The Tale of the Emperor and the Wolf

      Внутренний садик был подарком Ханыля своей жене за рождение сына. Долго трудились над ним мастера, пытаясь угодить императрице. По краям сада плотно росли деревья. Среди них извилистыми ручейками были вырыты каналы. Их украсили кувшинками и редкими белыми лотосами, которые так любит Гёнхи.       Сокджина восторгало это место. Здесь тихо и красиво, поют птицы и иногда даже гнездятся, так что в скором времени размеренная жизнь нарушается постоянным писком. Служанки раньше часто сравнивали его с птенцом. Юный император был таким же громким и ненасытным до знаний.       Под кронами деревьев, слабо пропускавших солнечный свет, было прохладно. Пахло водой и цветами, что недавно распустились. Кое-где порхали бабочки. Юноша завороженно наблюдал за их танцами над сладкими бутонами. Его восторгала их хрупкость и вместе с тем неповторимая красота, какой не обладает больше ни одно существо на планете. Природа до сих пор кажется Джину удивительной и загадочной, как когда-то в детстве. Осознавать себя частью ее - великая честь и услада для разума.       - Подобно крыльям бабочки наш век хрупок. - вдруг послышался сбоку нежный и глубокий голос Гёнхи. - Но он красив, если преодолеть все тяготы жизни, дитя мое.       - Здравствуй, матушка. - Сокджин поклонился. - Как твое здоровье?       - Хорошо, спасибо. - она улыбнулась, мягко глядя на сына. - Оставь эти формальности, Сокджин-а. Ты все еще мой сын. - она медленно двинулась вглубь сада. - Что ты скажешь о сегодняшнем дворе? Красив ли он?       - Безумно, мама. С каждым годом он все краше и родней. Помнится, ребенком я часто убегал сюда почитать в тихий час. - на лице его появилась улыбка ностальгии.       - Ты не умел отдыхать, как и твой отец до тебя. - она вздохнула. Хоть взгляд ее оставался спокойным и умиротворенным, Сокджин знал, что Гёнхи тосковала по мужу. Эту боль она обречена нести до конца своих дней. - Это меня и беспокоит.       - Почему же?       - Для всего живого важно восстановление. Особенно в период ослабленности. Ханыль был великим человеком, но не понимал, что во время болезни не стоит работать. Это его и погубило. Чем ярче горит огонь, тем вероятнее всего он испепелит дрова и погаснет. Помни об этом, Джин-а. - строго добавила Гёнхи, все это время не обращая взора на сына. Ким же шел, сложив руки в широкие рукава и раздумывал над словами матушки.       - Но если народ будет нуждаться во мне?       - Народ не будет нуждаться в мертвом императоре. Прошу, услышь это. - женщина остановилась и повернулась к сыну. В глазах ее было беспокойство. Гёнхи положила ладонь на щеку Сокджина и нежно погладила ее, как может гладить только бесконечно любящая своего сына мать. - Я не могу потерять еще и тебя. Пообещай же мне, дитя мое, что ты прислушаешься к моему наставлению.       - Обещаю, матушка. - юноша прикрыл глаза и впервые за это утро ощутил спокойствие.       - Идем же. Сейчас завтрак, а затем и коронация. Люди уже сходятся во двор. Нельзя заставлять их ждать слишком долго.       Они двинулись к выходу из сада, как Джин остановился, оборачиваясь. Возможно, последний раз он смотрит на эту красоту беззаботно. Дальше его ждала великая неизвестность и юноша не мог знать, когда вернется сюда вновь, чтобы насладиться тишиной и покоем.       В обеденном зале суета ощущалась больше всего. Сейчас стол накрыли только для императорской семьи, а дальше его украсят различными заморскими деликатесами, традиционной кухней и многим другим. Впервые за многие годы ожидался такой широкомасштабный праздник, как приход к власти следующего потомка императоров.       Стол был накрыт скромно. Здесь стояли только две глубокие керамические тарелки с вареным рисом и устрицами. Сокджин особо не чувствовал голода, но понимал, что ему еще нужны будут силы. Впереди расцветал новый день, обещающий быть насыщенным.       Завтрак прошел в тишине. Из открытых окон только доносился шепот ветерка, пение птиц и благоухание распустившихся молодых цветов.       Церемония неотвратимо приближалась к своему началу. Кажется, Джин впервые ощущал время настолько явно, словно оно крупицами скатывалось по его коже. Слуги закончили последние приготовления, последний раз поправили на нем одеяние. Гёнхи смотрела в окно на внешний дворик дворца, где уже скопился народ. Он ждал своего нового правителя, нетерпеливо задирал головы к балкону и жужжал, как рой пчел.       - Такая честь выпадает раз в жизни, Сокджин-а. - мягко промурлыкала она. - Народ тебя ждет. Пора.       Женщина плавно и грациозно двинулась к выходу на балкон. Сокджин остался в тени. По традициям Тритории наследник должен выйти к людям, когда солнце достигнет зенита.       Ропот стих, когда ее легкий стан стал доступен взорам сотен глаз. Народ внимал. Гёнхи, окинув спокойным и умиротворенным взглядом присутствующих, начала вкрадчиво и неспеша говорить. Ее голос заполнил пространство и, казалось, даже ветер утих, не смея перебивать императрицу.       - Сегодня мы все собрались здесь, дабы воззреть новое начало. С завтрашнего утра у вас будет новый император. Когда солнце достигнет зенита, по нашим традициям, наследник престола готов взять власть в свои руки и править, беря еще и великую ответственность за ваше благополучие и жизни. С древних времен в нашей империи солнце, достигшее зенита, является символом зрелости, а заходящее - концом предыдущего императора. - вещала Гёнхи. Полукругом у выхода с балкона стояла иностранная знать, вышедшая, когда женщина начала говорить. - Наши предки верили, что солнце есть император, высшее существо, оберегающее слабых, согревающее их и дарующее жизнь. Следуя этой традиции и почитая ее, я покину престол и передам полную власть сыну после захода. - она подняла голову. Солнце встало над ней. - Встретьте же радушно нового императора, чье правление начинается с сегодняшнего полудня!       Сокджин сделал глубокий вдох, взглянул на солнце, приложив ладонь ко лбу. Его время пришло. Помня все уроки, которые он прошел за эти годы, юноша вступил на балкон гордо и величественно, сосредоточенно и открыто. По толпе вельмож прошел легкий ропот. Джин плыл так же мягко по балкону, как учила его мать. Он встал рядом с ней, оглядел весь народ, почему-то с трепетом уставившийся на небо. Заметив нового императора, люди склонили свои головы. Ким поклонился им в ответ.       - Служите же моему сыну верно! И да послужит он во благо ваше, присягая сегодня вам! И да будет союз монарха и народа вечен и крепок из года в год! Да благословит нас Бог, и да будет век наш беззаботен! - торжественно произносила императрица. - Гуляй честной народ! Слави нового императора!       - Слави Императора! - в унисон закричали голоса, люди хлопали, кричали и свистели, махали ему руками. В небо полетели фейерверки, вызвав оханье в толпе и восторг в глазах Джина. Желтые точки распускались бутонами в его глазах.       Народ его принял. Теперь они неразрывно связаны до самого конца его правления. От переполнявших его чувств хотелось плакать и смеяться. День, к которому он так долго шел, наступил. Люди праздновали и кричали его имя, матушка улыбалась своей яркой ослепительной улыбкой, играет музыка и солнце светит, обильно одаривая теплом. Опьянев от радости он и не заметил, как иностранные гости обступили его со всех сторон, поздравляя.       Они вошли в обеденный зал, все стали трапезничать, нахваливая умелое сочетание разных блюд и мастерство поваров. Гости пили, смеялись и улыбались. Не обходилось и без тостов.       Сокджин же к алкоголю не притронулся и вел себя довольно сдержанно. Ему чуждо было такое проявление веселья. Гёнхи сидела рядом. Она выглядела счастливой. Такой улыбки и света в глазах юноша не видел у матери давно, пожалуй, с момента смерти отца.       - Ваше Императорское Величество, - вдруг обратилась к нему девушка. Внешне она напоминала сумерку: у нее были такие же пшеничного оттенка волосы, большие голубые глаза, словно небо в ясный день и худое бледное тело, как подобает аристократам, правда, было видно, что отбелили ее специально. Уж больно мертвенно смотрелась. - Позвольте пригласить Вас на танец.       Джин с улыбкой принял ее приглашение. Он впервые танцевал с кем-то чужим. Сначала музыканты дали скальдский вальс, затем сумерскую мазурку и многие виды танцев последовали один за другим. Сокджина закружило в ритме столь быстрых танцев. В глазах чуть плыло, дыхание спирало, но он ярко улыбался своей партнерше, вел ее умело и уверенно. Никого, кроме девушки он не видел. Легкая и гибкая, словно тростник, она прекрасно подстраивалась под темп, движения ее были плавными и размеренными, затем резкими и сильными.       - Ваш сын весьма неплох, - сказал один из вельмож на ухо Гёнхи, посматривая на танцующую молодежь. - весьма. Могу я кое-что обсудить с Вами вдали от чужих ушей и глаз?       - Как угодно.       Когда Ким устал танцевать, он поклонился девушке и вернулся на свое место. Но матери рядом уже не было. Он не придал этому особого значения, продолжил наслаждаться вечером.       К выпивке Джин так и не притронулся, как хмельные гости не умоляли его выпить с ними. Юноша вежливо отклонял их просьбы и оставаясь непреклонным, чем и заработал уважение среди них.       - Император принципиальный! - шептались две женщины за столом. Внешне они походили на скальдок. Их тёмные волосы тронула седина, морщины засели на лбу и в уголках глаз. Одежда на них была преимущественно черного цвета с редкими узорами темно-зеленого и синего цветов.       - Такой шутить не станет! Сразу видно, мальчик серьезный и править настроен достойно.       - Мало такой осталось молодежи.       - Да. - вздохнула вторая дама. - Им сейчас подавай балы и веселье, а до страны и дела нет!       - Вот-вот! А слышали ли Вы...       Праздник подходил к концу. Гости постепенно расходились по своим покоям. Некоторых слугам приходилось держать под руку.       Сокджин направлялся к своим покоям, когда услышал грохот и крики из соседнего крыла. Незамедлительно он двинулся на шум. Сердце его тревожно билось, но разум говорил идти вперед.       - Уйди, отребье червовое! - заскрипел красный от алкоголя мужчина. Его глаза из ясных черных стали туманными, с сероватым оттенком, словно он ничего уже не видел. Мужчина неловко поднимался с пола. Рядом лежал перевернутый стул.       - Господин, мне поручили проводить Вас в Ваши покои. - спокойно продолжал молодой парень. Он пытался придерживать шатающегося вельможу, но тот замахнулся, ударяя его по руке, а затем и вовсе сбивая с ног.       - Кем ты себя возомнил, навозник?! Как ты смеешь трогать меня?! Ты хоть знаешь, кто я такой?! - истерично вопил мужчина. Он достал хлыст из-за пазухи, который все это время прикрывал заячий тулуп. - Ну сейчас я тебя проучу, урод! Будешь знать, как с господами обращаться надо!       Вельможа замахнулся. Юноша на полу скрючился, закрываясь руками. Желваки императора заходили ходуном. Он стремительно подошел к мужчине, схватив его за запястье.       - Как смеете Вы обижать моих людей? - холодно произнес Сокджин, зло смотря в глаза испугавшемуся чиновнику. Тот задрожал от сильной хватки и ойкнул. Ким отпустил его. - Впредь, запомните, что даже слуга есть человек и ничто его этого статуса не лишает. - рычал Ким, смотря хищно в мерзкие маленькие глаза. - А Вам права издеваться и рукоприкладствовать никто не давал.       - Я чиновник третьего статуса! Я приближенный самого Фридриха I, скальдского короля!       - Мне нет дела до Вашего статуса. Меня волнует жизнь моего народа. Проявляя неуважение к моим подданым, Вы проявляете неуважение ко мне. Прошу Вас завтра же покинуть мой дворец и земли. Я лично прослежу за этим.       - Нахал! Мальчишка! Не задирай носа! - заверещал он. От этого крика сбежались стражники, охранявшие вход. Увидев императора, они поклонились.       - Выведите его. Пусть отправляется на родину. - Джин отпустил мужчину и тот шмякнулся на землю, испуганно глядя на двух молодых людей.       Его взяли под руки и потащили прочь. Сокджин проводил удаляющиеся силуэты глазами. Юноша поднялся с пола, низко поклонился.       - Благодарю Ваше Величество. - почти прошептал он, не разгибая спины.       - Выпрямись. И не давай себя унижать выше стоящим. - слуга кивнул ему, поклонился на прощание и поспешно удалился.       Из груди Джина вырвался тяжкий вздох. Этот чиновник словно комар выпил из него последние остатки сил. Ким побрел в сторону спальни, но его внимание привлекли огни со стороны балкона. Император вышел к ним. Его обдало теплым потоком воздуха. Огни горели в окнах домов. Один за другим они гасли, постепенно погружая город во тьму. Сокджин залюбовался. Как только все вокруг погрузилось во тьму, небо четко озарилось сотнями звезд. Их красота покорила его сердце, заставило его остановиться на мгновение. Под темным небом было спокойно и мирно. Ночь скрывала его от посторонних взглядов. Вдалеке раздался вой.       Сокджин обеспокоенно повернул голову в ту сторону. Где-то там была деревенька, совершенно беззащитная перед волками и иными напастями. Уязвимая и одинокая, многими забытая.       - Ваше Высочество, почему Вы не в кровати? - Ким вздрогнул, резко оборачиваясь. Перед ним стояла Гёнхи.       - Ты меня напугала. - проворчал Джин, но вежливо поклонился.       - Я не хотела, прости. О чем ты думал? - она встала рядом с ним и посмотрела туда же, куда смотрел секундами ранее ее сын.       - О беззащитности деревень и маленьких селений. Нужно разузнать, как там идут дела. Я думаю послать туда побольше стражников и укрепить стены вокруг.       - Не вижу в этом нужды. - возразила Гёнхи. - Все у них в порядке. Уж поверь мне, я же твоя мама. И в той стороне, куда ты смотрел уже давно никакой деревни нет. Ее сожгли во времена Николаса II.       - Вот как? Почему же мне казалось...       - Когда ты был маленьким, ты обожал легенду о том, что уцелевшие триторианцы получили благословение небес. В том произведении упоминалась деревня Готон. Скальды вырубали ее жителей, жгли заживо, насиловали, пока женщины не умирали в муках. Не жалели этой участи и для детей. - Ким зажмурился. Он словно наяву услышал треск и запах огня, горящей плоти. Ему казалось, что вокруг него в ужасе кричат люди, звенит металл и льется кровь. - В итоге крестьянам удалось отразить нападение спустя несколько дней. Когда последний скальдский воин пал, деревенские жители упали на колени и завыли по-волчьи от переполнявшей их боли по своим родным. За перенесенные муки, за пережитое природа и Бог наградили их волшебным даром, силой: воплощаться в зверей, а именно, волков. Многие до сих пор спорят о правдивости этой легенды и о том, подарок это или все же бремя, которое вечно будет напоминать им о прошлом. Ты всегда придерживался первого мнения. Считал, что народ получил награду за свою выносливость и стал сильнее.       - Кровавая история.. - заключил Джин, задумчиво взглянув еще раз в сторону деревни.       - Что ты думаешь сейчас? Проклятье это или награда? - Гёнхи вцепилась взглядом в профиль сына, освещенный лунными лучами.       - Я думаю, что природа дала им сил, чтобы те смогли выстоять вновь против противника. Но народ не должен воевать один. Он должен знать, что император защитит их от любого противника.       - Узнаю своего сына. И все же, сейчас нашему народу ничто не угрожает. Не переусердствуй. Ты должен поддерживать равновесие. Разве не этому я тебя всю жизнь учила?       - Да, матушка.       - Вот и славно. Доброй ночи, Сокджин-а. Помни, ты мне обещал. - Гёнхи взяла его лицо в свои сухие ладони, притянула к себе и поцеловала в лоб, заставив чуть наклониться. Ее теплые губы коснулись его кожи. По спине пробежал холодок. Причины этого Ким не знал. Тревога всколыхнула его душу, но он поспешил успокоиться. На улице просто холодает.       Как только Гёнхи скрылась, Джин последний раз взглянул на черневший вдалеке лес, едва различимый в темноте. Словно в ответ на его взгляд, вновь раздался вой. Юноша поймал себя на мысли, что ему стало неуютно. Словно кто-то притаился в той тьме и следил за ним, выжидая момента для прыжка.       Качнув головой, он постарался отогнать пугающие мысли. От усталости многое способно померещиться. Император исчез в коридоре. Теперь весь город спал за исключением стражи, бдившей днем и ночью.