Во все цвета

Когда на очевидно последних сроках Таниной беременности Глеб вдруг подорвался в тур "Агаты Кристи", это не стало чем-то удивительным или неожиданным ни для кого - даже для Лены, давно сдавшейся, смирившейся и уже переставшей колотить непокладистого зятя в минуты безысходности. Сама Таня и вовсе, казалось, была более чем спокойна на этот счёт - обыкновения гоняться за юбками за младшим Самойловым не водилось, а потому если и существовали поводы для беспокойства, то только в виде некоего пристрастия к бутылке: собирая за мужем перерытые в процессе сборов по всей квартире вещи, она наконец решилась: -Глеб. Тот, занятый запихиванием очередной рубашки в сумку, обернулся - в голове невольно мелькнула мысль о том, что если сейчас вдруг начнётся что-нибудь слезливо-укоризненное, как это бывало в случае Кати, уехать от беременной жены он попросту не сможет. -Пообещай мне только одну вещь, пожалуйста - мне будет спокойнее, если ты пообещаешь. Уже немного успокоившись и всё же справившись с рубашкой, Глеб предпочёл сменить подозрение во взгляде на некий неозвученный вопрос - в конце концов, что бы там ни было, варианта "не пообещать" у него всё равно не остаётся. -Что такое? Небольшая пауза - наверное, она всё-таки боится, что он взбунтуется, как это нередко случается в его разговорах с братом, да и вообще, можно сказать, со всеми подряд. И всё же вопрос оказывался более чем важным. -Глеб, пожалуйста, не пей там - ладно? У тебя со здоровьем и так не очень, а если ещё чего-нибудь вдруг не дома... Просто мне так будет спокойнее. Первый порыв, естественно - начать рассказывать о том, что у каждого выбор свой, что когда он не пьёт, всё, может, наоборот только ещё хуже и ещё много чего, но первый на то и первый, чтобы помолчать и хорошенько подумать до второго - Глеб снова посмотрел на жену. Потом немного пониже - на того, кого они оба ещё не знают и никогда не видели, но кто уже вот-вот готов появиться на этот свет. В конце концов, должен же он дать этим двоим хоть что-нибудь в своей жизни? -Ни капли, обещаю,- наконец всё-таки отозвался он, прекрасно осознавая, что "ни капли" значит действительно ни капли - и добавил, уже подтаскивая сумки к выходу в коридор: -И если что, то пусть Лена мне сразу же звонит. Или Вадику, кому дозвонится - хорошо? Таня только улыбнулась - при всей глебовской "творческой натуре" со всеми её вытекающими, в нём был главный неоспоримый плюс, которого, пожалуй, не было даже у его брата: на него всегда можно было положиться, и это не зависело ни от каких обстоятельств. -Хорошо. ...Лена позвонила во втором же городе - пока все преспокойно завтракали, бледнеющий на бегу и взволнованный Глеб уже мчал к трубке на сашино "Глебсон, это из дома": а потом вцеплялся в трубку так, что заболели пальцы. -У тебя сын,- наконец донеслось до него сквозь пелену целой массы каких-то прочих непонятных сведений, которые он даже толком не разобрал - впрочем, это новоиспечённый отец тоже понял не сразу, только на всякий случай ослабив хватку, пока не треснула трубка. -У меня... что? Подожди. Лена невольно засмеялась, почти видя перед собой растерянные голубые глаза, круглые как пуговицы, и копну рассеянно колышущихся рыжеватых кудряшек. -Сын, Глебушка. Крепкий малый, кстати говоря - сейчас вон слушает твои песни и потолок разглядывает. Глеб на всякий случай сел на ближайший стульчик, пытаясь как-нибудь унять сердце, готовое выпрыгнуть из груди - он уже успел привыкнуть к мысли, что вот там где-то находится нечто ему родное, что рано или поздно будет отдельно, а когда-нибудь и вовсе назовёт его папой: но когда это "нечто" оформилось в более конкретное понятие "сын", ему показалось, будто это ещё раз родился он сам. -А как, эээ... а как оно всё в итоге... прошло?- наконец осторожно поинтересовался Глеб, для которого картина родов в целом всегда представляла нечто околомученическое - впрочем, ответ для такого события, как ему показалось, последовал на удивление спокойный: -Да хорошо прошло, без всяких проблем. Оба в полном порядке, так что... Теперь танцуй. По одному выражению вернувшегося в коллектив младшего Самойлова в общем-то уже можно было догадаться о постигших его психологических потрясениях, однако, первым всё же рискнул предположить Вадим: -Ну что там - я уже дядя? Глеб только ошалело кивнул, садясь обратно на своё место - и вдруг улыбнулся, непривычно за последнее время мягко и светло. -Да. У меня сын. -Ну что ж, теперь, значится, можно и отметить - обмыть, так сказать,- внезапно активизировался главный трезвенник в лице Саши - Глеб ещё неожиданнее покачал головой. -Нет, это вы как-нибудь без меня. Я отмечу чем-нибудь потише. -Да ладно тебе,- вмешался Андрей, ожидавший такого поворота от кого угодно, но уж точно не от главного ответственного за разлитие и незамедлительное распитие спиртных напитков в группе, если не во всём рок-сообществе. -Сейчас-то можно - как водку глушить, стоит кому-нибудь из нас отвернуться, так это ты запросто, а тут-то наоборот, можно сказать, святая традиция. Глеб снова улыбнулся, но остался непреклонен - в конце концов, что было уж точно неизменным, так это его стандартная несгибаемость в любых вопросах. -Нет, ребят, в этом и дело. К тому же, я обещал. Да и даже без этого оно как-то не так выходит - ну то есть она там рожала-рожала, а я возьму и просто нажрусь как всегда, что ли? Короче не дело это как-то, так что давайте без меня. Вадим только развёл руками в ответ на два очевидно впечатлённых взгляда - в конце концов, Глеб на то и Глеб, чтобы у него вечно всё было наоборот, разве нет? Главным оставалось другое - сегодня в этот мир шагнул новый представитель выдающейся и достопримечательной династии Самойловых: и кем бы он ни оказался, он уже носил почётное звание Глебовича. А значит, жизнь продолжается.