тучи

      Оказалось, что от заправки до места, в котором должны были остановиться Майк и Джимми, было всего двадцать минут езды. Встав у обочины, я расправила карту города на «торпеде» и, определив свое местоположение, проложила маршрут. На автомобильных часах ровно одиннадцать вечера, и сейчас я уже паркуюсь у главного входа в «Сонную лощину» (две звезды) — ветхий мотель, хозяева которого, видимо, — фанаты Тима Бертона. Взяв сумку и с чувством легкой тревоги закрыв машину, направляюсь в мотель и с опаской оглядываюсь по сторонам.       Мысль о режиссере у меня возникает и при входе внутрь здания: потертый красный бархат на стенах, темное дерево, готические картины в старых рамках — от всего веет какой-то «киношностью». В воздухе — запах нафталина, перемешанный с каким-то сладковатым, незнакомым мне ароматом. Ощущение пребывания в двадцатом веке усиливается, когда я подхожу к стойке администратора и вижу перед собой гостевую книгу, исписанную именами постояльцев. Я переворачиваю засаленную страницу и ищу глазами имена «Майкл Монтгомери» и «Джим Харпер». Когда мой взгляд движется на предыдущую страницу, книгу грубо выдергивают из моих рук. Я поднимаю глаза. Стойка отделяет меня от молодого худощавого парня в очках и с длинной шеей. Желтоватый свет люстры отсвечивает от его линз, и я не могу разглядеть даже цвет глаз. Он одет в красный, под стать стенам, пиджак и такие же брюки. Бронзой сверкает бейдж с именем «Уэсли». Этот У-э-сли-и явно не в духе. Не успевает поток мыслей пронестись у меня в голове, как он недовольно щурит глаза:       — Правило конфиденциальности еще никто не отменял. — Он растягивал слова и говорил немного в нос. — Гостевая книга нужна для того, чтобы вписать свое имя, а не смотреть чужие.       — И вам добрый вечер, — усмехаюсь я, хотя мне ни капли не смешно. Скорее мне неловко, будто меня застали с поличным. — Мне нужны Майкл Монтгомери и Джим Харпер. Это мои коллеги, и, насколько я знаю, они остановились здесь. Вы можете сказать мне, в каком номере они поселились?       — Конечно же, не могу. — Администратор даже не скрывает раздражения в голосе. — Кон-фи-ден-ци-аль-ность. — По слогам и с расстановкой выговаривает он. Я чувствую, как внутри закипает гнев. Видимо, это отражается на моем лице, и я вижу, как парень поджимает губы и шумно выдыхает через нос. — Прошу прощения за грубость. День выдался очень... утомительным. — Он секунду мнется, а потом устало добавляет: — Но все же я не могу разглашать персональные данные постояльцев нашего заведения. Следуя его примеру, я шумно выдыхаю. Ноги наливаются свинцом, а батарейка моя на исходе — нужно отдохнуть. Мой день тоже был весьма... утомительным. — Хорошо. В таком случае вы не могли бы оформить мне номер на сутки?

***

      Уэсли почти что силком забрал мою сумку (а я не хотела расставаться с ней по понятным причинам), и сейчас мы вдвоем едем в лифте в снятую мной комнату. Оба молчим, а парень, похоже, слишком устал, чтобы изображать интерес к моей персоне. Через зеркало я украдкой наблюдаю за ним, но его лицо отвернуто в другую сторону — он, ссутулившись, прижимает к себе мою сумку и неотрывно смотрит на маленький экран с номером этажа. Я тоже перевожу взгляд туда. Горит «двойка». Затем «тройка». «Четверка»... На «пятерке» лифт тормозит, издавая старомодный звук колокольчика. Мы выходим и направляемся к ближайшей от лифта двери. На потертой табличке выбито «503». С помощью карточки-ключа (за что две звезды у «Сонной лощины», интересно) Уэсли открывает дверь, и за ней я вижу свой номер: две односпальные кровати из темного дерева, такие же шкаф и прикроватная тумба, красные бархатные занавески, местами проеденные молью и маленький пуфик — по-обычному и необычно одновременно. Администратор кладет спортивную сумку на пуф и отдает мне ключ-карточку, также бутылку колы. Аттракцион неслыханной щедрости.       — Напиток за счет заведения. Располагайтесь. Хорошего вам пребывания в нашем заведении. — заученной фразой прощается Уэсли и выходит из комнаты, оставляя меня наедине со своими мыслями. Кручу в руках бутылку с колой. Ванильная. Никогда больше не буду ее пить.       Я не спешу раскладывать вещи, а подхожу к окну и слегка отодвигаю занавески: вид у меня прямо на парковку. Вижу свою машину и тугой узел у меня в животе немного ослабевает — я могу уехать, могу уехать в любой момент. Но не стану. Плотно задернув шторы, я опускаюсь на одну из кроватей. В животе урчит и я вспоминаю, что сегодня только завтракала перед самым выездом. На одних энергетиках и кофе далеко не уедешь. У меня мелькает мысль о возможном мини-баре, спрятанном в тумбочке, но я с улыбкой себя одергиваю: удивительно вообще, что тут есть лифт и что номер не закрывается на металлический ключ. Хотя обратная ситуация была бы вполне в духе Тима Бертона.       Сил разбирать сумку нет, и я, пообещав себе, что завтра обязательно наемся до отвала в какой-нибудь детроитской забегаловке, лишь убираю ее в шкаф, закрыв (уже металлическим)маленьким ключом. Я никогда не считала себя параноиком, но сейчас я кладу его под подушку. Осторожность не повредит — особенно здесь.       Я решаю лечь, не раздеваясь, и проваливаюсь в сон в тот же момент, как только принимаю горизонтальное положение.

***

      Будильник на телефоне звенит в семь утра. Чертыхаясь, я тяну руку к тумбочке и жму кнопку «Отложить». По понедельникам, а также по вторникам, средам и так далее, телефон как обычно поднимает меня на работу. Совсем забыла его отключить. К сожалению, никогда не могу заснуть после того, как меня уже разбудили. Вот и сегодня, видимо, не судьба. Хмурясь, я сажусь на кровати и минуту смотрю в одну точку, ни о чем толком не думая. Очнувшись, проверяю телефон («нет новых уведомлений») и иду к сумке за зубной щеткой. Пора просыпаться и приниматься за дело. Может и хорошо, что я проснулась пораньше.       Я умываюсь ледяной водой, и глаза медленно разлипаются, а мозг начинает работать: несутся галопом планы на предстоящий день: куда пойти, кого опросить, куда позвонить. Первым делом, я, хочу заглянуть все-таки в эту дурацкую гостевую книгу и узнать номер комнаты Майкла и Джимми. После этого, конечно, поеду и напишу заявление в полицию: расскажу им о пропаже, тем более что уже прошло достаточное количество часов. Хотя даже если вдруг не прошло, в полиции я этого говорить не буду. Затем постараюсь все- таки расспросить местных жителей. Для начала так; ориентироваться буду по ситуации. Ну... план есть. Переодеваюсь в спортивный костюм и, взяв все привезенные вещи с собой, выхожу из номера.       Внизу меня встречает пустой зал. Ни одного постояльца. Странновато, хотя... Вполне вероятно, что количество звезд отпугивает приличную публику, а «неприличную» в холле не встретить. Зато дешево. И занавески бархатные. Не теряя времени, я подхожу к стойке администратора, но книги нет на месте. А этот Уэсли неглуп. Заглянув за стойку, я проверила полости стола, но и там книги не было. Решив повторить попытку позже, я покупаю в автомате «Сникерс» и бутылку воды, а затем иду к машине. Погода шепчет: солнце еще не успело толком подняться, поэтому воздух еще не успел нагреться — с наслаждением вдыхаю утреннюю свежесть. Небо чистое, ярко-голубое. Завожу автомобиль, открываю окно и разворачиваю карту Детройта.       Значок полицейского участка находится в центре города, и, отложив в сторону карту, я выруливаю на дорогу. В боковом зеркале мелькает чья-то фигура, и я оборачиваюсь: на пороге «Сонной лощины» стоит Уэсли, узнаваемый по красному костюму, и смотрит в моем направлении. Тут же всплывают недавние воспоминания: продавец на заправке, пустые стеклянные глаза, трещина на автоматической двери... Меня пробивает дрожь. Я отвожу взгляд от зеркала, и выкидываю администратора из головы — у меня есть дела поважнее. Найти друга, например.       Снова мальком обратившись к карте, покоящейся на пассажирском сиденье, я решительно продолжаю двигаться вперед, не обращая внимания на бешено колотящееся сердце.