Потерянный шанс

— Да, мам, я останусь у Алены. — Какой Алены такой? — У Алены Косторной. — Дома нет своего? — Я скоро уеду, хочу перед отъездом побыть с друзьями. — Саш, у тебя олимпиада на носу, какие друзья! — Мам, какая разница, где я сплю? — Тебе надо о прокатах думать, а не о подружках! Ты какой раз уже на эти ваши посиделки ходишь? Не сосчитать! — Мам, у нас не посиделки. Я останусь только у Алены, мы посмотрим фильм и ляжем спать. — Еще лучше! Значить, все девочки сидят дома и настраиваются на главнейшие в жизни соревнования, а ты по подружкам расхаживаешь, которые еще и не попали на них? — Мам, не все спортсмены обязаны ехать на олимпиаду. Ты сама знаешь, какая бешенная у нас конкуренция в стране. — Твоя Косторная и чемпионат России пропустила, значит — не старалась даже. Ты с лентяями дружить хочешь? — Во-первых, это мои друзья, хочу — пойду с бомжами подружусь. Во-вторых, у нее была причина, чтобы не ехать на чемпионат. В-третьих, она не ленивый человек и работает столько же, сколько и я. В-четвертых, мне не три года, сама разберусь с кем мне дружить и о чем думать. — Саша уже кричала. — Я о тебе забочусь, вообще-то! — Мам, я тоже знаю, что у меня олимпиада и, представь себе, понимаю, что мне нужно сделать до нее и как правильно настроиться! — Конечно, мать же у нас дура, во всех бедах виновата! — При чем тут виновата?! Ты конкретно сейчас хочешь, чтобы я сидела дома и накручивала себя, тряслась до самого выставления оценок. Это по твоему правильно? Алена, став невольным свидетелем этой ссоры, помалкивала, сидя на диванчике, и откровенно боялась, чего вытворит Саша после скидывания трубки. А Трусова мерила шагами комнату, кричала в трубку (хотя диалог начала на спокойной ноте), размахивала руками так, что даже привезенная с ними Одри забилась Косторной под локоть и мелко дрожала. Саша, крикнув что-то матери напоследок, бросила трубку и кинула телефон на стол, села на диван, обхватив голову руками и тяжело выдохнула. — Сань… — Алена не пододвинулась, все еще не понимая, что должно произойти сейчас. — Да, принцесса? — Косторная остолбенела. Она ждала криков, ругательств, что Трусова заберет вещи и уйдет, что оскорбит ее — чего угодно, но никак не приятного прозвища и успокаивающийся голос. — Все нормально? — Почему не «Все хорошо?»? Алена знала одну очень важную вещь, о которой не говорила никому, потому что так она всегда понимала настроение Саши. И если бы Трусова узнала или хотя бы сама заметила за собой это, то, вероятнее всего, думала бы, прежде чем ответить. Саша никогда не говорила «все хорошо», когда все действительно хорошо. Если она так сказала, это можно было интерпретировать сразу как «все ужасно». Когда все было хорошо, она говорила «все нормально». — Пойдет. Алена придвинулась к девушке и приобняла ее за плечи. — Сильно поругались? — Ты сама все слышала. — Слышала, — вздыхает она. Алена ласково целует ее в висок, прижимая крепче. — Может, правда фильм посмотрим? — предлагает она. — Может, — отрешенно отзывается Саша. — Я хочу Круэллу, — Алена не хотела. Наизусть знала этот фильм. — Ты не хочешь, — возразила Трусова. — Хочу. — Не ври мне. — Ладно, не мечтаю, но с тобой посмотрела бы любой фильм, а ты хочешь Круэллу. — Правда? — Саша чуть приподнимает брови и округляет глаза. Она становиться похожа на щенка. — Правда, — усмехается Алена и быстро целует ее губы. Саша ложится на плечо Алене и погружается в фильм. Косторная улыбается, замечая, что большинство реплик, которые уже заучены наизусть, она проговаривает губами, и это до жути мило. Саша восторженно наблюдает за платьем из далматинцев и пугается, когда главную героиню сжигают в ее же доме, словно видит фильм в первый раз и не знает, чем он закончится. Алена не отвлекает. Ей нравится смотреть на такую Сашу. В глазах выражались все эмоции от фильма. Косторной безумно понравился момент, когда она решила выпустить из цепкой хватки руку Саши, а та тут же (она готова была поклясться — неосознанно, потому что слишком была занята сценой в фильме) забрала руку назад и положила себе на талию, все еще не выпуская из ладошки. — Now I wanna be your dog! — напевает счастливая Саша Алене в лицо. — Моей собакой? Хммм… Я согласна! — смеется Алена. — And now I'm ready to feel your hand, and lose my heart on the burning sands! — продолжает она. — Руки мои бери и чувствуй, а вот сердце свое жечь не надо, — Алена поворачивается, придвигаясь ближе, и кладет руки на талию Саше. От близости дух захватывает, а учитывая, что в квартире они одни, впереди целая ночь и их точно никто не потревожит, крышу сносит вообще. Косторная целует — с долей страсти, но медленно, до боли в животе медленно. Саша обмякает в ее руках, становясь электризованным клочком. — So messed up I want you here, — выдыхает Саша прямо в губы Алены первую строчку песни. И тут и правда все смешалось. Даже смысла не было разбирать все на отдельные предметы, потому что они потонули в волне страсти, которая захлестнула комнату. Горячие губы были везде, на каждой клеточке тела. Руки плотно обхватывали тела, ногти впивались в нежную кожу, оставляя красные полосы. Воздух в комнате превращается в молоко, заполняя легкие тягучей жидкостью. Горло пересыхает от постоянных вздохов и рваных выдохов. Кончики пальцев пробегаются по телам, оставляя за собой легкое покалывание. В мире не остается ничего, кроме любимых прикосновений, дарящих невыносимую эйфорию. Разряды то и дело проходятся по телам, отдаваясь нежными касаниями, которые от мягкости не перестают быть требовательными. Чувства и желание преобладают над разумом. Сознания переплетаются в одно, перекрывая все выходы из потока страсти.  

***

Время — самый главный наш враг и самый главный друг. Время — то, чего никто не понимает. Время движется неумолимо быстро, просачивается сквозь пальцы, течет в потоке движения, которое мы именуем жизнью. И не даром говорят, что жизнь быстротечна. Мы очень редко чувствуем настоящую скорость времени, теряясь в ежедневной рутине, день за днем находим новые заботы, постоянно куда-то спешим, стараемся сделать все и сразу и тут же находим новые и новые дела. Как давно вы сидели, просто смотря на стрелки часов и ни о чем не думали? А сидели ли вы так вообще? Если нет — попробуйте. Поймете, что минута — это чертовски много. Главное не уйдите в собственные мысли и сконцентрируйтесь на часах. Время двигается ужасно медленно, когда нам плохо или скучно. И зачем нам его столько, когда нам плохо — не понятно. Лучше бы наоборот. Но Время не просто бежит, оно несется с никому неизвестной скоростью в моменты, когда нам хорошо. Буквально моргнул — минус час. Поэтому такие моменты самые ценные — даже если их много, мы не успеваем ими насладиться никогда, постоянно теряя, а Время только проноситься мимо, ухмыляясь. Неделя пронеслась незаметно, и вот Саша стоит с чемоданами в аэропорту, смотрит на стрелку часов, которая показывает, что через 4 минуты Саша должна сидеть на своем месте, думает о течении времени. Трусова не понимает, не осознает, какого черта все прошло так быстро. От мысли о разлуке и так сводит сердце, а Алены даже сейчас нет. Нигде нет. У нее три минуты. И Саша молится всем богам, чтобы она пришла. — Саш, бегом в самолет! — кричит Тутберидзе. — Минуту, пожалуйста, — просит Саша срывающимся голосом. Черт. Не пришла. Вообще не пришла. — Саш! — знакомый голос. — Косторная, твою мать. Алена врезается в девушку, крепко обнимая. — Прости, прости, прости, чертовы пробки, я думала не успею, — извиняется она. — Я думала ты не придешь, — Саша обнимает так крепко, как только может обнять, пытаясь отложить в памяти каждую секунду. — Я бежала изо всех сил. Слов сейчас не надо — они еще наговорятся за этот месяц. За этот долгий и мучительный месяц. — Саш, помни, что я всегда с тобой. — шепчет Алена. — Тебе пора. — Я люблю тебя. — тихо, так, что слышит только она, произносит Саша. — Я тоже люблю тебя, золотце, — улыбаясь сквозь слезы, шепчет Алена. — Я буду скучать, — Саша плачет. Плачет беззвучно. Плачет больно. Ей кажется, что они расстаются навсегда. Что они обнимаются в последний раз. Это чувство не отпускает ее ни на секунду. И она берет все от этого момента. — Я тоже. Звони, когда сможешь, пожалуйста. Беги, — Алена отходит. Она тоже плачет. Плачет, потому что больно видеть плачущую Сашу. При чем Сашу, которую она не увидит еще месяц. Алена быстро целует ее в уголок губ, и Саша уходит. Пройдя несколько метров, Трусова останавливается. — Я люблю тебя, — одними губами повторяет она. — Я люблю тебя, — отвечает Алена.