The Tale of the Emperor and the Wolf

      - Скажи ему, Сокджин-а, кто ты такой, чей ты сын?       Ком встал в горле. Как все повернулось так? Почему именно сейчас, в столь неудобный момент? Почему беда никогда не приходит одна? И что сказать? Как ответить? Все варианты, тяжело приходящие в голову так или иначе задели бы чувства Намджуна. А он стоял, внимательно смотря только на лицо Сокджина, только в его душу и покорно ждал. Он не торопил. Его глаза не метали гневных искр, а до подрагивающего сердца были спокойны, сосредоточены, словно здесь не вскрывалась гнойная ложь, прогнивший обман.       Подобно больному, бредившему от жара, Ким пошел к Джуну. Шаг. Шаг. Шаг. Кап. Кап. Кап. Вторили ему грозовые капли, разбивающиеся о черепичную крышу. О, как хотел бы он быть одной из этих капель, просто упасть на землю, разлететься на тысячу крохотных кусочков, как и сотни тысяч капель вместе с ним, чтобы никто и ничто не смогли его отличить от других, чтобы не было этой тяжести.       Он подошел вплотную. Джин облизнул пересохшие губы, глядя в глаза вожака, стоявшего неумолимой скалой, а позади него уже бесшумно сгущалась стража. Сокджин расправил плечи. Молния рассекла черное небо и осветила его лицо. Слова юноши слились с оглушительным раскатом, сотрясшим стены дворца, однако Намджун все слышал. Он почувствовал это теплое дыхание на своих губах, видел, как двигаются подрагивающие губы и слышал этот обреченный голос:       - Я Сокджин, сын Ханыля и внук Хёншика. Исчезнувший император. - он видел, какой болью его слова отозвались в глазах Намджуна, однако сам он не дрогнул и даже не шевельнулся. В его ушах шелестел лишь дождь и билось сердце. Он и впрямь приютил крысу. Откуда Минхва знала? Почему он был так слеп? А главное, почему Донквон ему помог? Что он знал? Из рассуждений его вывел вновь раздавшийся голос Джина. Он схватил Джуна за руки и горячо зашептал. - Я люблю тебя. Люблю тебя и лес, служащий тебе домом.       - Прекрати. - холодно произнес он, сжимая кулаки.       - Я научился любить благодаря тебе и твоей стае.       - Хватит. - желваки заходили ходуном, зубы непроизвольно стиснулись. Как мерзко было все это слышать!       - Вы подарили мне то, чего я не имел с самого рождения - беззаботность. Я понял, что шепчет ветер и о чем журчит река. - Джун резко вырвал свои руки и оттолкнул Кима от себя.       - Довольно! - повысил тон он. - Ты недостоин этого! Как и все люди! Ты такой же, как они. Забудь дорогу к нам. Забудь, что ты когда-то был в стае. Забудь, что я любил тебя.       - Что-что? - Гёнхи рассмеялась, в то время как глаза ее раскрылись от удивления. - Сокджин-а, я что-то неправильно расслышала?       - Намджун.. - только и успел выдохнуть юноша, как резко их обоих схватили, оттащили к центру зала и усадили на колени. Сокджин затылком ощутил лезвие меча, уткнувшееся ему в затылок. Его прошиб холодный пот.       - До чего же вы двое омерзительны. - скривилась Гёнхи, поднимаясь с трона. Она медленно, покачивая бедрами подошла сначала к сыну, погладила его по щеке и хищно улыбнулась, наклонилась к уху и прошептала. - Сейчас ты усвоишь еще один урок, Сокджин-а: каждое твое действие имеет последствия.       Щелчок пальцев. Размеренный стук шагов. Секундное затишье. Резкий удар, за которым раздался тихий стон. Юноша повернул голову и увидел, как задергался Намджун, а за ним раз за разом, словно кобра перед броском, взмывал в воздух хлыст, перед тем как упасть на спину своей жертвы. Рваная рубашка Джуна начала темнеть на глазах. Он кусал губы и щеки, стискивал зубы, но совершенно беззвучно переносить удары не выходило, а с каждым новым становилось даже сложнее.       Сокджин в ужасе наблюдал, как будто зацикленно перед ним движется картинка: хлыст, удар, Намджун. Он в немом шоке смотрел, как раз за разом его любимый корчится от боли, как постепенно он слабеет, плечи его опускаются, а на полу уже образовывается лужа крови.       - Остановись. - приказал он. От чего-то плакать не хотелось. Слезы не пришли, а вот ярость забурлила с новой, утроенной силой. Гёнхи лишь надменно улыбалась. - Я приказываю тебе, прекрати! - взревел он, дернулся вперед, да до того неожиданно, что женщина и ахнуть не успела.       Ким толкнул ее, взял в захват. Стража и мучитель Намджуна замерли и, кажется, перестали дышать. Сокджин обвел их презрительным взглядом. Ни одного родного лица он не видел в этих светлых глазах, в этих точеных лицах и грубо слепленных носах.       - Два шага назад или я придушу ее. - приказал он, демонстративно сжав руку сильнее. Женщина схватилась за рукав его рубахи, пытаясь оттянуть ее от горла, вдохнуть побольше воздуха. С ее губ сорвался испуганный хрип. Она махнула рукой, приказывая делать так, как сказано. Скальды молча отступили, однако тот, что стоял подле Намджуна никуда не двинулся. - Ты оглох? На место! - рявкнул Джин.       - Я не служу неизвестно кому. - сказал солдат, приставив уже нож к горлу Джуна.       Ситуация приобретала крайне неприятный поворот. В помещении находилось порядка десятка скальдских воинов, с развитой мускулатурой, огромных и крепких, словно скалы. Наступившую тишину разрезал скрип тетивы. Молодой голос из темноты сказал:       - Мы тоже.       Сокджин узнал голос Сану. Вглядевшись, он заметил между колоннами темные силуэты. Скальды обернулись, приготовив оружие, но еще несколько секунд у них ушло на то, чтобы разглядеть хоть кого-то в темных уголках зала. Дождь играл слугам только на руку, так как его мерная дробь и раскаты грома маскировали звуки и не привлекали внимания.       - Откуда вам знать, что он не самозванец? - прохрипела Гёнхи. - Нет никакой бумаги, подтвердившей бы, что это был Ким Сокджин!       Намджун вздрогнул, от чего лезвие пощекотало его кожу. Он сделал вдох:       - У меня есть то, что нужно. В этом свертке. - он медленно поднял руку, снял его с шеи и поднял вверх. Стражник выхватил сверток и бросил в ноги одному из слуг.       - Читай. - приказал скальд.       Кто-то поднял сверток, развернул его. Зашелестела бумага. Сокджин узнал голос Чжана, зачитывавшего на весь зал письмо от матери к сыну. Ким только крепче сжал Гёнхи, попытавшуюся резко крутануться и вцепиться в него зубами или ногтями. В данный момент он совершенно забыл о том, что эта женщина по крови приходилась ему матерью. Он смотрел на ее покрасневшее морщинистое и слегка вздутое от гнева лицо и видел совершенно чужую незнакомую ему алчную старуху, каким-то образом оказавшуюся здесь.       Чжан читал, не торопясь, с чувством, с толком, с расстановкой, чтобы каждому был понятен его смысл. Краем глаза Ким видел, что Намджун сейчас вовсе не слушает Чжана, а смотрит на него. Стоящий на коленях, с рассеченной спиной, с рубахой, липнувшей к телу от крови, такой печальный и подавленный.       - "...Будь здоров, береги себя, сынок! Я люблю тебя. Твоя мама". - закончил Чжан и прокашлялся. - По сим, считаю, можно закончить это безобразие и отдать трон истинному правителю.       - Дай бумагу. - скомандовал скальд, недоверчиво прищурившись.       - Пожалуйста. - старик вышел из тьмы, его совершенно не волновало, что на него сразу ощерились стальные зубья мечей и топоров. Он протянул пергамент, стражник выхватил его и кивнул, мол, ступай на место, и принялся бегать глазами по тексту. Спустя минуту он сказал.       - Чистая правда. Этот мальчонка - Император Тритории. - в рядах стражи появились сомнения.       - И что теперь? Как быть? - спрашивал один.       - Как поступить? Нам велено защищать госпожу Гёнхи.       - А это уже не наше дело. - отозвался скальд, складывая оружие. - Это дела семейные, да еще и политические. Пусть сами и разбираются. - скальды решительно закивали, выражая поддержку.       - Что? - прохрипела Гёнхи, изо всех сил впиваясь ногтями в руку Кима. - Да как вы?..       - Мы не станем начинать войну. Документ есть документ. - сказал громко скальд. - А у нас был уговор, защищать правительницу Ким Гёнхи. Однако же, сейчас Вы не правительница, ведь появился и документ, и наследник. Договор расторгнут.       - Вы не смеете!       Скальды сложили оружие и поплелись к выходу под внимательный взгляд слуг. Тот, что читал письмо, аккуратно положил его на пол перед собой, затем повернулся к Сокджину.       - Мы рассчитываем, что вы выплатите условленную сумму.       - Вне сомнений. - холодно ответил Ким, ослабляя хватку. Гёнхи вывернулась, выскочила и с кулаками бросилась на скальда.       - Я вырву твои глаза, холоп! - взревела она. - Убей их! Убейте их всех! - командовала женщина, однако скальд повернулся спиной к обезумевшей женщине и пошел восвояси.       Гёнхи замерла, провожая взглядом его широкую спину. Ее губы слегка раскрылись, даже будучи растерянной она выглядела грациозно и великолепно. Немало художников отдали бы все свои средства, лишь бы запечатлеть этот момент, эти эмоции на всегда собранном лице.       - Вот и все, Гёнхи. - услышала она голос позади себя. - Все кончено.       Женщина опустила голову. Она сжала кулаки и закусила губу, хмурясь. Слезы капали на пол, но это не от обиды, нет, она так низко никогда не падет. Ее трясло от ярости. Злость на этого чертового наследника каким-то чудом уцелевшего, когда она идеально продумала план! Все, чего она добилась, о чем мечтала, на что решилась, весь труд ее жизни пошел ко дну, подобно сундуку со сверкающими сокровищами.       - Нет. - процедила она. - Не все. - Гёнхи обернулась. В ее глазах горел гнев. - Я тебя породила, я тебя и убью! Но сначала..       Женщина достала припрятанное лезвие в рукаве своего ханбока, круто развернулась. Ее взгляд встретился с упрямым, тупым, мерзким взглядом этого нищеброда, принесшего проклятый сверток на своей вонючей смуглой шее, разящей потом и мокрой псиной.       - Я убью то, что ты любишь! Все до единого! - взревела она, занося кинжал над Джуном, чьи глаза сверкнули янтарем в свете вспыхнувшей молнии. В его глазах не было страха, он не боялся смерти, не бежал от нее, но и встречи не искал. Он прожил достойную жизнь и если ему суждено умереть здесь, в этом змеином гнезде, то он готов.       Женщина резко опустила руки, на ее лице появилась безумная улыбка. Она ощутила, как плавно лезвие рассекает плоть, вонзается в теплое мясо, словно змеиный клык, ядовитый. Она догадывалась, что что-то может пойти не так. Что где-то кто-то может ее предать, о да, ей столько кошмаров снилось за эти полгода, однако самых счастливых полгода в ее никчемной серой жизни матери и жены императора! Она сама готовила этот яд, проверяла его на животных. Эффект безукоризненный!       Вместо разорванной грязной рубахи, свисавшей отвратительными жалкими кусками, перед ней была простая, но хорошо сшитая ткань. Она узнала родные широкие плечи, черную копну неопрятно отросших волос. С неприятным чавканьем она одним быстрым движением вытащила кинжал. Сокджин повалился на колени.       - Нет.. - сначала зашептала она. - Нет.. - громче. - Нет. Нет. - она перешла на крик. - Нет! Нет! Нет! Что ты наделал, идиот?! Почему ты рушишь все мои планы?! - кинжал со звоном выскочил у нее из рук. Она вцепилась себе в волосы, начиная рвать их на голове. - Ты должен был мучиться! Ты..       Она не успела договорить и даже осознать произошедшего. А вот Намджун прекрасно все видел и осознавал. Сокджин возник перед ним так резко, так неожиданно. Он слышал этот вздох, когда кинжал вогнался в его тело по рукоять, а кончик его торчал из груди Джина. Навсегда в его памяти останется то, как нежно и виновато на него смотрели эти дорогие сердцу черные глаза, с какой пугающе спокойной улыбкой падал на колени Ким, теряя сознание. Кровь брызнула струйкой у него изо рта, стоило Гёнхи вынуть лезвие. На секунду Намджуну даже показалось, что он видел боль, мелькнувшую на побледневшем (или ему так показалось?) лице.       Он протянул руки, ловя отяжелевшее тело, уложил его на свои колени. Ладони омылись еще теплой кровью, хлещущей из открытой раны. Вдруг над его головой просвистела стрела. Ее хвостик коснулся его макушки. Когда Джун поднял взгляд, то увидел, как истерившая Гёнхи падает замертво со стрелой во лбу. Он видел, как остекленели глаза женщины, как они смотрели в никуда, как резко оборвались ее визгливые крики, как застыл раскрывшийся рот.       Словно во сне, Намджун опустил взгляд на закрывшего глаза Сокджина.       - Нет.. - зашептал он. - Пожалуйста! - взмолился Джун куда-то в пространство. Он не видел, как вокруг него собираются люди, как они плакали о своем императоре и как скорбно отворачивали головы девушки, прикрываясь рукавами ночнушек.       Намджун вскочил с Кимом, обмякшем в его руках. Есть только один выход. Один шанс! Он должен попытаться. Наплевав на все, он обернулся волком, вызвав удивленные вздохи и испуг слуг. Вожак водрузил тело на свою спину и укусил за предплечье. Все такая же теплая кровь сочилась из раны, заставляя шерсть слипаться от нее. Он уже и забыл, что его спина и так была темной и слипшейся от собственных ран. Ему казалось, что все это лишь из одной раны его умирающего Сокджина.       Джун рванул, что было мочи. Он молился всем Предкам, только бы они сохранили жизнь этому человеку. Только бы допустили исключение и подарили ему еще немного времени! Бежать было долго, однако это не было способно остановить оборотня, заставить сдаться. Однажды он поборолся за свою любовь. И он сделает это снова.              

***

                    Кровь текла все медленнее. Тело постепенно становилось все тяжелее, но Намджун не сдавался. Лишь в ту секунду, когда он увидел лезвие в груди Сокджина, то понял, как ему плевать на ложь, на эту династию, на боль от открывшейся правды. Он понял, как дорожит человеком (до чего смешно!), только когда тот оказался на волоске, а может, даже умер. Вероятнее всего, он сейчас несет домой бездыханное тело любимого, чья душа давно отправилась к Предкам.       Намджун летел птицей по черным просторам, дождь хлестал по его морде, лапы вязли в грязи, он уставал, но рвался вперед, высунув язык, сбиваясь иногда. Только не останавливаться, повторял Джун себе лихорадочно. Именно эта мысль, стучавшая в его голове вместо пульса, заставляла его двигаться вперед. Надежда есть! Она еще жива, а значит и Сокджин тоже!       Его Сокджин.. Его бедный Сокджин-и.. Среди людей любим не был, среди волков своим не являлся. Неприкаянное безобразное дитя Природы блуждало в годах, разыскивая себя самого! Почему же так жестоко обошлась с ними судьба? Почему нельзя было допустить, чтобы они родились в одной стае, в одном мире. Тогда он бы подарил этому мальчишке все, чего бы тот только пожелал. Но сейчас уже поздно об этом думать.       Нет! Гони эти мысли прочь! Он жив! Он дышит! Они смогут! Да-да, вот! Он вздохнул! Точно вздохнул! Надежда еще есть!       Время шло к рассвету, когда Намджун добрался до деревни. Вбегая, он обернулся человеком, быстрыми шагами пошел к Древу и что было сил закричал, пытаясь заглушить дождь.       - Донквон! Донквон! - неистово орал он, укладывая холодное тело (нет, нет, это все дождь виноват!). Намджун склонился над телом Джина, прислонился к нему лбом, убрал бережно мокрые волосы со лба и тихо зашептал. - Тебе помогут, Джин-а. Помощь уже идет.. Держись.. Донквон! - снова рявкнул он и увидел спешащего к ним старика.       - Пресвятые угодники! - выдохнул он, желая заворчать, как увидел неподвижно лежащего Сокджина и бросился к нему. - Что стряслось? - испуганно спросил он, ощупал рану. Сквозная. Кровь уже не течет таким большим потоком. Старик положил два пальца на шею юноши.       Намджун замер, перестав дышать. Он как завороженный наблюдал за Старейшиной, щупавшим шею Сокджина. Позади него стали скапливаться разбуженные криками оборотни. До него то и дело доносился обеспокоенный шепот:

"Кровь! Кровью пахнет!" "Ранили кого?" "Убили?"

      Донквон нахмурился, а затем поднял печальный взгляд на Намджуна. Через толпу пробился Чимин. Он был готов яростно расталкивать толпу, но та сама расступалась перед ним.

!Это друг Сокджина!" "Пропусти, пусть попрощается!" "Ой, горе-то какое.."

             - Что здесь происходит? - спросил он, однако собственные слова застряли у него комом в горле. На камне лежал труп его близкого друга. В ужасе Чимин бросился к нему, краем глаза замечая, как Тэхен закрывает рот рукой, а затем утыкается в грудь плачущего Чонгука.       Чимин трогал лицо Кима, тряс его, ругался, умолял, но все без толку, никто его не слышал. Перед ним уже никогда не будет того Сокджина, которого он когда-то знал. Того упрямого, сумасбродного, заботливого, чуткого, добродушного Джина больше нет. Лишь только его оболочка сейчас лежала перед ним, безвольная кукла. От осознания всей глубины своей потери, юноша согнулся пополам и закричал, что было сил. В этот пронзительный крик он вложил всю свою тоску, всю горечь, боль по умершему другу. Все на поляне скорбно опустили головы и зажмурились. Слышать это было невыносимо и каждый присутствующий прочувствовал ужас Чимина.       - Ты мне обещал, что он будет цел. - рыдал он. - Ты обещал вернуть его нам. Разве это Сокджин?! - яростно бросился на Джуна юноша, пихая вожака в грудь.       Намджун не нашел что ответить на это, как глаза Донквона просияли.       - Мы попросим помощи у Предков. - сказал он.       - Что? Ты слышишь, что несешь? - взъелся Чимин и на него. - Он мертв!       - По преданиям, мы можем воззвать к Древу, и оно вернет усопшего, дав ему второй шанс, но только до восхода солнца.       - Какова вероятность? - спросил Намджун, с надеждой глядя на Старейшину.       - Я не знаю, Намджун. - с печальной задумчивостью ответил Донквон, смотря на тело. - Я никогда этим не занимался, да и так говорилось про оборотней.. А он ведь.. человек.       - Делай, что нужно. - серьезно сказал Джун.       - Хорошо. Лесная Стая! - обратился старик к собравшимся. - Я прошу вас прийти на помощь мне и этому человеку. Рана его ужасна. Однако единство не раз совершало чудо. Обратитесь волками и да начнем мы обряд обновления!       Один за другим на поляне исчезали люди, а на их месте возникали волки разных расцветок и размеров. Чимин присоединился к их числу.       - Останься в человеческом обличии. - остановил Намджуна Донквон. - Мне может понадобиться твоя помощь.       - Хорошо. Что делать?       - Раздень его до гола. Обновление - то же, что заново родиться. Душа должна видеть, что тело готово.       Старик начал напевать какую-то мелодию, стуча кулаком себе по груди, затем собрал землю, лежавшую рядом с корнями древа. К этому времени Намджун разобрался с одеждой Кима, а Донквон посыпал его землей, затем листьями Древа, продолжая напевать. Закончив с этим, он перешел на неизвестные Джуну слова, но стоило Старейшине их произнести, как у всех волков на поляне загорелись желтым глаза. Они завыли в унисон, запрокинув голову. Донквон проводил рукой над раной Кима. Глаза старика закатились до белков. Когда он коснулся раны, над ней возник след в виде волчьей лапы и сама по себе кожа начала срастаться.       Намджун наблюдал, как от смертельного ранения не остается и следа. В этот момент на поляну вбежал старик, тот самый, что читал письмо вслух. Он прискакал верхом на сокджиновом олене. Ким жестом приказал ему остановиться, и тот покорно принялся ждать.       Однако стоило Донквону перейти к следующим действиям, когда даже листва Древа загорелась характерным золотистым цветом, на поляну неожиданно выскочили горные волки. Они прервали транс, наскочили на лесных, оттащили их и взяли в кольцо. Намджуна и Донквона схватили за плечи, оттащили ко всем и уронили коленями в грязь. Белая волчица обернулась человеком.       - Что ты творишь?! - завопил Намджун, как получил звонкую пощечину.       - Заткнись. Я спасаю наш род от позора, который ты принес.       - Обряд нельзя прерывать! У нас мало времени. - закричал Донквон.       - Оно вам больше не понадобится. Я не позволю этому человечишке жить среди нас. - женщина развернулась, взяла стоявший у крыльца одного из домиков колун и пошла к Древу.       - Остановись! - закричал Чимин, порываясь вырваться, но его тут же приложили головой об землю и прижали к ней.       - Дура! - крикнул Донквон.       Намджун задыхался. Она подошла уже слишком близко. Второй раз над ним замахиваются.       - Нет! - рявкнул вожак на всю поляну, вырвался из цепких рук и помчал к женщине.       В последний момент он успел подбежать с той стороны, где была голова Кима. Намджун закрыл собой беззащитного юношу и с мольбой взглянул в глаза Минхве.       - Мы столько лет были угнетены людьми. Это первый, кто не убил никого из нас и прошел с нами бок о бок зиму и весну. Он первый, кого приняли Предки, несмотря на то, что он из династии Ким. - по поляне прошелся ропот. - Ты слышишь? Он первый, кто никак не причинил нам зла! Думай, как знаешь, но если собираешься убить его, то убей и меня.       Минхва замерла с занесенным топором. Стаи напряженно наблюдали за разворачивающимися событиями. Женщина смотрела в глаза Намджуна с искренним удивлением, замешательством, а затем перевела взгляд на закрытое головой Джуна лицо Сокджина, погруженного в безмятежный вечный сон.       - Если кто и станет первой проливать кровь, - начала Минхва, все так же смотря на вожака. - то не я.       С этими словами она опустила топор и сделала шаг в сторону.       - Мы поможем, раз вы так хотите попытаться спасти ему жизнь, хоть я и не особо верю в это. - она заметила, с какой благодарностью Намджун глядел на нее. - И не думай, что я делаю это ради него или тебя. Твои слова заставили меня вспомнить, что пройдя через те ужасы, мы должны всегда помнить о милосердии и любви и жить по их законам. Мое решение - уважение к трудам наших прадедов.       Донквон поковылял скорее к своему месту. Оборотни расселись на поляне. Чжан, спрятавшийся в сырых кустах, решился выйти и все же подошел к двум оборотням.       - Приказывайте, сударь. Все исполню. - сказал он, посматривая на тело Джина. - Он был моим воспитанником.       - Тогда просто не мешайтесь. - улыбнулся Старейшина и начал все заново.       В этот раз Древо заполнилось золотым свечением гораздо быстрее. Волчий вой и шелест дождя заполняли поляну. Донквон впал в транс, его слегка подергивало. Намджун наклонился к лицу Кима, лихорадочно его поглаживая, он шептал.       - Все хорошо, скоро домой вернешься. Столько тебя ждет волков, удивишься.       Яркая вспышка света. Джун зажмурился вместе с Чжаном, закрыл глаза ладонью. Когда же свечение прекратилось, Ким робко открыл глаза. Сокджин все еще неподвижно лежал, однако его тонкими стебельками обплели лозы, создав своего рода тонкий кокон.       - Получилось? - спросил он Донквона, взял лицо Джина в ладони. Холодное. Неживое.       Все стали перешептываться за спиной троих фигур, склонившихся над телом. Горячие слезы упали на щеки Кима. Намджун сожалел, что не смог догнать раньше, что не уговорил остаться. Если бы он только вернулся с охоты раньше..       Робко колыхнулась грудь. Шедшая всю ночь гроза закончилась, тучи расползлись и первые лучи солнца упали на поляну.