Воспоминания о лете

В июле наконец-то поспели ягоды, и мальчики проводили целые дни на грядках, высматривая среди зелёных кустиков краснеющие бока клубники, часто съедая наполовину зрелую, что достаточно быстро надоело бабушке, которая в этот раз выгнала их в малинник. Бордовые ягоды были маленькими и почти не сладкими — чуть кислили, заставляя жмуриться; жёлтые, наоборот, свисали крупными гроздьями, клоня ветви к почве, и растекались по языку приятной, не приторной сладостью. Олег деловито срывал их по одной, рассматривал с разных сторон, подносил к носу, принюхиваясь, и только потом клал в рот, с улыбкой жуя и морща нос. Вокруг глаз собирались складочки, делая их узкими, невообразимо довольными. Игорь достаточно долго наблюдал за ним, не глядя съедая ягоду за ягодой, пачкая пальцы в красном и желтоватом соке, который моментально забивался под ногти, впитываясь и окрашивая кожу под ними, и наконец не выдержал, спрашивая: — Ты чем занимаешься? Ешь нормально. Волков оторвался от разглядывания только что сорванной малины, посмотрев на Грома. — А если клоп? — И чё что клоп. Смотри, — Игорь сорвал несколько ягод, набирая полную ладонь, — берёшь горсть и жуёшь. Если что-то шевелится, то жуёшь ещё быстрее. Гром закинул малину в рот и тут же сморщился, начиная отплёвываться. Олег залился смехом, прикрывая глаза и запрокидывая голову, а, успокоившись, так же смешливо уточнил: — Пожевал? И взгляд карих глаз хитрый-хитрый, почти лисий, поэтому Игорь даже не злился, хотя для вида всё равно отмахнулся, нахмурившись. — Да иди ты. Волков собрал ещё несколько ягод в ладонь, тщательно осматривая каждую, и протянул Грому, примирительно склоняя голову и глядя на друга из-под бровей. — На вот, заешь. — Спасибо. Игорь жевал малину, прогоняя сладость по всему рту, чтобы избавиться от противного привкуса, но косточки неприятно застревали в зубах, и он тут же попытался достать их языком, корча до того нелепые рожи, что Олег снова прыснул, маскируя вновь охватившее его веселье за покашливанием в кулак. — Чего смеёшься? — серые глаза щурились, подозрительно всматриваясь в лицо напротив. — Ничего, — Волков пропустил ещё пару смешков. — Совсем ничего. Гром неожиданно на него набросился, обхватывая шею в кольцо и прижимая голову к животу, чтобы тут же несильно, но всё равно ощутимо пройтись костяшками по макушке. Олег бился в руках Игоря, как рыба в сетях, пытаясь выбраться, пробовал даже укусить загоревшую кожу, но не дотягивался. Наконец он выдохся, похлопывая ладонью по худощавому предплечью. — Сдаюсь! Сдаюсь. Хватка тут же ослабла, и Волков отскочил от Грома подальше, начиная приглаживать взлохмаченные чужим кулаком волосы, которые теперь стояли торчком и никак не хотели возвращаться в исходное положение. — Так-то! — Игорь горделиво задрал нос. — Будешь знать, как над старшими насмехаться. Олег, смирившись с тем, что с волосами уже ничего нельзя сделать, опустил руку, ехидно улыбнулся, отводя взгляд в сторону и почёсывая нос, чтобы после снова посмотреть на Грома. — Над таким дураком грех не поржать. Игорь с вскриком: «Ах ты!» — дёрнулся вперёд, чтобы ухватиться за чужую футболку, но Волков ловко увернулся, выбегая на тропинку, а с неё сразу за калитку, чтобы рвануть со всех ног в сторону поля. Олег бежал до тех пор, пока не упёрся в одинокий дуб, на который тут же резво взобрался, подтянувшись на толстой свисающей под тяжестью листвы ветви, и шкодливо смотрел на запыхавшегося Грома сверху вниз. Тот, уперев руки в колени, сделал пару глубоких вдохов и выдохов, успокаивая дыхание, и взглянул в карие глаза в ответ, щурясь из-за пробивавшихся сквозь густую крону солнечных лучей. — Ну ты и жук, Волков, — Игорь широко улыбнулся, хохотнув. — Ну ты и оползень, Гром, — Олег рассмеялся, присаживаясь на ветке, и свесил ноги, но был готов в любой момент поджать их, чтобы не дать стянуть себя на землю. — Залезешь? — Залезу. Ты только подвинься, а то сшибу ещё. Волков сместился в сторону, цепляясь за раскачивающуюся под весом Игоря ветвь, чтобы не рухнуть: падать как-то не очень хотелось. Забравшись, Гром тут же полез выше по стволу, махнув Олегу следовать за ним. Они как обычно выглянули из листвы почти у самой макушки, всматриваясь в даль: у реки в рядок сидели рыбаки, натянув пониже панамки, и, возможно, даже дремали, склонив подбородки на грудь. — Может, тоже на рыбалку сгоняем? — Игорь повернулся к Волкову, предлагая с ленцой. — Можно, — Олег кивнул: им всё равно практически нечем было заняться, а рыбалка — это что-то новенькое. — А когда? — Да хоть завтра. Пожав плечами, Гром попятился, спускаясь, а затем обтёр об шорты руки, испачкавшиеся шелухой с дуба. Волков, оказавшись где-то в метре от земли, спрыгнул рядом и тоже отряхивался. В связи с новыми планами им теперь уже было не до поля: нужно накопать червей, найти удочки или даже сеть, поэтому они — теперь уже неторопливо — пошли обратно в сторону деревни.

***

Встать в пять утра и не перебудить всех в доме оказалось той ещё задачкой: удочки, как назло, бились друг о друга, майонезная баночка с червями так и норовила открыться и выпустить своих заложников на волю, а ведро для улова вообще пришлось чуть ли не красть, забравшись в коровник, пока бабушка ещё не проснулась и не пришла на утреннюю дойку. За забором уже маячила чёрная взъерошенная макушка: Олег сонно покачивался на месте, периодически зевая и потирая слипающиеся глаза. В руках он держал сеть и запасные снасти — жизнь уже научила их не доверять старым вещам, найденным в углу сарая, и перестраховываться — забросил их в любезно подставленное Игорем ведро, которое тот тут же всучил ему, повесив на запястье оцинкованную ручку, чтобы поудобнее перехватить удочки и сачок. На речке никого не было, за исключением какого-то мужика на противоположной стороне. Разложившись, они уселись прямо на влажную от росы траву. Волков с интересом наблюдал за тем, как Гром, насадив червя на крючок, понарошку поплевал на него трижды и забросил в воду, и без каких-то вопросов сделал так же: мало ли у рыбаков причуда есть — Олег в ловле рыбы силён не был. Дальше время тянулось как резиновое, наполненное тишиной и скукой. Волков почти сразу потерял интерес, уходя на поиски какой-нибудь палки, чтобы не держать самому удилище и освободить руки от бессмысленного, по его мнению, занятия. Игорь, поначалу получавший хоть какое-то удовольствие от процесса, спустя час без какого-либо клёва, тоже сдался, сворачивая леску и откладывая удочку в сторону. — Н-да… Вот и порыбачили. Даже одной жалкой рыбёшки не поймали. — Ага, — Олег вздохнул, вытаскивая и свой крючок из воды. Гром тоскливо смотрел на рябящую поверхность, отражающую в себе распалявшееся солнце: июль здесь всегда был месяцем жарким, нещадным к неприкрытым головам и коже. Вдруг Игорь вскочил, начиная стягивать с себя футболку и с разбега сиганул в реку, замедляясь в сбивающем с ног потоке. Волков поёжился от обдавших его ледяных брызг и лишь покачал головой, глядя, как Гром полностью окунулся, и тут же вынырнул, стирая с лица капли, и обернулся к берегу. — Давай ко мне! — Игорь призывно махал рукой. — Я в эту холодину не полезу! Лучше бы на озеро купаться пошли: там хоть вода тёплая! — Олег кричал, сложив пальцами у рта подобие рупора, чтобы его точно услышали в шуме реки. Гром настаивать больше не стал, да и сам вылез уже минут через пять с синими губами и стучащими зубами от холода. Волков, вздыхая и ворча, кинул в него футболкой, которую Игорь оставил валяться на земле, а затем и ветровкой, которую Гром накинул на его плечи, когда утренняя прохлада заставляла периодически ёжиться. Бабушка встречала их на пороге с оханьем и причитала: «Заболеешь ты, Игорёш» — всё время, пока грела воду на чай и укутывала их обоих в несколько слоёв одежды — Олега, видимо, просто за компанию. Игорь тогда лишь отмахнулся: «Да не заболею», а на следующий день проснулся осипший и с температурой в придачу. Старушка укрыла его двумя пуховыми одеялами молча, чего Гром от неё не ожидал, но в каждом вздохе, качании головой и поджатых губах читалось: «Я же говорила». Честно, ему бы хотелось, чтобы она снова причитала, называя его дурачиной и бестолочью, чем вот так. В тишине дома было неуютно, скучно и одиноко: у деда свои дела, у бабушки тоже — она не могла куковать у его кровати, развлекая весь день: нужно доить коров, кормить их и кур, проверять несушек, полоть грядки, удобрять, окучивать, собирать, поливать. Не хватало Олега, но тот всё никак не приходил — видимо, с самого утра запрягли помогать по хозяйству. Заняться Игорю нечем, да и самочувствие для каких-либо телодвижений не особо располагало: горло немного успокоилось, но сглатывать слюну всё равно неприятно, слабость и ватная голова из-за насморка, а в сон клонило просто смерть как. Примерно за час до обеда он отрубился, пока пытался рассмотреть через окно знакомую чёрную макушку в листве за забором, а очнулся, по ощущениям, уже минут через тридцать или сорок от пристального взгляда, от которого лоб неприятно зудел. Не открывая век, он хрипло выдохнул: — Пришёл всё же. — Пришёл. Волков звучал достаточно тоскливо и расстроено, чтобы Гром, пересилив себя, всё же посмотрел на него: Олег действительно сидел печальный с грязью на щеке — и правда припахали помогать, — сложив руки в замок. — Выглядишь так, будто из нас двоих это ты заболел посреди лета, а не я, — Игорь рассмеялся, но почти сразу закашлялся, натягивая одеяло до самого носа, чтобы прикрыть рот, а после выглянул, посматривая хитрыми серыми глазами в карие. Волков натянуто улыбнулся, не отвечая. — Ну чего ты? — Гром потянулся вперёд и слегка ударил Олега кулаком в плечо, пытаясь подбодрить. — Нормально всё. Я уже завтра бегать буду. Веришь? Игорь подмигнул, и лицо Волкова украсила мягкая улыбка. — Верю. Они обсуждали планы на выздоровление Грома, когда в комнату вошла старушка с двумя кружками, от которых шёл пар. По комнате разлился запах молока. Игорь приподнялся на подушках, принимая чашку и тут же дуя на кипяток — Олег тоже обхватил тёплые керамические бока, грея об них замёрзшие после мытья в ледяной воде руки. — Ну как ты? Лучше? — бабушка сдвинула с лица отросшие кудри, прижимаясь губами ко лбу. — Ну ба… — Гром смущённо уткнулся в кружку. — Давай-ка без этого. После обеда горло будешь полоскать ромашкой — я с утра заварила, потом календулой нос промоем, и ещё подорожник с мятой попьёшь, — она взбила подушки, от чего нос тут же зачесался — пыли в них было немерено, — поправила одеяло и выпрямилась, уперев руки в бока. — Молоко пейте, а то заплиснеет! Игорь сделал глоток, тут же морщась, и, сглотнув, начал отплёвываться. — С содой что ли? — Гром ещё раз, нахмурившись, пристально посмотрел в чашку. — И маслом. Фу блин. Неохотно, но Волков тоже отпил, причмокивая и пытаясь понять вкус разлившийся на языке, и, расплывшись в улыбке, сделал несколько уверенных глотков под настороженным взглядом серых глаз. — Ну-ка дай мне, — Игорь вытянул руку, пытаясь забрать чужую кружку, но Олег с ехидной улыбкой увернулся. — Да не буду я пить — только понюхаю. Волков протянул ему чашку прямо под забитый нос, и Гром едва-едва, но всё же уловил запах мёда, тут же устремляя возмущённый взор на явно веселящуюся бабушку. — Ну а чево ты думал: я тебя пряниками да конфетами лечить буду? Старушка, посмеиваясь, взъерошила ему кудри и вышла, оставляя их одних. Игорь недовольно пускал пузыри в молоко, пока Олег с теплом и едва сдерживаемым смехом наблюдал за ним, не торопясь допивать своё. Домучив лекарство, Гром с глухим стуком поставил кружку на пол рядом с кроватью, вновь зарываясь по шею в одеяло. После горячего по телу разлилось тепло, снова клонило в сон, закрывались глаза, но с Волковым поговорить хотелось больше, чем спать. Однако Олег имел на этот счёт своё мнение, поэтому, сделав последний глоток, поднял чужую чашку, перехватывая две ручки одной рукой и выбивая стук из столкнувшейся друг с другом керамики, и встал, явно собираясь уходить. — Куда? — Игорь, щурясь, смотрел на замершего у порога друга. — Тебе поспать надо. Гром протестующе замычал, на что Волков только вздохнул, возвращаясь обратно к кровати и натягивая одеяло Игорю на лоб. — Спать, — сказал, как отрезал, и двинулся в сторону выхода. Гром выглянул наружу, морщась от света, попавшего в глаза, и расстроено уставился на ладонь, сжимающую дверную ручку. — Завтра зайдёшь, — Игорь не спрашивал — настаивал. — Зайду, — легко согласился Волков. — Выздоравливай скорее. Без тебя скучно. Олег вышел, не услышав еле слышный шёпот проваливающегося в дрёму Грома. — Мне без тебя тоже.

***

На ноги Игорь встал не на следующий день, но всё равно достаточно быстро, чем не преминула воспользоваться бабушка, тут же нашедшая ему работу если не у них на участке, то на соседнем, и теперь пыталась достучаться до Грома, увлёкшегося свистулькой, которую сделал из травинки Волков. — Игорёш, сходи подсоби. Игорь неожиданно для себя зарделся от очередного ласкового обращения старушки в свой адрес при друге. — Ну, ба. Чё ты, — он неловко пригладил кудри, опуская смущённый взгляд в пол, пока стоящий рядом Олег пытался держать серьёзную мину. — Что «ба»? Подите, говорю, Антонине помогите. С бабушкой спорить себе дороже, поэтому они вышли из сенок, застревая в проёме от того, что пытались задержать друг друга локтями, и всё же кое-как вывалились наружу под дружных хохот. — Игорёша, — Волков скалился, говоря наиграно ласково и мягко. Только Гром не растерялся, показывая зубы в ответ. — Олежа. Олег вспыхнул, торопливо обгоняя его и первым выскакивая за калитку под глумливое бульканье Игоря. Помощь соседке нужна была несложная: присмотреть за коровами на выпасе. Этим они были готовы заниматься хоть целыми днями, ведь лежать на лугу в тени редких берёз, периодически пересчитывая количество голов, особого ума не надо. Гром, закинув руки за голову, смотрел на небо сквозь крону, покачивая ногой и поигрывая травинкой во рту. Волков же, поджав под себя ноги, сосредоточенно колупался в земле, что-то выискивая. — Чё ты там роешься? Землекоп что ли? — Игорь спрашивал, даже не отвлекаясь от своего занятия. — Клевер ищу, — Олег тоже взгляда не отводил. — Четырёхлистный что ли? — Угу. — Долго маяться будешь, — Гром приподнялся. — Ты лучше ещё раз свистульку покажи, а то я не понял, как делать. Волков вздохнул, срывая первую попавшуюся травинку и зажимая её между двумя пальцами, и приложил к губам, дуя. Раздался резкий свист, и Олег тут же отстранил руку от лица, показывая ближе положение пальцев. — Вот так. Игорь старательно повторил его действия, но в итоге так ничего и не добился, но пробовал снова и снова, пока не порезался о свою очередную попытку. Волкову это тоже надоело, и он прошёлся по облюбованной ими поляне, собирая созревшие одуванчики, и осторожно принёс обратно, выдавая немного и Грому, который, улыбнувшись, принял несколько стеблей, рассматривая пушистый купол цветка с разных сторон. Олег похлопал его по плечу, призывая обернуться, и, как только Игорь это сделал, выпустил парашютики ему прямо в лицо. Семена назойливо лезли в глаза, нос, забивали рот, прилипая к слюнявому языку. Гром пытался отплёвываться, засовывая в рот пыльные пальцы, измазанные горьким травяным соком, от которого хотелось сморщиться, соскребая пух со слизистой. Волков рядом гоготал, но недолго, потому что и сам получил соцветие в призывно открытый рот. Теперь уже смеялся Игорь, пока Олег кашлял, пытаясь унять щекотку в горле. Они босиком носились друг за другом по всему полю под взгляды нескольких коров, лениво жующих траву. Ноги у них за столько времени уже совсем сбились, были грязными и в занозах, но всё же пятки приятно грело солнце и по утрам омывала роса. В груди день за днём, раз за разом клубилась радость, вырываясь наружу звонким смехом. Июль подходил к концу.