привкус лета в моих лёгких

это произошло в тот самый момент, когда луч солнца провёл линию света на его волосах. именно тогда я впервые прошёлся глазами по нему: обычный парень на вид, но что-то разгорелось в сердце. он упирался ладонью в щёку, направлял взгляд чуть прикрытых глаз в окно и словно в какой-то такт водил ручкой по столу, постукивая редко и тихо-тихо. и даже то, как мило был подвёрнут рукав рубашки на его тонком запястье ярким образом всплывает сейчас в моей голове. цветная наклейка на его скуле под падающими с глаза блёстками не выходила из моей головы никак. мне хотелось подойти к нему, обхватить его лицо рукой, сжав челюсть, и разузнать всё-всё о нём за короткий миг секунды, за один обмен отражений наших лиц в глазах друг друга. но оцепенение и лёгкое чувство паники дрожью осели в коленках. лишь когда учитель окликнул меня, попросив присесть на свободное место у окна – как раз на то, что "удачно" оказалось прямо за _ним_, – я будто очнулся ото сна. не стоит говорить, насколько глупо выглядел новенький, только зашедший в класс ученик, с минуту в открытую пялившийся на какого-то красавчика. но мои глаза продолжали и дальше скользить по его лицу вплоть до бьющего по ушам звонка, позволившего отвлечься на подошедшего к моей парте старосту класса. только вот пока лежу дома на кровати, никто и ничто не позволяет мне отвлечься от глупых раздумий о чём-ни о чём. и это сводит с ума: странный страх, проникающий под кожу, и разжигающий кровь интерес к парню. бешеные мысли одна за другой, непонятные догадки, бессмысленные предположения – смешно, но волнительно. по итогу просто глупо. я прихожу к главной мысли о том, что завтра точно обязуюсь взять себя в руки и подойти к нему. неловкое, хоть, вроде, и решительное привет – пустая тишина в ответ. его задумчивое лицо и этот полублестящий полупотухший взгляд вдаль приводят на мысль о том, что просто не услышал. лишнее(нет?) соприкосновение кожи о другую. всплеск: прохлада металлической белизны – моя, топлёная на солнце карамель – его. он быстро поднимает глаза: встревоженные, рассеянные, в иную секунду улыбающиеся и сияющие. на миг он даёт свободу моим глазам – и они взволнованно и в некой эйфории изучают его лицо, до этого предстающее перед ними только в профиль. вот он раскрывает было губы, а я перебиваю то, что ещё даже не успело стать услышанным. — зачем это? выходит резко, грубо. моя манера, но это же совсем не то, чего мне хотелось выдать сейчас!.. я сопровождаю слова тыканьем в его щёку – вернее, в наклеенную туда смеющуюся рожицу. он смотрит на меня взглядом снизу вверх, будто собираясь с мыслями, а я непроизвольно нахожу это довольно очаровательным. он опускает ресницы вниз, я вздрагиваю: слабо дёргает за рукав, переключая моё внимание на притянутую к нему поближе тетрадку. он открывает на рандомной страничке и сминает карандаш между пальцев-соломинок. начинает что-то писать. заканчивая, пододвигает скреплённые листы ко мне. я поначалу смотрю вопросительно на него, но он улыбается словно одобрительно, и я глазами веду вниз к исписанной бумаге. «я не могу слышать.» первая строчка заставляет тело замереть, ресницы – вздрогнуть, сердце – качнуться с треском. вот оно как... я с интересом и волнующим трепетом, взявшимся не пойми откуда, бегу по остальным словам. «прости, но я смогу отвечать и говорить с тобой только так:( меня зовут ли донхёк! я знаю, что ты новенький – видел вчера, но как зовут... а, ты, вероятно, спрашивал про эту наклейку на моём лице. это от моей сестры. когда я начал терять слух, она стала клеить их мне каждый день. говорит, это нужно, чтобы я не забывал о ней и всё время ощущал её присутствие и словно.. слышал, как она говорит со мной» пальцы небрежно своевольно сжимают листок. он замечает это и вновь пододвигает к себе – пишет, и отчего-то я чувствую в том привкус отчаяния: «выглядит глупо, правда?^^» — почему ты говоришь это так, будто пытаешься показаться круче?!.. — я срываюсь, забывая, что он всё равно не услышит. но он, кажется, ощущает напряжённость моих слов по слегка стиснутым зубам и сведённым бровям и меняется едва заметно в лице: я просто вижу, как его губы вздрагивают. я быстро выхватываю карандаш из его руки, вырисовывая буквы. «это блин не выглядит глупо!» он /виновато/ поджимает губы. то, что он сказал, сподвигло моё сердце на тревожное сжатие; изнутри меня пробило на дрожь, кости охватили щекочащее волнение и смятение, а он вдруг говорит нечто подобное, что правда заставляет меня разозлиться! «то есть.. я хотел сказать, что это, вообще-то, довольно трогательно. и ты не должен говорить, что это глупо!» я подталкиваю тетрадку к нему, слегка надувая губы и хмурясь. он сначала неуверенно кивает, но после расплывается в улыбке, а я постепенно начинаю чувствовать тепло и всё то же будоражущее мерцание в груди, заменяющее чувство злости. рядом с ним светло. солнечно. он просит назвать своё имя, и я тянусь к бумаге, кратко представляясь. пока его глаза пробегают по этим буквам, меня вдруг осеняет: моя бабушка ведь с детства не слышит, и потому я учил язык жестов и даже неплохо владею им теперь! я буквально хлопаю себя по лбу, разочарованно и сразу облегчённо выдыхаю, не понимая, как такое вообще могло вылететь из головы. он удивлённо смотрит на меня, а я уже со скоростью света оставляю новое послание на перевёрнутом листке. его глаза загораются: парочка огней-светлячков поблёскивают возбуждением и радостью в его тёмных зрачках. он мигом, торопясь и нервно размахивая ручками перед моим носом, спрашивает, мол, неужели я и правда знаю этот язык, на что я после сто летнего ступора и попытки разобрать, что он показал, рассеянно киваю. он даже, подпрыгивая, привстаёт с места... ведёт рукой по карамельным волосам, отмахивая мешающую прядь, и ловит блики глянцевой стороной наклейки. его руки вновь что-то говорят, но мои глаза парализованы – смотрят лишь на его лицо и не могут никуда иначе. и я безмолвно задыхаюсь, когда всё же рассекаю взглядом воздух и слышу прикосновение его «я сейчас очень счастлив» к своему оголившемуся сердцу. это чувство нельзя перепутать. о нём говорят слишком много, но, ощущая его собственным телом, я уже не в состоянии спорить с тем, что это не оно. и я.. только что определённо точно влюбился...

***

его мама оказалась очень доброй и, можно сказать, впечатлительной женщиной: донхёк, похоже, мало кого впускал в свою квартирку, и оттого она была удивлена, но и вместе с тем рада появлению незнакомого лица в дверном проёме. первое, что заметили мои глаза, как только я вошёл в его комнату, – это скрипка. хоть она и была "упрятана" на самом высоком шкафу в этом помещении, всё же именно её я почему-то сразу заприметил. — ты играешь на скрипке? — произношу медленно, попутно с этим складывая слова в воздухе. поздно осознаю, что сказал всё некорректно: последовал короткий кивок и такой же короткий ответ «играл». — прости, — я извиняюсь словесно, забываясь опять, но он читает по губам и неожиданно подходит почти вплотную... ярко улыбается, как бы говоря, что извиняться не за что. светлый. солнечный. он тянет руку вперёд, куда-то за мою голову. раздаётся щелчок – вжатие кнопки, затем её вылет, как пробки. а за этим начинается мелодия, и донхёк... я не замечаю, как челюсть отдаёт вниз и губы с тихим звуком приоткрываются. сердце само по себе вжимает в себя всю кровь, больно отпускает и с жаром вновь разносит тепло. донхёк скользит по ламинату точно в такт каждой ноте, разносящейся музыкой по комнате. будто ловя ушами каждый звук, он купается в лучах специально для него пробившегося из-за туч сентябрьского солнца с воодушевлённой улыбкой на изогнутых пухлых губах. теряется в своём танце, пока я теряюсь в нём. в его коленках-бабочках, открыто пархающих благодаря коротким физкультурным шортам, в тонких ресницах, в прядках-пушинках, в беловатой полоске поясницы, когда от мягкого прыжка порывом воздуха колышится край мятой футболки. я опускаю глаза к полу. не выдерживаю. вздрагиваю. хочу прикоснуться. хочу услышать. хочу ужасно. на полу виднеется краем глаза валяющаяся упаковка наклеек. бумага со специальным покрытием едва поблёскивает на солнце и радугой освещают пылинки в воздухе цветные картинки. я наклоняюсь, сгибая ноги в коленях, сидя на корточках, поднимаю лист, отрываю ярко рыжеватое солнышко и бесшумно приближаюсь к нему. один его шаг. два моих. второй. третий. судя по музыке – сейчас должен быть поворот. донхёк оказывается лицом у моего в одно мгновение. он замирает, а я снова теряюсь в глазах-ресницах-носике-родинках-губах. губах... он встаёт на пятки, опускаясь с носков, я рукой легонько сжимаю за талию, тяну на себя – он хватается кистями за плечи невесомо, носом почти столкнувшись с моим. пальцы прикасаются к его губам сквозь гладкую поверхность. я небрежно предпринимаю попытку разгладить складочки и прилепить наклейку нормально, но терпения больше нет. хочу уже коснуться. мои ладони на его щеках, мягких и тёплых; губы накрыли его, солнечные. секунда. две. отшагивает назад. глаза блестят – от солнца? от звёзд в них? от потонувших в их глубине мириада кораблей, затерявших свет маяка? просто от донхёка? — марк... — говорит он кривовато, мягко-мягко, тихо, сладко, бархатно, тонко, растекаясь мёдом по топлёному молоку моей души; я и не сразу понимаю, что это он сказал, но только осознание доходит до затворок сознания, я понимаю, что забываю, как нужно дышать. чувствую очередное тепло и сплошной свет солнца. солнечный. солнечный солнечный солнечный солнечный солнечный солнечный. донхёк такой невероятно солнечный. и смотреть на то, как он, неуверенно улыбаясь, отлепляет наклейку со своих губ, прижимая куда-то к стене, и тут же тянется ими к моим, на этот раз соприкасаясь безо всяких преград – просто невыносимо, убийственно, потрясающе... я не ожидал, что это будет взаимно, что он будет не против моих прикосновений, что он не отвернётся от таких моих действий. я не ожидал и влюбился ещё сильнее. осколок с его именем больно вцепился в сердце и застрял в нём моей школьной любовью. открытая, кровоточащая без конца рана, но, похоже, что я настоящий мазохист, ведь готов терпеть дальше и больше, готов сыпать сладкую соль на эту рану; обжёгся с первого взгляда на него, теперь сгораю от каждого второго прикосновения, терзаю душу каждым третьим вдохом, теряю рассудок и перестаю дышать от каждого-каждого следующего слова...