Во все цвета

Агата Кристи
Джен
Завершён
G
Во все цвета
автор
Пэйринг и персонажи
Описание
"Мы гадкие и упаднические"
Примечания
Никакой претензии на историческую точность, чесслово
Содержание Вперед

Глава 47, или «Счастья так мало, людей так много»

Саша как и всегда оказался верен своему слову, и Дело о Наркотиках осталось нераскрытым и даже незаподозренным - тем более, что Вадим, до того переживающий последствия Кручининской драмы, вдруг как-то резко о ней забыл, стал чаще бывать в добром расположении духа и время от времени вовсе пахнуть чем-то приторно-цветочным: причём неизменно разным. Глеб продолжал сохранять готическую бледность и лёгкую отстранённость от мира сего, но в целом, как ни вглядывался в него Козлов, признаков возвращения к пагубной привычке больше не подавал - однако, при затяжном подозрительно безоблачном небе у агатовцев, привыкших, что просто ничего не бывает, потихоньку начинало возникать ощущение грядущей бури: в этот раз гроза разразилась совершенно непредсказуемо и абсолютно не с той стороны, откуда её ждали. Очередное выступление на очередной передаче поначалу не грозило ничем опасным, тем более что привычная компания любимых агатовских критиков там наличествовать не собиралась - однако, ситуация заметно накалилась, когда за полчаса до начала Вадим так и не объявился. Саша, не находящий места, бродил от хранящего относительное спокойствие Андрея до пугающе молчаливого Глеба, курящего сигарету за сигаретой и глядящего на часы уже чуть ли не каждую минуту. -Может, там пробки,- наконец осторожно заметил клавишник - Глеб сбил пепел. -Может. Если бы были пробки, он бы позвонил - нервные губы начинал кривить раздражённый излом. Через пятнадцать минут пачка закончилась - Андрей с Сашей как по команде переглянулись. -Он приедет,- на всякий случай сказал Котов, переводя взгляд на потихоньку синеющие самойловские глаза и заламывающиеся пальцы. -Он может опаздывать, но он обязательно приедет - это же Вадик. Глеб только фыркнул - конечно, это же Вадик, которого можно причислять к лику святых. Это ведь только он, Глеб, вечно где-нибудь что-нибудь срывает - а Вадик никогда. -Он не приедет, Андрюш,- коротко бросил Глеб - как будто стукнул чашкой по столу или отрезал. -Его гитара хотя бы тут? -Гитара тут, инструменты все сразу привезли,- сразу же подтвердил Саша, которому, очевидно, приносило несказанное облегчение, что хотя бы что-нибудь от Вадима тут - Глеб кивнул, прикрывая глаза и потирая виски. Голова нещадно раскалывалась - а ведь именно сегодня он вдруг решил проявить ответственность и не выпил ни капли. -Хорошо. Я сам сыграю, чёрт с ним. Обойдёмся. -Ты точно знаешь его партию?- на всякий случай уточнил Козлов, уже в процессе жалея об этом вопросе - в ответ в него воткнулись две ярко-синие ледяные иглы. -Я писал эти песни - как думаешь, знаю или нет? 50/50 процентов это, впрочем, был блеф, пусть об этом младший Самойлов благоразумно умолчал - партию он знал, зато не помнил, когда в последний раз прикасался хоть к какому-нибудь инструменту помимо бас-гитары, за исключением, разве что, акустической. Однако, если Глеб Самойлов на что-то решался, он шёл до конца - когда рука легла на гриф вадиковской гитары, губы сжались в тонкую ниточку, не выдавая водоворот отчаянного страха внутри ни единым дрогнувшим мускулом. Он не просто написал эту музыку - он её сыграет и один. Потому что он не вечно младший Глебушка, постоянно сидящий на стуле по причине, конечно же, трагической инвалидности - стул давно отброшен прочь одним движением ноги. ...И всё равно почему-то у Саши, глядящего на него из-за своего синтезатора, что-то невольно сжималось внутри - это было более чем достойно, но как-то совсем, даже удивительно неправильно. Глебу было не на кого поглядывать в сторону, ловя своего рода успокоение, некого ни с того, ни с сего обнимать посередине выступления, и совсем некогда дурачиться, как он это делал практически неизменно - Глеб только до боли вцеплялся в гитару, белый как смерть и ужасно злой, и больше напоминал капитана космического корабля в метеоритном дожде, нежели привычного всем задорного "Глебсона": Саше казалось, что в каждом слове и каждой ноте звучит пощёчина за то, что он вынужден стоять здесь без малейшего тыла, открытый больше, чем хотелось бы, и лишённый почвы под ногами. И всё равно он не сбился ни единого раза - сейчас он готов был тянуть то, что носило название "Агата Кристи", до победного: и тянул так, как мог, пожалуй, только он - упрямо и с боем. По дороге к гримёрке Глеб так и не сказал ни единого слова - Саша успел сочинить целую вдохновляюще-одобрительную речь, как вдруг язык будто отнялся: потому что к той же гримёрке понемногу продвигался никто иной, как Вадим. От Вадима пахло коньяком и женскими духами - стоило перехватить взгляд Глеба, как Саше стало по-настоящему и неподдельно страшно. -Я сейчас...- начал было что-то "отец-основатель" - однако, Глеб, бросив на него окончательно волчий взгляд, пролетел в гримёрку, по пути нарочно с силой его оттолкнув. -Даже не подходи ко мне. Вадим устремился было следом, всё ещё намереваясь что-то объяснить, но Козлов благоразумно удержал его за рукав и покачал головой: -Не надо, Вадь, сейчас лучше правда не трогай. Он злой как чёрт, с утра ещё - дай лучше отойти и потом поговорите. Где ты был? -Да где, блин,- раздосадованно отозвался не особенно хорошо ворочающий языком Вадим, поморщившись от хлопнувшей двери. -Встретил вчера девушку - разговорились, пообщались, ну и... Я проспал, ладно - что мне теперь? Ноги ему целовать, чтобы он соизволил даровать мне своё прощение? Саша только вздохнул - если бы проблема была в одном лишь Глебе. -Ну ты ведь сам понимаешь, что нехорошо вышло,- наконец примиряюще заговорил он, впрочем, тоже пытаясь придумать хоть какие-то варианты помимо целования ног. -Мы все на нервах, тебя нет, организаторам что-то объяснять надо - я ещё удивлён, что Глеб как-то оперативно отреагировал, я от него не ожидал. Тебя не видать, сейчас, думаю, его ещё как опять истерикой какой-нибудь накроет - и что бы мы тогда делали? Ты бы со своими вот этими делами тоже как-нибудь регулировал всё, что ли... На этот раз вздохнул уже Вадим - на смену похмелью и воспоминаниям о ночных волшебствах постепенно приходило раскаяние блудного друга, брата и артиста. Ситуация и в самом деле представлялась в каком-то далеко не блестящем свете, как ни поверни. -Ладно,- после покаянной паузы обречённо отозвался Вадим, с лёгким внутренним предчувствием множественных катастроф и возможного братоубийства берясь за ручку двери. -Для начала мне надо как-то с ним поговорить, потом разберёмся. ...Легко сказать - когда же тебя встречают фразой "пошёл нахуй" с порога, сделать уже куда сложнее. Глядя на бледнеющее посреди растрёпанных кудряшек лицо, Вадим постепенно осознавал происходящее - он, когда-то боящийся даже встать из своего уголка, выступил почти что один? Не со своей партией? Кажется, он в который раз не заметил, как его брат вырос. -Глеб, я знаю... -Ни фига ты не знаешь, не заливай,- оборвал его Глеб, глядя всё так же по-чужому - без капли малейших родственных чувств. Пока он боится сказать о собственных провалах, этот человек преспокойно где-то шляется и после этого заявляется как ни в чём ни бывало? -Чего ты там "знаешь". Номер очередной из своих баб? -Глеб, не перенимай фразы ревнивых жён, пожалуйста,- не удержался Вадим, заодно пытаясь хоть как-то обернуть произошедшее в шутку - на этот раз по лицу, ещё не так давно румяному и открытому, пробежала тень такой боли, что ему снова стало страшно. -Да?- обрушился Глеб, срываясь на фальцет - Вадим, понимая, что на этот раз, пожалуй, даже заслужил, приготовился слушать и молчать. -Ты... Знаешь, я бы, может, даже ничего не сказал - если бы ты сам вечно меня не пилил. Попробуй ещё хоть раз мне сказать, что я слишком бухаю перед концертами, ясно? Да, я бухаю перед концертами - зато я их хотя бы даю! Ты каждый раз только без конца тычешь меня носом в то, на каком я дне, как мне всё только вечно надо что-то там менять, как я без тебя чуть ли не никто и ничто - а ты сам-то? Ты сам себя сейчас видел? Тебе менять нечего? Почему это я постоянно козёл отпущения, почему ты ни разу не признаешь хотя бы, что мы оба одинаково сволочи, почему ты... Вадим всё так же молча обнял его, задыхающегося от злости, отчасти из меры предосторожности - впрочем, от злости ли? Быть может, у него попросту всё ещё слишком наивные понятия о справедливости? -Оставь меня в покое,- зашипел Глеб, толкая его в грудь, глотая злые слёзы и всё ещё не понимая, на кого он злится - на брата, себя, свою усталость или всё сразу. Вадим не оставлял - те же злые слёзы от беспомощности потекли по щекам. Почему они всё равно настолько друг с другом связаны? Чего от этого больше - тепла или всё-таки бесконечного, замкнутого круга боли? -Прости меня,- негромко проговорил Вадим, на автопилоте немного покачиваясь из стороны в сторону и чувствуя, как Глеба трясёт с головы до ног. Почему-то ему же самому показалось, что это - первое из сказанного по-настоящему искренне за последние дни. Неужели это он сам из безупречно пунктуального, "с организационными способностями с детского сада", превратился в человека, банально проспавшего после бурной ночи собственное выступление? Весь мир казался абсурдным. -Прости, я знаю. Хочешь, я это скажу - я накосячил, фигово поступил. Я же не только тебя пилю, чего ты - ты сегодня вообще молодец. Серьёзно. Глеб шмыгнул носом, но ничего не ответил.
Вперед