Зловещие мертвецы 2 (Новеллизация)

Разделавшись с садистом, Джейк уложил Бобби-Джо на диван и принялся осматривать царапины на ее плече, утешая молодую женщину. — Ничего, ничего, все пройдет. Ничего страшного. Зато какого мы гада с тобой словили. Ничего, милая. Бобби-Джо морщилась от боли и тихо стонала. В гостиную вбежал доктор Кинг. — Я обежал весь дом, осмотрел все комнаты, был на чердаке, но такое впечатление, что их здесь никогда и не было, — сказал он, обращаясь к Энни. — Как это не было. Ты посмотри, вокруг вещи моего отца. Его очки, авторучка, вот его магнитофон. Видишь, магнитофон на столе? Она подошла и нажала пальцем на клавишу пуска Магнитофон зашипел, бобины принялись вращаться. Из динамиков раздался хорошо поставленный голос профессора Веймара Нойби. — Прошло лишь несколько часов с тех пор, как я произнес первые абзацы, переведенные мною из «Книги мертвых». Это были абзацы вызывания демонов. — Это голос моего отца, — уверенно сказала Энни. — И теперь я боюсь, что моя жена одержима кандарийскими демонами. Господи, прости меня за то, что я пустил в мир эти страшные силы. Вчера моя жена Генреетта пыталась убить меня. Сейчас первое октября, один час тридцать пять минут ночи, — звучал голос профессора. Энни от предчувствия чего-то страшного поеживалась. Она сцепила руки на груди. — Теперь Генриетта мертва, — отчетливо произнес голос профессора Рэймонда Ноуби. — Демонов можно уничтожить, только расчленив труп, разрезав его на куски. Но я так и не смог заставить себя сделать это с ее телом. Доктор Кинг подошел к Энни и обнял ее за плечи. Девушка дрожала, по ее щекам бежали крупные слезы. — Я похоронил ее, я закопал ее в погребе, в подвале. Господи, помоги мне! Я не знаю, что теперь делать! — уже изменившимся, срывающимся на истерику голосом диктовал профессор Рэймонд Ноуби.

***

Эшли, лежа на глинобитном полу, смотрел в потолок, по которому ходили доктор Кинг, Энни и Джейк. Он слышал голос профессора Ноуби. Он весь сжался, услышав последнюю фразу о том, что рядом с ним, в погребе, похоронена Генриетта, жена профессора, в которую вселился демон. В это мгновение земля в нескольких футах от Эшли разверзлась, и из нее восстал зловещий мертвец. Это была жена профессора Генриетта. Она вращала налитыми кровью глазами, пальцы посиневших, распухших рук в клочьях кожи и полусгнившего мяса судорожно сжимались, зубы клацали. Из треснутого черепа, извиваясь, выползали жирные белые черви и застревали в седых волосах, которые клочьями свешивались на синие распухшие плечи. От этого жуткого зрелища Эшли заорал. Все в комнате встрепенулись, услышав его дикий крик. — Послушайте, там с ним кто-то есть! По-моему, он не один орет! Все прислушались. Действительно, из погреба несся крик, в котором участвовалне один человек, не одно существо. Их было двое. — Ну что, ты попал ко мне в погреб, — говорила мерзкая, полуразвалившаяся старуха, шамкая толстыми окровавленными губами. На ее щеках зияли раны, сквозь которые были видны прогнившие, судорожно сокращающиеся сухожилия и мышцы. Из глаз сочился гной, из крючковатого длинного носа текли двумя ручьями струи желтого мозга. — А, ко мне попал человек со свежей душой! Со свежей кровью! — старуха, тяжело ступая раздутыми ногами, двинулась к Эшли. Парень вскочил, побежал по ступенькам, ударившись головой в люк. Но люк был завязан на толстую стальную цепь. Крышка приподнялась, парень заорал, обращаясь к людям, которые стояли и с ужасом взирали на приоткрытый люк. — Выпустите меня отсюда! Выпустите! — кричал Эшли. — Она меня уничтожит! Выпустите! И вместе с его криком из погреба слышалось скрежетание костей, зубов и страшный хлюпающий визг и хохот. — Иди ко мне, мой мальчик! Старуха шевелила разложившимся указательным пальцем, подзывая Эшли к себе и страшно ухмыляясь. Она была полна похоти и желания. Из-под раздутых окровавленных губ торчали гнилые желтые съеденные зубы. Язык облизывал струйки мозга, сочившегося из ноздрей. Она причмокивала и ухмылялась, все ближе и ближе подходя к Эшли. А парень изо всех сил стучал плечами и головой в люк, тянул сквозь щель руки, прося и моля о спасении и о помощи. Первой не выдержала Энни. — Выпустите, выпустите его! Откройте, откройте этот люк! Спасите его! Джейк бросился к люку и судорожными трясущимися руками принялся распутывать тяжелую цепь. — Иди, иди, парень, к милой Генриетте, — шептала старуха. — Иди ко мне. Я проглочу твою душу. Я съем твое сердце и прожую печенку. Я съем всего тебя, до последней косточки, и выпью твою горячую кровь. Старуха развела руки в стороны, как бы готовясь обнять парня, поплотнее прижать к себе и впиться своими распухшими губами в его губы, как бы поцеловать его поцелуем смерти. Наконец, Джейк справился с замком. Крышка, отброшенная вверх, освободила проход. Эшли рывком выскочил из люка, но тут же рухнул на пол. Две огромные, раздувшиеся, мерзкие руки держали его за ногу. Он попытался дернуть ногой, чтобы вырвать ботинок, тогда ужасная старуха, на глазах превратившаяся в жуткое чудовище, вцепилась огромными желтыми зубами в его башмак. Она рвала толстую рифленую подошву, пытаясь откусить Эшли ногу. Джейк попытался помочь парню. Тогда синюшная рука вцепилась в его лицо, толкнула, и он полетел к противоположной стене, ударившись о картину, которая там висела. Картина оборвалась и упала на голову'. Доктор Кинг тоже не растерялся и бросился на помощь Эшли, но страшный зловещий мертвец-старуха, вскинув руку, ударила его в пах. Доктор покатился по полу, поджимая под себя колени. — Спасите, спасите! Спасите меня! — кричала Энни. А Бобби-Джо, прикрыв глаза руками, тряслась от жуткого испуга. Наконец, Эшли вырвал ногу из зубов старухи-мертвеца. Женщины визжали, Джейк стонал, а доктор Кинг корчился на полу. Старуха на глазах преображалась. Ее рот растянулся прямо до ушей, волосы встали дыбом, глаза выпучились и бешено завращались. Шея неимоверно удлинилась и закачалась над люком. Эшли изо всей силы опустил тяжелую крышку прямо на эту мерзкую голову, придавив ее к полу. Крышка вздрагивала и вырывалась из рук парня. Тогда Эшли подскочил и со всей силы ударил ногами по ней — голова хрустнула, и из глазницы выстрелил, как пробка из бутылки, окровавленный, гнойный глаз. Он пролетел через всю комнату и ударился в лицо визжащей и верещащей Бобби-Джо. Та мгновенно потеряла сознание. А Эшли все прыгал и прыгал, сильно ударяя подошвами в крышку люка. Голова хрустела, из нее текла кровавая гнойная пена. Наконец, пришедший в себя Джейк бросился на помощь Эшли. Они вдвоем навалились на люк и принялись каблуками загонять голову обратно. Им это удалось. Крышка с грохотом захлопнулась, и трясущимися руками мужчины протянули тяжелую цепь в кольца, обрамлявшие проем. Крышка под ними еще несколько раз вздрогнула и затихла. Из погреба послышались жуткие всхлипывания и стоны. Мужчины переглянулись. Эшли смотрел на мокрое от пота, исцарапанное лицо Джейка. — Ну, кажется, все, — прохрипел Джейк. — Мы спасены. — Эта ведьма в погребе, — ровным голосом проговорил Эшли, — лишь часть того ужаса, который нас окружает. Этот ужас прячется во тьме, он окружает этот дом со всех сторон. Этот ужас вернулся из небытия, восстал против нас. Все, притихнув, слушали Эшли. И вдруг дико заверещала Бобби-Джо. Бросилась и схватила Эшли за руку. — Боже, я боюсь! — кричала она. Джейк поднялся с пола и подошел к Эшли, взглянул ему в глаза. — Ты, парень, как хочешь, а я со своей девчонкой уношу отсюда ноги. Понял? — Джейк был полон решимости. — Никто отсюда не уйдет, — твердо проговорил Эшли. — Там, за дверями, смерть. — А мне плевать, что ты тут плетешь, — Джейк схватил Эшли за грудки и начал трясти. — Мы отсюда уйдем. Я не хочу здесь находиться. Ты, как хочешь, а мы уходим. Вдруг из-под приоткрытого люка послышался мелодичный женский голос. Он напевал колыбельную: Тихо, детка, усни, ничего не говори, Тогда мама тебе птичку-пересмешника подарит. Если птичка петь не будет, То колечко ты получишь. Если камня нет в кольце, Подарю тебе я лупу. Все оторопело глянули. Из-под приоткрытого люка показалось лицо Генриетты. Но не той жуткой, страшной, гнойной старухи, которую Эшли видел в подвале, это была благообразная немолодая женщина. Она смотрела из-под тяжелой крышки с состраданием и любовью на свою дочь и на ее друзей. Ее руки лежали на краю люка. Глаза были полны слез. — Ты помнишь, — дочька, — проговорила женщина. — я пела тебе эту песню, когда ты была еще совсем маленькой, совсем крохотной девочкой. Помнишь? — Мама, мама, — зашептала Энни и сделала шаг к приоткрытому люку. Но Эшли схватил ее за плечо и отрицательно покачал головой. Девушка с непониманием посмотрела на него. — Дочка, дочка, выпусти, пожалуйста, меня отсюда. Развяжи цепь, подними эту крышку, — говорила женщина. — Пожалуйста, я тебя очень прошу. В этом подвале сыро и холодно. Мне в нем очень плохо. Эшли держал Энни за плечо, не пуская к приоткрытому люку. Девушка рвалась туда, она хотела видеть свою мать. Она хотела освободить ее. — Ты родилась девятого сентября тысяча девятьсот шестьдесят второго года, — говорила женщина, глядя прямо в глаза Энни. — Я помню это очень хорошо, потому что в тот день пошел большой снег. Это было удивительно, чтобы в сентябре шел снег. — Это не моя мать, это не моя мать, это другая женщина! — закричала Энни. И вдруг комнату заполнил страшный крик, хрипы и бульканье. С пола поднялся, корчившийся еще минуту тому назад от боли, доктор Мартин Кинг. Он судорожно извивался. Его лицо уже было тронуто трупными пятнами. Изо рта капала кровь, из глаз сочился гной. Его руки были распухшими, тело толстым, как будто он долго лежал под водой. Рубашка по многих местах полопалась, не выдержав внутреннего напора плоти. — Мы были раньше в этом мире, — странным голосом, булькающим и хлюпающим, вещал доктор Кинг. — И мы снова появимся в нем. Его тело оторвалось от пола и повисло в пространстве. Руки судорожно, как змеи, извивались. Казалось, что тело доктора лишенное костей — двигалось самопроизвольно, как водоросли в воде. Все отбежали к противоположной стене, испуганные этим жутким зрелищем. — А теперь, мы хотим получить все то, что принадлежит вам, — продолжал вещать доктор или то, что было доктором Кингом. Разлагающаяся, разбухшая плоть летала по комнате. Скрюченные пальцы начали нацеливаться на живых. Вновь задергалась крышка люка, зазвенела тяжелая цепь. Из щели орала и смотрела в комнату мерзкая распухшая зловещая мертвец-старуха. Ее глаза были налиты кровью. Она облизывала потрескавшиеся, окровавленные губы и кричала: — Вы умрете! Вы все умрете к рассвету! Мы пожрем вас! Пожрем! Зловещий мертвец-доктор Кинг закружился по комнате, подлетел к Бобби-Джо, впился ногтями в ее лицо и вырвал с мясом длинный клок темных волос. Он с вожделением затолкал их себе в рот и начал шамкать и щелкать изъеденными зубами. — Выпусти скорее меня отсюда! — кричала старуха, обращаясь к мертвецу-Кингу. — Скорее выпусти, пока они не опомнились! Бобби-Джо без чувств рухнула на пол. Такого издевательства не выдержал Джейк. Он смело бросился на Кинга, но тот легко подбросил его грузное тело. Джейк, ударившись головой о потолок, рухнул на пол, трепыхаясь в конвульсиях. Эшли бросился в другую комнату. — Куда ты, трус! Куда ты? — закричала Энни. — Помоги нам, не оставляй нас! То, что было когда-то доктором Мартином Кингом, подползло на четвереньках к люку и гнилыми пальцами принялось распутывать тяжелую цепь, пытаясь открыть люк и выпустить мерзкую гниющую старуху наружу. Но Эшли уже вернулся. В левой, здоровой руке, он сжимал тяжелый топор на длинной ручке. Он размахнулся и опустил острие топора на шею зловещего мертвеца, возившегося с цепью. Брызнул фонтан крови. Дико закричала Энни. Эй никогда в жизни не доводилось видеть столько крови, никогда девушка не видела, как разлетаются фонтаны и брызги в разные стороны, заливая все вокруг. А то, что было Кингом, вздрагивало, трепетало, ползло, корчилось, судорожно цепляясь за ноги, за выступы досок. Мерзкая старуха громко вопила в погребе. Эшли продолжал свою кровавую работу. Он, один из всех, понимал, что если не расчленить зловещего мертвеца, он воскреснет и восстанет вновь. Парень разрубил на куски тело доктора Мартина Кинга. Трещали кости, хрустели разрубленные сухожилия, крошились раструшенные суставы и позвонки. Куски мяса падали на залитые кровью доски пола и продолжали корчиться, как будто они были живыми. Наконец, измученный Эшли отпрянул, он сделал все, что было в его силах. Одного зловещего мертвеца уже не существовало. Все с ужасом смотрели на куски мяса, на лезвие топора, которое от густой крови было багряным. Понемногу все успокоились, если можно назвать то состояние, которое было у людей, спокойствием. Грязный Джейк, прильнув к выбитому окну, смотрел в ночь. — Это очень странно, очень странно, — говорил он. — Та тропинка, по которой… — О чем ты говоришь? — подошла к нему Бобби-Джо и положила руку на плечо. Но Джейк сбросил руку. — Я говорю, что тропинки, по которой мы пришли сюда, не видно, ее нет, она исчезла. Бобби-Джо тоже глянула в окно и, непонимающе, пожала плечами. — Она должна быть, это просто туман, и ты ее не видишь. — Да, может быть, туман, — ответил Джейк. — Надо отсюда убираться и как можно скорее. Пойдем, Бабетта. Но девушка была в нерешительности и растерянности. Она помнила слова Эшли, предупреждающие, что если кто-то выйдет из дома, там, на улице, он найдет смерть. Еще в больший ужас их привело то, что маятник старинных часов, так мерно раскачивающийся даже во время всех этих страшных событий, вдруг замер, как будто незримая рука прикоснулась к нему и задержала на самой высокой точке амплитуды колебания. Все с изумлением и страхом уставились на застывший маятник. Черные стрелки часов были неподвижны, как будто они вмерзли в толщу льда. Вдруг что-то начало происходить, уже совершенно невероятное. Все мелко задрожало, зашаталось, завибрировало. Казалось, что вибрируют даже тела людей. Все прижались друг к другу, боясь упасть. На белом циферблате часов выступила кровь. Она тонкими ручейками текла по эмалированной поверхности циферблата, закрывая черные римские цифры. Она как бы смывала все знаки, как бы смывая все, что было до того, предвещая нечто еще более ужасное и страшное. За окнами дома, за его стенами пронесся жуткий вихрь. Захрустели и затрещали старые деревья. Но так же внезапно, как все началось, все и прекратилось. — Что это было? — спросила Энни. — Мне кажется, — сказал Эшли, — это кто-то из другого мира пытается попасть в наш. И вдруг тишину расколол удар грома. На улице засверкали молнии. Распахнулись двери. — Вон там! — показала в дверной проем Бобби-Джо. — Мы все пойдем туда вместе, — сказал Эшли. — Тебе интересно, ты и иди, — ответил Джейк, еще теснее прижимаясь к Бобби-Джо, как бы пытаясь закрыться от неотвратимого надвигающегося Зла телом своей девушки. Эшли отвернулся от трясущегося Джейка и ступил к неизвестному. Он сделал несколько шагов к дверному проему. Эй, — раздался голос Энни, — я пойду с тобой. Она держала в руке керосиновый фонарь «летучая мышь» и робко двигалась за Эшли. Джейк и Бобби-Джо не выдержали одиночества. Они вбежали в комнату, стали рядом с Эшли и Энни. — Я же тебе говорю, ничего здесь нет и быть не может, — говорил Джейк своей девушке. — Просто эти психи что-то придумывают, что-то им мерещится. Но он сам не верил своим словам, все сильнее, почти до боли, жал руку Бобби-Джо. Та вскрикнула, и Джейк отпустил руку. На белой стене полыхнуло фосфорическое сияние, и, искаженное болью, появилось лицо немолодого мужчины. Когда гримаса боли исчезла, Энни вскрикнула: — Папа! Папа! — О пресвятая Богородица! — сказал Джейк. Это были единственные слова молитвы, которые он знал. Губы профессора Рэймонд Ноуби приоткрылись. — Здесь, вокруг, властвует темный и злобный дух, который хочет уничтожить вас. Каким-то странным, нереальным голосом вещала светящаяся голова. — Энни, единственный ваш выход, это вот… На стене, как на простыне экрана появилась рука профессора. Указательный палец был направлен в дальний угол комнаты. Там, на маленьком столике, лежал стеклянный футляр, в котором покоились полуистлевшие страницы «Книги мертвых». — Энни, возьми эти страницы, прочти заклинание, прогони злых духов. Ты спасешь мою душу и свою жизнь! Светящаяся голова профессора начала уменьшаться и исчезать. Наконец, она превратилась в едва заметную светящуюся точку, которая через мгновение слилась с мрачными тучами небосвода. Полыхнула молния, загрохотал гром. Все вздрогнули. Оцепенение исчезло. — Джейк, мне кажется, ты очень сильно сжимаешь мне руку. Джейк посмотрел в глаза Бобби-Джо. — Да я вообще ничего не сжимаю. Все взглянули на руку Бобби-Джо. Ее крепко держала отрубленная кисть, тронутая трупными пятнами. Это была синяя, полуразложившаяся рука, ногти хищно загнуты и впивались в кожу ладони Бобби-Джо. Девушка истерично завизжала. Пальцы руки разжались, и кисть упала к ногам. Она еще несколько секунд вздрагивала, подпрыгивала и шевелила пальцами, пока Эшли не ударил по ней своим тяжелым ботинком и не отфутболил в темноту. От испуга Энни выронила фонарь. Все погрузилось в густую тьму. Когда Джейк отыскал в кармане своего комбинезона спички, и когда зажгли погасший фонарь, оказалось, что Бобби-Джо среди них нет.