The Tale of the Emperor and the Wolf

      Первые лучи солнца еще не коснулись горизонта, когда Ким Сокджин уже сидел в своем кабинете, зарывшись в старые пергаменты и пачкая чернилами новые. Он внимательно вчитывался в прежние законы, выискивал их недостатки и, к своему разочарованию, многого не понимал в указах своей матери. В них было все для лучшей жизни чужаков в их стране и не было ни одного указа, который помог бы улучшить жизнь народа.       Он почувствовал негодование, вскипевшее в его душе. Отец и дед завещали ему в первую очередь оберегать народ и служить во благо его. Смутные чувства овладели им. Долг и любовь к семье, а именно, своей матери рвали его на части. Он разумом понимал, что Гёнхи изменила заветам его предков и даже мыслям собственного мужа, но с другой стороны любовь не давала ему отвернуться от нее, ведь в первую очередь она его мать.       Чем выше поднималось солнце, тем меньше народу становилось во дворце. Заморские гости уезжали, Гёнхи провожала каждого. Сокджин же не изъявил желания явиться на прощание, чем очень раздосадовал женщину.       - Почему ты не явился проститься с гостями? - с упреком вошла она в кабинет, двигаясь к столу, за которым когда-то работала сама. Подол ее наряда развивался от быстрого шага. Она сохранила величие и уверенность, взгляд ее был холоден и бесстрастен, но на виске вздулась вена. Бывшая императрица была в ярости. - Ты, верно, позабыл свой долг?       - Мой долг служить моему народу. - холодно заметил Джин, не поднимая глаз от бумаг. - И твой тоже.       - Я уже не императрица, коли ты запамятовал! Я служила им верой и правдой, как подобает любому монарху нашей Империи!       - Но ничего за десять лет не сделала для народа! - Джин нетерпеливо вскочил со стула, повысив тон. Ладонями он уперся в стол. Нкогда спокойные, словно омут глаза, теперь метали искры. - Почему ты скрывала экономический упадок? Что творится на окраинах? Почему ты ничего не сделала? Как ты посмела отвернуться от своего народа?!       - Я дала людям то, чего они сами сделать не могли, что было ведомо только чужестранцам в силу особенностей их государств! - возразила женщина. Глаза ее пылали. - Откуда столько новых изделий?! А искусства? Кто наладил торговые отношения? Кто обучил наших мастеров новым техникам? Кто облегчил работу земледельцам?       - Искусство не твоя заслуга! И дав им новые инструменты, ты увеличила налоги втрое! - крикнул озлобленно Джин. Ему не нравилось, что мать пытается присвоить себе славу его деда, его заслуги. - Хюншик дал нам искусство! Он думал о народе! Ты же искала способы угодить чужакам, заручиться их поддержкой. И теперь импортных товаров больше, чем наших собственных изделий!       - Я желала дать нам защиту! Улучшить положение в мире!       - Став подстилкой их королям?!       Воцарилась гробовая тишина. Оба монарха смотрели друг на друга, словно два урагана, готовые разорвать противника на части. Сокджин выдохнул, усмиряя пылкое сердце, и опустился на стул.       - Я разочарован, мама. - холодно сказал он, постукивая пальцами по столу. - Отныне, ты не имеешь права решать государственные дела. Ни в каком-либо их виде.       - Да как ты смеешь?! Я тебя воспитала, дала образование! Я тебя растила и трон хранила! Вот она, твоя благодарность?!       - Довольно. - строго приказал Джин. - Не желаю слышать вопли. Вчера хватило. Твоя внешняя политика отразилась даже на тебе самой. Оставь эту пылкость скальдам. Наша задача в мире - поддерживать равновесие. Наша империя никогда не зависела от других держав.       - Не тебе указывать мне!       - Теперь как раз мне. Но я прошу тебя как сын: оставь меня. Я не желаю подчинять тебя, как император, но желаю просить как сын. Уйди.       Гёнхи недовольно фыркнула. От ярости ее стан чуть согнуло, словно она готовилась напасть. Теперь же женщина выпрямилась, взгляд ее стал бесстрастен вновь и даже вена исчезла с виска.       - Как угодно, Ваше Высочество. - с иронией произнесла она, специально низко поклонилась, заставив сына поморщиться. - Наслаждайтесь своей властью, челядь отныне не помешает Вам править.       - Перестань. - устало попросил Сокджин, но мать уже круто развернулась и пошла прочь. Ким закрыл лицо руками, тяжело вздыхая.       Первое утро в роли императора выдалось не самым удачным. Несмотря на волновавшие его мысли, юноша продолжил изучение документов. К полудню были готовы новые указы. Он объявил о снижении количества импорта из-за границы, повысил цены на экспортируемые товары и объявил, что чтобы жить хорошо, нужно быть независимыми от других, а независимость эта начинается с отечественной продукции.       Был подготовлен указ о прекращении ввоза продуктов, которые могут свободно выращиваться и на триторской территории. Джин решил передохнуть лишь к полудню, когда голова его уже совершенно ничего не понимала, а разум заходил в тупик и спотыкался на каждой мысли. Громко заурчал живот.       Сокджин поднялся со стула, чуть пошатнулся, успев опереться о стол. Он ни завтракал, ни даже перекусывал. С самого утра, игнорируя голод, он сидел, читал и писал, читал и писал, совершенно позабыв о нуждах тела.       - Вижу, ты проголодался. - сказала появившаяся в дверях Гёнхи. Джин поднял на нее взгляд. Бывшая императрица умела скрываться и появляться неожиданно, иногда заставая его врасплох. В этот раз женщина держала в руках поднос с едой. - Я принесла для тебя обед. Вареный рис с порцией острого кимчи и тушеным мясом с овощами. Немного, как ты любишь. - она двинулась к столу неспеша, не поднимая глаз на сына.       - Я мог и сам прийти за обеденный стол. - возразил Джин, но осекся. Его мать желала помириться. Он лишь кивнул на ее немой вопрос в глазах и сел за стол, на который женщина аккуратно поставила поднос.       - Мы оба сегодня погорячились с утра. - начала она, встав рядом, но Ким жестом попросил ее сесть. Женщина кивнула и повиновалась. - Мне не стоило так врываться. Ты прав, я позабыла следовать разуму и прислушалась к сердцу. Из меня не лучший правитель. И еще хуже мать. - Гёнхи вытерла слезу, не смея поднять голову, чтобы взглянуть на сына, чье сердце разрывалось на куски от вида такой матери.       - И ты меня прости, матушка. Я тоже погорячился, оскорбив твою политику. У нас у всех разные взгляды на жизнь и сделанного не воротишь. Ты вовсе не плохая мама, уж поверь мне. Это же ты наняла мне лучших учителей. Без тебя, я бы не был тем, кем являюсь сейчас.       - Вот и славно. Я рада, что мы помирились. - она нежно улыбнулась, погладив сына по руке. - А теперь, ешь, я не стану отвлекать. И помни: не переусердствуй. - Гёнхи поднялась и бесшумными шагами пошла из кабинета, оставив сына в смешанных чувствах.       Ким был рад примирению с матерью. Этот конфликт тяготил его все это время, но гнев не давал ему сделать шаг первым. Осадок от утренней беседы грыз его весь полдень и только усиленная работа могла спасти от него. Поэтому Джин так не спешил кончать с работой. Но, казалось бы, раз теперь конфликт исчерпан и стороны пришли к консенсусу, то и причин для беспокойств не должно быть. Но сердце императора стонало, разум искал неладное и сходил с ума, не в силах отыскать его. Сокджин принял решение списать это на не смирившийся гнев. Иного объяснения он не мог найти.       Оставшийся день император посвятил указам и реформам. Готовилось снижение импорта в страну, возвращение своей независимости. Ким хотел ускорить экономический рост, улучшить положение крестьян в деревнях и снизить выросший уровень коррупции. Но за один день такие дела не делаются, и он это понимал. Всему нужно было свое время.       Всего за несколько месяцев Тритория освободилась от большого количества чужих товаров, стала независимей. Количество нищего населения резко сократилось, так как появился спрос на отечественный товар. Сокджин гордился успехами своих людей. А народ гордился успехами своего императора. За пару месяцев Ким завоевал их доверие и сердца своей политикой и ее результатами.       Народ славил своего императора, и эта слава разошлась далеко за пределы Тритории. О нем говорили во всех уголках света. Ему дали прозвище среди простого населения Луч Света Восходящего Солнца.       Время шло, Тритория процветала. Сокджин все так же, как и в начале своего правления не вылезал из кабинета. Он уже воплотил почти все реформы, что придумал до своей коронации, и отмел те, что могли ухудшить положение населения. Ким стремился править мудро, а потому был осторожен в своих решениях, просчитывая большинство возможных исходов. Гёнхи видела его старания и их плоды, но все еще часто выгоняла его уже поздней ночью из кабинета. Ее беспокоил трудоголизм сына, которого она опасалась все это время. Ему нужен был баланс. Тогда, Гёнхи послала гонца с письмом в Скальдское королевство в тайне от сына, зная его отношение к чужакам.       Джин не ведал о поступке своей матери. Смешанные чувства пропали. У него сохранилось хорошее отношение к ней, но в дела государства он по-прежнему просил ее не лезть, поскольку их виденья будущего империи сильно различались. Вечерами, когда Ким все же отдыхал после тяжелого дня, они иногда проводили время вместе, разговаривали на отвлеченные темы. Он чувствовал себя уютно рядом с ней, когда между ними не было разногласий, иначе от Гёнхи исходили волны напряжения и полный холод по отношению к сыну.       Это задевало его порой, но юноша понимал, что это характер его матери и с ним ничего не поделать. Он принимал ее такой, какая она есть.       Последние дни женщина летала по дворцу, счастливая и мечтательная. Джин заметил это с самого начала, но спросил только спустя три дня за обедом.       - Что так осчастливило тебя?       - Мне ответил скальдский король. - гордо заявила она.       - На что? - напрягся Ким, посмотрев на мать.       - На приглашение погостить в нашем дворце.       - Что? - Джин помрачнел. - Мало того, что ты знаешь мое отношение к чужакам, так ты еще приглашаешь их семью прямо в наш дворец! Как долго они планируют жить здесь?       - Неделю. Может две. Он написал, что с радостью принимает приглашение и будет здесь через пару дней.       - Как давно ты получила письмо? - слуги убрали императорские пустые тарелки и стали накрывать стол по количеству явств чуть меньше, чем в день его коронации.       - Ваше Величество! - громко заговорил стражник, обращая на себя внимание Джина. - К Вам приехал скальдский король Фридрих I и его дочь София! - он отошел в сторону, пропуская гостей. Фридрих был средних лет с густыми бровями и длинными волнистыми волосами до плеч. Он имел крепкое телосложение, а одежда его сочетала в себе доспех и обычную выходную одежду. Металл поблескивал в лучах солнца. Дочь его была высокой тонкой девушкой с выраженными скулами, серьезными зелеными глазами и тонкими бледными губами.       - Вы как раз к обеду, дорогие гости! - радостно воскликнула Гёнхи, поднимаясь и игнорируя сверкнувшие глаза сына. Она поклонилась им, взяла под руку девушку, повела ее к столу. Киму ничего не осталось, кроме как встать и так же поклониться, приветствуя незванных лично им гостей.       - Прошу, угощайтесь, вы, стало быть, устали. - проговорил он холодно.       - Благодарю, Император. - ответил басом Фридрих и охотно сел за стол. В зал вошли музыканты и стали ненавязчиво играть.       - Как дорога, мой дорогой друг? - осведомилась Гёнхи с улыбкой смотря на своих гостей.       - Слава Богу, хорошо. Разбойники давно покинули наши моря, воды оказались спокойными, и штормы не мешали нам в пути. - Фридрих помолчал. - Много мне рассказывали об этих землях. И о его правителе. - на этих словах он повернул на Кима, что принял невозмутимый вид, рассматривая скальдского короля.       - И что же говорят о моем сыне?       - Что он умен, красив и мудр. Но не умеет обходиться с гостями.       - Как это? - охнула Гёнхи и посмотрела на сына.       - Мой приближенный донес до меня весть о том, что подвергся насилию со стороны Вашего сына. Как по мне, так это веская причина усомниться в мудрости нынешнего императора.       Среди слуг послышался шепот. Вперед вышел тот самый юноша, которого Сокджин защитил той ночью. Глаза парня горели, он не обращал внимания на руки, что тянули его назад в ряд придворных. Он громко заговорил.       - Нечего клеветать на моего императора, коли свиньи завелись в вашей стране!       - Сану! - послышался испуганный шепот, Фридрих резко поднялся, подходя к юноше.       - Да как ты смеешь! Да ты знаешь, что в моих землях делают с такими, как ты? - прорычал мужчина.       - Полагаю, секут. - сказал Джин, не двинувшись с места. - Так вот у нас придворные и крестьяне ничем не отличаются от других, несмотря на то, что по статусу они ниже. Все это условности, а истиной остается то, что каждый, кто рожден человеком, остается им до самой смерти. - он поднялся, подошел к Сану и закрыл его своей спиной, встав на пути у короля. - Я не позволяю себе поднимать руку на моих подданых, и тем более не позволю чужакам.       Джин уступал ему в весе, силе и размерах, но его сердце горело злобой и желанием защищать свой народ. Охрана у дверей напряглась. Вот-вот могла начаться война. Гёнхи испуганно примерзла к стулу, но сбросив оцепенение, тут же бросилась к правителям, разводя их в стороны.       - Милый друг, не горячись. Мой сын молод и неопытен, он все еще поймет. Прошу, отдыхайте. Вы устали с дороги, а с наглецом мы разберемся. - щебетала она. Фридрих нехотя вернулся назад, жестом зовя за собой дочь. Их отвели в покои. Гёнхи обернулась к Джину. - Я желаю говорить с тобой. Немедля.       - А я не желаю. Я поступил по совести. Это твои гости. Я их не звал.       - Ты ведешь себя как ребенок! - она повысила тон, но опомнилась. Они все еще были на глазах у других. Она кивком указала в кабинет сына. Ким все же из уважения к матери пошел туда. Они закрыли за собой дверь. - Ты должен наказать того юношу.       - За что?       - Он посмел перечить королю другого государства, назвал его приближенных свиньями. Ты не понимаешь, что он чуть не развязал войну?       - Он молод и горяч. Он желал защитить мою честь. Как я могу ругать его за это? А уж тем более наказывать. В этих стенах не били ни одного придворного со времен узурпатора.       - А зря, они совсем потеряли чувство такта!       - В Тритории никогда не били людей, служащих тебе, и не будут бить во веки веков. - Ким выдержал паузу. - Я не звал этих людей. Не мои это гости. Так что извиняться за грубость перед теми, кому здесь не рады, я не стану.       - Мудрый император так бы никогда не поступил. - процедила Гёнхи, злобно смотря на сына. - Возможно, стоило подождать подольше, прежде чем отдавать тебе власть.       Сокджин не нашел, что на это ответить. Мать же вышла из кабинета и вернулась к гостям. До него долетал ее нежный тон и обращение. Не в силах выдохнуть и отпустить гнев он метался по комнате, словно лев, бормоча себе под нос. В дверь постучали.       - Войдите. - холодно сказал он и увидел перед собой Сану. Юноша склонил колено и голову перед императором.       - Прошу, простить мне мое поведение и то, что выставил Вас в плохом свете. Я лишь хотел..       - Защитить меня. Я знаю. - Ким улыбнулся. - Но впредь, будь осторожнее с языком, не везде все отреагируют так благосклонно.       - Вы не ровня остальным. - заметил Сану. - Дядя Чжан давно это говорил. И он не ошибся в Вас.       - Благодарю. Как его здоровье? В последнее время, я не часто его видел из-за работы, а если и встречались, то возможности поговорить не было.       - Он здоров, сейчас вернулся к семье. Вы же сами дали ему выходные.       - Точно, совсем забыл об этом. Ну и хорошо, что он воспользовался этим предложением. Семью нужно навещать.       - Спасибо за Вашу защиту. - на прощание сказал Сану и поспешил удалиться, как чуть не столкнулся в дверях с Софией. - Прошу прощения.       - Ничего, все хорошо. - ответила улыбчиво девушка и вошла в кабинет. На секунду в помещении стало тихо и неловко. Джин даже не посмотрел в ее сторону. - Наше знакомство не задалось, я полагаю.       - Ты здесь не за этим. - холодно заметил Ким, оборачиваясь. Он специально пренебрег официальным обращением, желая, чтобы девушка покинула его.       - Ты прав. Я хотела извиниться за своего отца. - Джин удивленно приподнял бровь. - Он заносчив и груб, как камень. Но и твоему слуге стоило быть аккуратнее со словами.       - Он уже был наказан чувством вины. А хуже угрызений совести ничего нет.       - Мой отец с тобой бы поспорил. - она усмехнулась. - Почему ты так враждебен к нам? Веришь предрассудкам?       - Нет, просто я не ждал гостей. Это матушка все надеется построить надежные отношения с другими странами.       - Она тебя не предупредила? - София чуть нахмурилась. - С ее стороны это несколько эгоистично.       - Спасибо за твой визит, но я желаю остаться один.       - Как угодно.       Девушка удалилась, улыбнувшись ему на прощание. Ким не особо доверял ей. Напрягали его и решения матери. Сердце тревожно билось в предчувствии чего-то нехорошего. Он не ведал планов Гёнхи, и это его нервировало.