тучи

      Если не обращать внимание на мелькающие в стороне деревья, дорога кажется абсолютно пустой. Других машин я не вижу, несмотря на то что равнина позволяет видеть на большие расстояния. Солнце сейчас клонится к закату, и из-за кривизны лобового стекла я чувствую себя муравьем под увеличительным стеклом в погожий день. Капелька пота стекает по шее за воротник рубашки, и мне резко хочется свернуть на обочину и вылить себе на голову бутылку воды, но на это нет времени. Я лишь крепче сжимаю руль, а про себя надеюсь на скорое появление туч. Прогнозы обычно врут, но в такую жару скептицизм куда-то пропадает.       Телефон в подставке звякает, и я сразу выбрасываю за ним руку. После вчерашнего мне кажется, что сигнал о сообщении будет теперь моим вечным психологическим триггером — тут же начинает дергаться глаз. На экране высветилось предупреждение об урагане, который должен будет настигнуть Детройт сегодня ночью. Мне бы тоже успеть туда до наступления темноты.       На всякий случай проверяю телефон на наличие других уведомлений, которые могла пропустить, но почтовый ящик пуст, если не считать одно письмо в «спаме». Рекламная акция: «Посетите самую большую крокодиловую ферму на континенте! Бель-Айл — 600 метров на запад от центра Детройта. Крокодилы, аллигаторы, змеи и ящерецы — самые редкие виды рептилий! Ждем всех!». Не очень привлекательно. И жутковато. Откуда им вообще знать, куда я направляюсь? Я конспирологией не занимаюсь, но после такого невольно начинаешь задумываться о том, что следует и что не следует говорить в присутствии собственного телефона. Впрочем, неважно. Я еду в «мертвый город» не за всякими крокодилами, а вытаскивать друга из... сама пока что не знаю, откуда. Но факт, что вытаскивать придется.       Началось все, как ни удивительно, с сигнала сообщения, который прозвучал сегодня утром. Причем от того самого друга, за которым сейчас мне приходится ехать через американские пустыни и превозмогать сорокоградусную жару. Зовут его Майкл Монтгомери, и он журналист-репортер в издательстве «Солт». Мы работаем с ним в связке: он колесит по стране, размахивая руками и тыкая в людей микрофоном, а мне потом приходится превращать его приключения в красивый, складный набор напечатанных букв и знаков препинания.       Майка я знаю еще с университета — там мы и познакомились, увлеченные детективными расследованиями и криминальной областью журналистики — сидеть в офисе не улыбалось. Увы, великими умами криминологии мы не стали, но на поле расследований успели поднатаскаться. В Мичиган-Сити редко происходит что-то, от чего стынет кровь, но парочку дел нам осветить удалось, прежде чем мы устроились в «Солт», где Майку тут же вручили «муху» и поставили перед камерой, а меня посадили за стол и выдали б/у ноутбук, предупредив, что у него заедает клавиша «бэкспейс». Вот такая вот несправедливость. Хотя сейчас, на пути из одного штата в другой, я уже начинаю скучать по насиженному месту.       Так вот, вернемся к сообщению. Оно содержало всего три буквы. И нет, это не те буквы, о которых сначала можно подумать. Писать «SOS» в 2008 году слегка старомодно, как мне кажется, но похоже, что написать что-то еще у него просто не было возможности. Именно эта мысль заставила меня в тот же момент накидать вещей в спортивную сумку, бросить ее на заднее сиденье машины и отправиться в Детройт. По иронии судьбы именно в этот странный и горячо нелюбимый мною город Майка послали снять репортаж про какой-то местный фестиваль, посвященный крокодилам или аллигаторам — я вообще плохо их отличаю. Только он мог согласиться протащиться около трехсот с половиной километров, чтобы посетить подобное «мероприятие».       Бурное воображение — мое личное проклятие — и всю пятичасовую поездку в голове невольно всплывали возможные сценарии приключившегося с Майком и его оператором Джимми. Вот и сейчас перед глазами отчетливая картинка: они вдвоем привязаны к стульям, а в лица им светят прожекторами люди в лыжных масках. Или вот: бездыханное тело Майка разбирают на органы, а Джимми — пока что живой — смотрит на это через зеркало Гезелла с дулом у виска. Пора бы мне уже перестать мешать энергетик с кофе. Вот солнце касается горизонта — его покрасневший диск сейчас находится прямо передо мной, на западе. За позитивными мыслями время летит быстро. В салоне автомобиля постепенно становится прохладнее, и я наконец закрываю водительское окно, чувствуя, как побаливает левое ухо. Надеюсь, не продула.       Огни Детройта маячат впереди, и я с силой вжимаю педаль газа. Слышу, как спортивная сумка перекатывается в сторону на повороте и в ней звенят бутылки с йодом, перекисью, баночки с обезболивающим и мазью от ожогов и далее, далее, далее. Но самым важным и неоднозначным артефактом, аккуратно уложенным на дне сумки был пистолет модели 45 АСР. Оружейные воззрения Индианы и Мичигана — shall issue* — почти идентичны, так что моей (вообще-то почти истекшей) лицензии на скрытое ношение должно хватить сполна. «Это Америка». В зеркало заднего вида вижу, что на востоке огненно- оранжевое небо постепенно окрашивается в насыщенный фиолетовый. И ни одной тучки на горизонте. Естественно, прогноз наврал. Я закатываю глаза и сосредотачиваюсь на дороге. По мере приближения к городу, она становится все ровнее, и теперь машина плавно скользит по блестящему от света фар немецкому асфальту. И так же плавно дергается из стороны в сторону. Датчик запоздало пикает и теперь в темноте мерцает красным значок пустого бака. Очень вовремя. Ладно, ладно, Детройт знаменит своими заправками — вот и повод оценить местную достопримечательность. Тем более, что впереди ждет дорога назад. Я надеюсь. Ближайшая заправка оказывается совсем недалеко. Ярко-синяя неоновая вывеска слегка вышла из строя и вместо «Detroit GAS» в темноте светятся только буквы «D», «o», «it» и «AS». Так и поступлю, спасибо. В остальном заправка выглядит дружелюбно: она хорошо освещена, и около нее имеется даже маленький продуктовый магазин, будто приглашающий внутрь с помощью пестрых витрин, уставленных бутылками с газировкой. Выхожу из машины и оглядываюсь — людей вокруг не видно. Оплатив заказ и пристроив заправочный пистолет, я подхожу ближе к магазинчику и вижу в стекле себя: коротко постриженные темные волосы растрепаны, подводка на глазах растекалась, а хлопковые бриджи измялись, как папиросная бумага. Почти шестичасовая поездка явно не прошла даром.       — Ничего, Гвен, ты еще неплохо выглядишь, — бормочу я и, подмигнув своему уставшему отражению, захожу в продуктовый.       Внутри также никого нет. Все, видимо, забыли о ворах и об элементарных правилах безопасности. Даже я сейчас легко могу умыкнуть пачку чипсов с сыром, и никто мне слова не скажет. Только я об этом думаю, как в проходе появляется бородатый мужчина средних лет в бейсболке и жилетке с бейджем, имя на котором я не могу разглядеть. Тихо хмыкаю. Выходит, теперь даже ничего вслух не нужно произносить.       — Добрый вечер. — Я давлю из себя вежливую улыбку, но мужчина молчит. Он так и стоит в проходе, глядя куда-то сквозь меня. Поднимаю брови и заворачиваю в отдел с газировкой. Не очень-то приветливый тип. Осмотрев полки, я громко обращаюсь к продавцу: — Извините, а у вас нет ванильной ко-О-О-О-О, — Мой голос резко взлетает до фальцета, когда я оборачиваюсь и вижу лицо мужчины совсем близко. Между нашими носами поместилась разве что жестяная банка, которую я держу в руке.       Глаза у него странные. Стеклянные как будто. И выражение лица такое, будто тонус в мышцах куда-то пропал — для пущего эффекта не хватает только отвисшей челюсти и слюны, капающей изо рта. Я пячусь, параллельно ставя банку обратно на полку. Пить как-то расхотелось. Пора возвращаться к машине. К спортивной сумке.       — Э-э-э, ну мне в общем пора. А то без штанов уйду из-за перелившегося бензина, а запасных у меня нет. — Я нервно смеюсь над собственной шуткой, продолжая пятиться к выходу, чтобы не терять странного продавца из поля зрения.       Тот продолжает стоять около банок с кока-колой, будто всегда там и был, не отрываясь смотря куда-то за меня. Или все-таки на меня. Сложно понять. Никакой угрозы он вроде не представляет, но какое-то неприятно-тревожное ощущение в районе солнечного сплетения заставляет меня ускорить шаг. Еще очень смущает то, с какой скоростью он пересек полмагазина и оказался у меня за спиной. Дело, думаю, не в радиоактивных пауках. Я слышу, как открываются автоматические двери позади и принимаю волевое решение развернуться и побежать во весь опор. На бегу оглядываюсь, но мужчину через витрину уже не вижу. Лучше бы он оставался там. Небо уже почернело, но звезд или луны не видно. А жаль. Выдернув заправочный пистолет из горловины, я неаккуратно вешаю его на место и быстрым шагом направляюсь к водительскому сиденью.       БА-БАХ.       Оборачиваюсь на звук и вижу, на земле около магазина одну из автоматических дверей. Она треснула, но, удивительно, не разбилась. Около нее стоит тот продавец в бейсболке — он прыгает из стороны в сторону и яростно машет руками, словно обезьяна в зоопарке. Мне стало совсем не по себе. Мужчина скачет вокруг двери, будто боясь к ней притронуться, но при этом желая что-то с ней сделать. Это могло бы выглядеть даже забавно, если бы не было так неестественно. Так дико.       Поддавшись какому-то наваждению, я продолжаю широко раскрытыми глазами разглядывать взбесившегося продавца, так и не сев в машину. Не могу двинуться с места. Большая ошибка. Так вероятно думает и мужчина, который на данный момент слабо подходит под это описание, — он внезапно прекращает свою борьбу с дверью и замирает. И только его голова оборачивается в мою сторону. «Больш-ш-шая ош-ш-шибка» — говорят его мертвые, пустые глаза.       Этого оказывается достаточно, чтобы выйти из оцепенения, и я рывком открываю дверцу и сажусь в машину. Когда я ее завожу, датчик удовлетворенно пикает, а значок полного бака горит зеленым. Я жму что есть сил на педаль газа и меня резко вдавливает в кресло. Сумка сзади перекатывается вправо, когда я на скорости выворачиваю на главную дорогу. Что-то я не догадалась вытащить пистолет до того, как поехала, но все-таки времени на раздумья у меня было не очень много. Вытащу, наверное, как только отъеду на приличное расстояние от заправки.       Дорога прекрасно освещена, и я лишний раз радуюсь, что все это происходит не в моем родном городе. Там с освещением всегда была беда. Моя правая нога сейчас отвалится, но я продолжаю давить на педаль, и постепенно сердце стучит медленнее: в зеркало я вижу, как «Detroit GAS» уносится прочь.