, отпишемся, как доедем. Надеюсь увидеть тебя как-нибудь в Сеуле, Юнги, — Намджун перестаёт улыбаться и, хлопнув Чона по предплечью, идёт к своей машине. — Надейся, — пассивно отвечает Юнги, нервно облизывая губы. Вместе с Хосоком гопник взглядом провожает сеульскую пиздобратию, пока клаксон Aston Martin не оглушает район. — Вот обязательно было?! — гопник от неожиданности едва не взвизгнул. — Вы там в Сеуле обосанном все конченые? Хосок делает вид, что задумался, но по глазам его видно, что да, там живут сплошные придурки. Юнги закатывает глаза и разворачивается, желая вернуться к работе. Он закрывает капот автомобиля, над которым недавно работал, и принимается собирать инструменты. На торчащего где-то поблизости столичного он не обращает никакого внимания, пока тот не подходит с вопросом: — Во сколько ты заканчиваешь? — Чон, запихнув руки в карманы джинс, заглядывает Мину через плечо, пытаясь рассмотреть ящик с инструментами. — В семь, — не улавливает никакого подвоха Юнги, думая только о проблемной тачке, которую должны подогнать ближе к обеду. — Понял. Я зайду за тобой, не уходи раньше. До вечера, — Хосок даже не спрашивает, просто ставит перед фактом и сваливает из мастерской. Гопник вслед не смотрит, но проклинает самого себя за длинный язык.

***

♪ Mickey Valen, neverwaves — Falling On Your Sword

Хосок, будучи вполне довольным собой, направляется к дому своей матушки. Лёд тронулся, — понимает он. Теперь только дело времени, когда Юнги перестанет выпускать колючки на любое поползновение в свою сторону. Вчера, вон, почти совсем забыл о том, что против всего голубого в своей жизни. Один раз — не пидорас. Два — случайность. Три — закономерность. До третьего раза рукой подать, нужно только подступиться с нужной стороны. — Бля, — Чон резко тормозит посреди улицы, понимая, какой он, в общем-то, дебил. Вечер на эмоциях забил, а куда пойдут и что будут делать не решил. Попугай резво гуглит новые интересные места в Тэгу, но стоит представить Мина в трениках и растянутой толстовке в каком-нибудь рестике или музее, его распирает на смех. Рекламный баннер местного кинотеатра наталкивает Чона на нужную идею. Банально конечно, но билеты на единственный подходящий им сеанс бронируются быстрее, чем до Хосока доходит уровень слащавости всей затеи. А ещё ведь и пожрать где-то надо будет, Юнги ведь наверняка голодный будет после смены. Столичный едва не стонет от отчаяния. — Алло? — удивлённо спрашивает Чонгук в трубку. — Привет, малой. Тут такое дело… — Хосок придерживает телефон плечом, пока открывает дверь. — В общем, что любит Юнги? — Поспать и пиво, — Гук явно не въезжает в тему разговора. — Да я не об этом. Из еды что ему нравится? — Токпокки поострее. Вечно их жрёт и не давится, всегда удивляюсь как он себе ещё все внутренности не сжёг. А чё за мутки? — Понял, спасибо. Да так, просто свиданка, — Чон перехватывает телефон поудобнее и стаскивает с себя кроссы. — Береги тогда яйца. Земля тебе пухом, — мелкий ржёт, явно довольный ответом. — Да иди ты, — хмыкает в ответ Хосок и сбрасывает звонок.

***

«Да какого хуя ему надо?» — Мин хмурится и швыряет тряпку на пол, устав гонять по кругу одни и те же мысли. Он уже смирился с тем фактом, что был инициатором вчерашнего пиздеца, но не хочет мириться с тем фактом, что все вокруг вдруг начали работать свахами. И сеульские, и свои братаны пытаются внушить ему, что он что-то там чувствует к Хосоку. Это уже перестаёт быть смешным, потому что выходит за все, даже немыслимые, рамки. Юнги не нравятся мужики, и это очевидно ровно так же, как и наличие у него члена между ног. А столичный… Столичный просто хорошо делает минет, ничего больше. Так что у Юнги никаких любовных чувств, только желание съебаться пораньше с работы, чтобы не пересекаться. Хватит с Юнги этого дерьма. Эта пассивная злость преследует Юнги на протяжении всего рабочего дня. Он огрызается, когда начальник спрашивает про замену резины на машине, что пригнали за пятнадцать минут до конца смены. Напарник, коренастый мужик, шутит про ПМС у Мина, за что словесно отправляется в пешее эротическое путешествие. Юнги вздыхает. Пораньше свалить не получится из-за этих ёбаных покрышек, а значит, избежать очередной встречи с Хосоком не выйдет вновь. Будет просто чудом, если гопник ему не въебёт сегодня. — Ты скоро? — маячит на пороге голубой лучик. — Я устал и собираюсь домой, — сливается Мин, явно недооценивая попугайские намерения. Столичный молчит, и гопник про себя напрягается, предчувствуя подвох. Принимать пропахший плесенью душ в автомастерской Юнги терпеть не может: он обычно меняет рабочий костюм на обычный шмот, добредает до дома и уже там смывает с себя пот и запах масла с бензином. А в этот раз всё же нарушает традицию. Вот на кой чёрт он позволяет ломать свои устои всяким птицам залётным? — Отказ не принимается, — светится Хосок, когда Мин выползает из автомастерской с мокрыми после душа волосами. Попугай приглашает сесть в такси, открывая перед парнем дверь на заднее сидение. Взгляд Юнги вмиг темнеет. Это не ухаживания, а удар по его самооценке. Ещё ему, блять, двери в тачку не открывали. Пиздец. Да он с ним ссать рядом даже не станет, какое там общее такси. Не-не-не. Вот гопник и накидывает на свою голову капюшон худи, достаёт наушники из кармана и идёт в сторону дома. Он не видит, как Чон позади сникает и извиняется перед таксистом, протягивая ему пару купюр за ложный вызов. — Я просто думал вместе поесть токпокки за баночкой пива, — догоняет гопника Хосок. — В тэху пытался запихнуть только ради этого? — Юнги со скепсисом стреляет взглядом в сторону парня. — Ну, я нагуглил одно местечко в центре, — Хосок совсем теряется, а рассказывать о купленных билетах в кино на поздний сеанс не рискует. В любом случае, он и правда хотел вначале парня накормить, а потом уже тащить в кино. — Херня. Через улицу отсюда есть нормальная жральня. — Покажешь? Мин ничего не отвечает, просто идёт как и шёл, но наушники из ушей всё же вытаскивает, следом убирая в чехол. Есть-то действительно хочется, а дома в холодильнике вчерашний чонгуков кимпаб. Хосок топает следом и про себя задаётся одним лишь вопросом: покажет местечко или нет? На улице по-приятному прохладно. Летний ветерок, небо без тучек, Юнги по правую руку бодро шагает вперёд. Удачно Чон вырвался из своей сеульской жизни. Два года приезжал лишь на выходные, совмещая учёбу с работой на дядю, а тут организовал себе акцию «1+1» — совместил каникулы с отпуском. Матушка радуется ежедневно, откармливает его на год вперёд, а один местный гопник не радуется, не откармливает, но Хосоку и так хорошо. Они не разговаривают ещё несколько минут, пока не доходят до палатки, из которой доносится аромат еды. Внутри как в бане, вентиляторы не помогают, но Мину вообще плевать, он голоден до чёрта, а тётушка Кан слишком вкусно готовит. — Как всегда? — уточняет женщина. — Ага, — широко улыбается Юнги. Тудум. Чужая улыбка взрывается разрывной гранатой в глубине грудной клетки Хосока. «А можно он мне так улыбаться будет?» — в мыслях молится попугай. — А вам, молодой человек? — не даёт уйти в себя с концами хозяйка палатки. — Как ему, — нет сил размышлять, а чего бы отведал его собственный желудок. Будь Чон внимательнее, он бы заметил, что в глазах у парня напротив царит коварство и предвкушение. Увы, единственное, на что смотрит столичный, — это очередная блядская улыбка.

♪ Vampire Weekend — Campus

Спустя несколько секунд Юнги уже залипает в свой телефон, явно не желая заводить диалог. Мысли Хосока, как шары по бильярдному столу, туда-сюда, туда-сюда, разве что нет стука о края черепной коробки. Вся тишина и покой заканчиваются ровно в тот момент, когда Чон отправляет первый токпокки в свой рот. Секунда, две, Хосок подмечает насмешку в свой адрес и судорожно осознаёт, что пришло время умереть. Из носа начинают течь сопли, из глаз — слёзы, Хосок хватается за спасительное холодное пиво, но нихуя им не спасается, потому что остро, ёбаный ты в рот, как остро. Под наполненные слезами глаза столичного Юнги заходится в диком хохоте. Вот они: месть, превосходство, ликование, радость, груз с сердца. Как же хорошо, как же легко. Мин упивается чужими страданиями, сам близок к тому, чтобы начать плакать, но от смеха. Госпожа Кан, добрая душа, приносит стаканчик воды, который Чон опустошает в несколько больших глотков. — Хоть бы предупредил друга, — с улыбкой говорит Мину женщина, а сама успокаивающе поглаживает по спине Хосока, пока тот медленно приходит в себя. — Нормально, жить буду, — говорит и следом вытирает сопли салфеткой Чон. Чёртов Юнги, с ним не жизнь, а пороховая бочка. Впервые столь сильно хочется его покрыть матом. — Сделаю помягче, — хозяйка утаскивает порцию столичного. — Счастлив? — Не представляешь как, — начинает уплетать свои токпокки Юнги. Одному дьяволу известно, как он их ест и при этом огонь изо рта не пускает. Хосок не теряет оптимизма. Гопник уделал его сегодня, однако всё равно сидит рядом и особо не дёргается. Чон понимает, что тот, вероятно, был голоден и только потому торчит тут, но всё же. Только в жизни Хосок, как и все мы, особенно ценит то, что заполучил с трудом. Вчера вкус физиологической победы вертелся на его языке, сегодня же он был близок завоевать уже и кое-что посерьёзнее — сердце, а не только член. Увы и ах, на подлёте попугай подбит острыми токпокки. Даже спустя пять минут Хосок не чувствует своих губ, которые продолжают гореть. Честное слово, лучше бы они горели по другой причине, но имеем, что имеем, и имеем не Юнги. Чон с сомнением смотрит на новую принесённую порцию токпокки и поднимает глаза на хозяйку: — Спасибо, — произносит столичный, смутившись, и берёт в руки палочки. — Думал, тебе нравятся ощущения погорячее, — хмыкает Юнги и делает несколько глотков освежающего пива. «Я кричал, меня ебали», — про себя от бессилия стонет Хосок, но решает поддержать игру, привычно растягивая губы в улыбке. Серьёзно, кто он такой, чтобы так просто сдаваться? — Мне нравишься ты, — пожимает плечами Хосок и мысленно ликует, видя то, как на долю секунды Юнги теряется. — Перепишешь на меня тачку? — А взамен? — Надеешься купить мою задницу? — Бери выше, — Чон так и не притронулся к еде, слишком уж заинтересован в перепалке. — У меня нулёвка, — Юнги кладёт палочки на стол и слегка щурится. — Что? — Нулевой размер груди. — Я гей, зачем мне грудь? — полное недоумение на лице Хосока. — А я о чём. И оба замолкают секунд на двадцать, параллельно смотря друг другу в глаза. На Юнги накатывает осознание того, что та злость, которая преследовала его весь день, ушла. Теперь на её месте вроде как спокойствие, будто не ему тут в открытую признался в симпатии парень. Мин, безусловно, умело увернулся от неловкости, потому что по жизни считает: если сделать вид, что проблемы нет, значит её и не было. — Мне кажется или наш диалог зашёл в тупик? — Хосок вновь улыбается, и Юнги впервые подмечает у него морщинки у внешних уголков глаз. Юнги смеётся, Хосок тоже. Абсурдность этого разговора прибила напряжение на корню. Они даже не близки к понятию «друзья», но это напоминает Чону то, как он начинает нести чушь, а Намджун поддерживает до тех пор, пока оба не начинают задыхаться от смеха. — Но заполучить твою тачку я всё равно хочу, — отпивает из своей банки пиво Мин. — Готов работать ближайшие пять лет, чтобы заработать тебе на модель получше, — таки пробует свою порцию токпокки попугай и довольно мычит, одобряя еду. — Тут смысл в том, чтобы забрать именно твои колёса, а не просто заполучить новые, — вновь гопник игнорирует подкат сеульского разлива.

♪ PaulWetz — People

Хосок молчит. Юнги хмурится, улавливая изменившуюся атмосферу: — Что? — У моего отца тоже была серебристая седьмая, — говорит о модели своей Aston Martin столичный. — После его ухода я мечтал о такой же, пока дядя не согласился купить. — Твоя мама держит маленький продуктовый и вроде как не живёт в особняке. А тачка не из дешёвых. Хосока чужая мнительность не задевает. — У отца был бизнес. По началу конкурентов почти не было, но потом сфера стала прибыльной и в неё пришли корпорации. Подмяли, в общем. — Родители в разводе? — Отец умер, когда я ещё учился в школе. Юнги прикусывает язык. Каким бы мудаком он ни был, но чужие трагедии с говном не мешает. К гадалке не ходи, понятно ведь, что эта тема для столичного болезненна, и Мин решает глубже не лезть, приструнив свой интерес. Повисает тишина. Юнги возвращается к еде, хлебнув пива, и больше на Хосока не смотрит. Тот тоже жуёт свои токпокки, мысленно взвешивая уместно ли задать ответный вопрос о родителях. Спустя пару минут всё же рискует: — А твои родители? — Мы не общаемся, — немного помедлив, отвечает гопник. — Я не оправдал их ожиданий, вместо меда поступил на филологический. Попугай не скрывает своего удивления и в открытую таращится на парня. Этот ровный пацан и филология? Хосок за время их знакомства успел понять, что Юнги удивительный, но такого расклада и предположить не мог. Гопник, удивительное дело, продолжает: — Родаки тогда отказались поддерживать деньгами. Из дома, конечно, не выгнали, но отношения испортились и я сам решил съехать. Я со старшей школы подрабатывал в автомастерской и копил понемногу, так что через несколько месяцев купил едва живую тачку и сам ремонтировал её после смен. Из универа числанули после первого курса, — морщится под конец Юнги. Он так и не понял жалеет об отсутствии диплома или нет. Мин замолкает, понимая, что слишком разоткровенничался. Смотрит куда-то в сторону, слизывая соус с губ. Ему кажется, что всё это случилось с ним в прошлой жизни, а не полтора года назад. — Ты тогда гонять начал? — Хосок отодвигает опустевшую тарелку и упирается в стол локтями, надеясь услышать продолжение. — Не, ещё до отчисления. Тэхён предложил, я не отказался, потому что грустной жопой радостно не пукнешь, — усмехается, — бабло нужно было. Хотел квартиру получше снять. На гонках и с Гуком познакомился, но скорешились мы потом, в автомастерской. — Он хороший друг, — говорит Чон. — Да, и младшая заноза в заднице, — улыбается Юнги и просит госпожу Кан повторить пиво. — Я в курсе, что вы скорешились и он тебе сливает информацию обо мне. — Упс, — наигранно виновато лыбится Хосок, хотя на самом деле ему стесняться нечего. Он ведь не скрывал своей симпатии с самого начала, а в делах сердечных все методы хороши, если это не насилие физические или психологическое. Кстати, о психологическом. — Ты извини, если я порой давлю. Гопник смотрит в ответ, давит тёмным взглядом, будто он учёный, который через микроскоп изучает микроб, и в итоге ставит диагноз: — Любовь бежит от тех, кто гонится за нею, а тем, кто прочь бежит, кидается на шею. Откинувшись на спинку стула, Хосок залипает на серьёзного Мин Юнги, которого за вечер удалось и рассмешить, и вогнать в философию. — Это Шекспир, — Юнги щёлкает язычком новой банки пива. — Ты не подумай, я мало чего читал, просто вспомнилось. Возможно, начавшийся и незаконченный путь филолога — одна из причин, почему Мин так подвешен на язык. Гопник со словами обращается так же легко, как профессиональный повар с ножом. Так про себя думает столичный, тоже вскрывая жестянку с холодным алкоголем. Сидеть с гопником вот так, без язвительности, приятно. Удивительно, между ними может быть нормальный диалог. Сообщение от мамы перетягивает на себя внимание Чона, и Юнги, пользуясь короткой паузой, успевает подумать, что в общем-то не против быть с попугаем друзьями. Романтика, романтика, на хую два бантика — к чёрту, а вот обычная дружба — перспектива вроде нормальная. За коконом из улыбки, веселья и безумной энергии у Хосока тоже есть боль. Она не меньше и не больше, чем у Юнги. Она просто есть, как и у любого другого человека. У каждого своя история, и сегодня Юнги впервые заглянул в ту, что за плечами столичного. Теперь даже не хочется в адрес Хосока хамить. Обниматься лезть тоже не вариант, конечно, но подружиться… да почему, собственно, нет? Может, пора посмотреть на мир и людей шире?

♪ Mickey Blue — Breathe

Чон вновь хмурится, а Юнги смело интересуется, получая ответ: — Да мама спросила, когда дома буду. Там поставка сегодня была, надо бы по полкам всё раскидать. Забей, завтра сделаю, — начинает что-то строчить в телефоне Хосок, даже не заметив, что ответил Мину максимально развёрнуто. — Погнали, — поднимается с места гопник и напоследок присасывается под чужой недоумевающий взгляд к своей бутылке пива. — Маме твоей помогать будем. Юнги сразу идёт на выход, не давая возможности попугаю сообразить. — Рассчитать? — слышится голос тётушки Кан. — Я заплачу, — идёт на опережение к кассе столичный и начинает вновь светиться радостью. До него дошло, что прозвучало «будем», а это означает «мы». «Мы помогать будем». Парни путь до супермаркета семьи Чон даже не замечают, эмоционально обсуждая любимые фильмы и вместе обкладывая хуями последние части «Форсажа». Долгого поноса тому, кто решил не останавливаться и продолжать снимать эту историю после первых трёх частей. Прямо с порога госпожа Чон начинает щебетать о том, как рада видеть Юнги и как ей радостно, что он подружился с её сыном. Умная женщина дважды два складывает быстрее математиков: только сын с местным парнишкой в магазин вместе зашёл, а у неё уже паззл сложился. Опыт и интуиция, не иначе. — Такой хороший мальчик, старшим помогает, — вздыхает с улыбкой женщина. Гопник и правда помогает расставить на полки новую партию соджу и пива, даже не замечая, как в один момент владелица магазина играет бровями в его сторону, тихо пихая в бок своего сына: — Мам, — тихо возмущается Хосок. Он эту женщину любит страшно, но она что-то заподозрила и начинает любопытствовать, а значит его вскоре завалят вопросами. Другой момент, что Юнги в очередной раз доказал наличие доброты в сердце. Чон и правда с ума сходит всякий раз, пересекаясь с ним взглядом между стеллажами с продуктами, потому что никто и никогда не помогал его маме. Впрочем, как и никто не спасал его зад от копов. Хорошо, что они не пошли в кино. Вечер по итогу сложился лучше, чем Хосок предполагал. — Я всё, — говорит гопник со стороны кассы. — Спасибо. Возьмёшь яблок? Или пару бутылок соджу? Может, мороженое? Чонгук вечно клубничное берёт, — пытается как-нибудь отблагодарить за помощь госпожа Чон. — Не надо, — и улыбка, опять. — Я провожу, — Хосок бежит спасать Юнги от собственной матери и хватает за рукав кофты, вытаскивая на улицу. — Она бы не отстала. — Классная женщина. — Лучшая, — оборачивается и смотрит через стекло на заполняющую бухгалтерскую книгу мать. — Я пойду, — замявшись, произносит Юнги. — Выспись, — хочется постоять рядом подольше, но Чон чувствует, что тогда повиснет громкая неловкость. Так что да, пора отпустить Мина на настоящий отдых, у него ведь смена сегодня была, а после он ещё и полчаса торчал в магазине, за бесплатно разгребая коробки с поставки. — Спокойной. Хосок ждёт, что по пути к дому гопник хотя бы раз обернётся и взглянет на него ещё раз. Клянётся себе, что если так случится, то он сорвётся с места и полетит его обнимать. Но Юнги не оборачивается, а Хосок не выдерживает и всё же шлёт ему сообщение: «Я был серьёзен. Ты действительно мне нравишься».