Во все цвета

Дальнейшие гастроли для новоиспечённого отца, само собой, оказались делом рассеянным и растворившимся в облаке осознания нового статуса - Вадим предпочитал довольствоваться тем, что брат, по крайней мере, чисто поёт и играет преимущественно по тем нотам, а потому в ореол таинственного и небывалого не вторгался. В целом дозваться до младшего Самойлова из других миров представлялось всё более сложным и энергозатратным, а потому в конце концов его попросту оставили в покое и благодатном молчании - ковыряясь в замке своей квартиры в пять утра, наконцертировавшийся вдоволь Глеб ощущал всё большую оторванность от реальности. Потому что где-то там был Он - и Он был совсем новым жителем как этой квартиры, так и этой планеты. Кое-как разобравшись с дверью и поистине акробатически разувшись, дабы не задеть ничего излишне громкого, а заодно и высокохудожественно помыв руки, пусть даже пару раз искупав в раковине мыло, Глеб просочился в комнату, минуя сонное царство в предрассветных сумерках - стоило попасться на глаза детской колыбельке, как внутри что-то окончательно ёкнуло. Взяв себя в руки и мысленно молясь, чтобы родное детище не взвыло с перепугу (по крайней мере, он сам бы именно так и сделал, появись над его кроватью нечто круглое, лохматое и кудрявое), Глеб не дыша заглянул за бортик - Он лежал там, до нереалистичного крохотный и немного сморщенный. Он не спал, но и не плакал - только с некоторой долей любопытства перевёл взгляд тёмных бусинок непосредственно на обозначившегося возле кроватки главу семейства. Приветственно дёрнул кулачком и что-то неразборчиво булькнул. Глеб молча почувствовал, как по щекам в два ручья течёт, как из крана. -Можешь его взять, не бойся. Подпрыгнув от неожиданности и быстренько вытерев лицо рукавом, словно это совсем не он тут только что обливался отцовскими слезами, Глеб обернулся и увидел Таню - та спокойно стояла в пижаме и улыбалась. -Я думал, ты спишь ещё,- для чего-то признался Глеб - Таня только пожала плечами. -Ты столько орудовал в двери ключом и полоскался в раковине, что тут кто угодно проснётся. Глеб, до того несколько раз мысленно похваливший себя за предельную тщательность и аккуратность, вдруг горделиво покраснел. -Извини, я старался аккуратнее. Так а его можно... -Да, можешь взять,- подхватила столь важные начинания Таня, не торопясь приходить на помощь в таком отчаянном положении. -Просто голову ему придерживай, а так ничего особенного - он не фарфоровый, так что не пугайся. Глеб, крайне мужественным усилием воли подавив мысли о том, что Он настолько маленький, что до того даже казалось, будто таких людей вовсе не существует, а также обо всех несомненно катастрофических последствиях сего действия, наконец запустил руки в колыбельку, осторожно беря Его на руки и придерживая микроскопическую голову согласно инструктажу - Он снова что-то булькнул, но по-прежнему не заплакал. Глеб во второй раз почувствовал перед глазами слезливую пелену, но ещё более мужественно сморгнул. -У него точь-в-точь твой нос,- разбавила обстановку Таня - Глеб, до этого, честно говоря, видящий в Нём исключительно её же портрет, мысленно всё же признал, что нос, кажется, в самом деле смахивает. Он, в свою очередь, ненавязчиво кашлянул и вдруг запустил ручонку в оказавшуюся поблизости пушистую кудряшку. -У него же всё хорошо?- на всякий случай уточнил охваченный синдромом тревожного папы Глеб - Таня только снова улыбнулась: -Всё у него хорошо. Он вообще по большей части спит, так что это тебе ещё повезло. Глеб снова посмотрел в изучающие его физиономию тёмные бусинки - да, ему и в самом деле чертовски повезло. ...В тот же день, стоило всем отоспаться, на кухне собрался семейный совет в лице Глеба, Тани, Лены, Вадима и даже Ирины Владимировны - решался остро поставленный вопрос имени. Сам предмет вопроса в совете не участвовал, предпочтя всяким глупостям ещё слегка вздремнуть. -Ну я не знаю,- наконец сдалась Таня. -Некоторые говорят, дескать, вот я на него как посмотрела и сразу поняла - я на него знаете сколько смотрела... и совсем ничего по этому поводу не поняла. -Может, Марк,- почему-то (возможно, от безысходности) сказал Вадим - все разом посмотрели на него. -Какой Марк, можешь мне назвать хоть одного знакомого Марка?- ополчился на него Глеб, принимающий в штыки, впрочем, все озвученные до того варианты. -Ляпнет тоже - "Марк"... какой Марк, почему Марк - непонятно. -А правда, Вадя, почему Марк-то,- осторожно вклинилась Ирина Владимировна - Вадим предпочёл дать задний ход. -Да я почём знаю, чего вы на меня все накинулись - если у вас есть варианты, то давайте. Как будто другие лучше. -Как по мне, надо называть Глебом,- неожиданно сказал Глеб. Все резко замолчали и на этот раз уставились уже на него. -То есть как это Глебом,- наконец решилась уточнить данный неожиданный поворот Лена - младший Самойлов картинно надулся. -А чего - плохое имя, что ли? Кто-то тут имеет что-то против Глебов? -Так это как же,- всё-таки пыталась найти логический выход из ситуации Лена, пока все остальные уже успели прекрасно понять, что любые доводы бесполезны. -Это получается Глеб Глебович, что ли? -А чего нет-то,- упёрся Глеб, в чьей голове окончательно сложился пазл - и как он сразу этого не понял ещё там, глядя на Него в своих руках? -Уж всяко лучше, чем Рудольфович. Чего вы все тоже - это же мне родной человек всё-таки, как я его чужим именем называть буду. Повисла небольшая пауза - всем участникам совета было необходимо переварить данный выпад. -Ну мне в общем-то нравится,- первой нарушила тишину Таня. -Даже если не брать в расчёт изначальную причину, имя и вправду хорошее - к тому же, очень мужское. -И если что, всегда можно назвать помягче, Глебушкой,- подхватила Ирина Владимировна, явно успевшая в этом напрактиковаться - Вадим и Лена молча смотрели друг на друга, понимая, что находятся в числе проигравших. -Да в общем-то человек и вправду в любом случае родной, как ни назови,- сдалась первой Лена - старший Глеб сохранял вид неоспоримого превосходства. -Тем более что имя и в самом деле хорошее, да и решать родителям в первую очередь - раз оба не против, то... -Вот и порешали, значит,- резюмировал Вадим - а впрочем, Глебу Глебовичу до всех решений по-прежнему не было ровным счётом никакого дела. Он был занят, видя в своей колыбельке десятый сон.