Во все цвета

Впрочем, главное сражение, непредвиденное для всех агатовцев, всё ещё было впереди - ничем иным столкновение со сферой, от которой весь квартет был бесконечно далёк, обернуться попросту не могло. Сферой этой, категорически не затрагиваемой и не обсуждаемой, была политика - тучи над кудрявыми и стриженными головами окончательно разразились громом, когда по пути с очередного концерта Вадиму позвонил никто иной, как глава сотрудничающей с "Агатой" музыкальной корпорации, да и в целом глава всего и всея Павел Николаевич Кадушин. Первыми из всей группы некогда дали трещину его взаимоотношения с Глебом, бывшим от области финансовой настолько же далёким, насколько и от области политической, да и в целом серьёзных дядей в костюмах и очках младший Самойлов особенно никогда не любил - однако, в последнее время тёплыми чувствами к Кадушину не горел уже и Вадим, заметно поднапрягшийся от одного только звонка. Положив трубку, отец-основатель и вовсе впал в байронический настрой, приобретя крайне недоброжелательное выражение лица. -Генеральный хочет, чтобы мы выступили перед Жириновским,- наконец отсутствующе поделился Вадим - заметно поскучнел даже блистающий Андрей Котов. -Пусть перехочет, я не поеду,- тут же выдал бескомпромиссный Глеб, до того с любопытством свешивающийся к ним через переднее сиденье автобуса, но тут же отворающийся обратно - Саша деликатно прочистил горло. -Я бы сказал, данное предложение втягивает нас в область нежелательную и достаточно опасную,- первым зашуршал клавишник, по осторожности превосходя чуть ли не всех своих товарищей, вместе взятых. -Поэтому я бы в такое вмешиваться не рисковал. -Если вдруг надумаете, берите драм-машину, я выступать не буду,- просто и без глебовского героически-оппозиционного пафоса, но непоколебимо сказал Андрей - Вадим выдержал эффектную паузу. -"Агата Кристи" проектом никогда не была,- наконец подвёл он итог - затылок Глеба, по-прежнему к ним не поворачивающегося, чуть шевельнулся. -Ни коммерческим, ни политическим, ни каким бы то ни было ещё. Поэтому играть мы там не будем. Но если говорить честно и откровенно, я немного устал и отвык от такого рода переговоров, поэтому не уверен, что найду в себе силы сказать ему это в лицо. -Значит, все скажем,- не растерялся Саша, неизменно поддерживающий "опорно-двигательную систему группы" - во взгляде карих глаз мелькнула чуть заметная благодарность. -Прямо сейчас вот не домой поедем, а все сразу в офис - и скажем. -Ага,- не то иронично, не то серьёзно внёс свою лепту Глеб - со спины сказать точно было по-прежнему проблематично. ...Перед столом "Генерального" все четверо чувствовали себя как никогда провинциально, если не сказать убого - выхоленный и строгий, он смотрел на них едва ли не как на оборванцев с улицы. Андрей заметил, что Глеб неосознанно то и дело поглядывает на старших - и всё равно ухитряется скрывать растерянность и неловкость за непонятно откуда взявшейся прохладной маской. Вадим, поначалу державшийся гордо и самодостаточно, по ходу разговора постепенно сдавал позиции. -Нехорошо как-то выходит,- ледяным голосом произнёс Кадушин, пока глазки за стёклами очков буравили и буравили их взглядом неоспоримого превосходства. -Вы, дорогие мои, сейчас далеко не на пике славы, а потому уж точно не в том положении, чтобы диктовать условия и упираться. Я бы на вашем месте хорошенько подумал, Вадим Рудольфович. -Всё-таки действительно некрасиво выходит,- вдруг сказал Вадим Рудольфович, глядя на своих соратников - взгляд Глеба снова стал злым и нехорошим, но сам он ничего не сказал. -Павел Николаевич всё-таки наш друг - может, сыграем, в самом деле? Чего нам стоит по большому счёту. -Я думаю, можно,- ещё неожиданнее отозвался учтивый Саша - Андрей смотрел куда-то за стол Кадушина. Уголки губ младшего Самойлова чуть заметно поджались. -Павел Николаевич для нас столько сделал, что отказывать было бы в самом деле нехорошо. Глеб недобро сощурился - Кадушин всё с тем же видом негласного превосходства дал понять, что двое могут идти. Едва за ними закрылась дверь, как глазки из-за стёкол очков вцепились уже в Котова. -А вы что скажете, Андрей Николаевич? -А что мне сказать,- неожиданно весело подал голос барабанщик, краем глаза замечая, как кудряшки Глеба рядом начинают мелко подрагивать. Он успел было подумать, что от страха, но, глянув на лицо, понял - от возмущения. -У нас в коллективе всегда была свобода голоса - если они согласны, это совсем не значит, что я тоже. Я там играть не буду. Повисла настолько тяжёлая пауза, что хруст суставов нервно заламывающего пальцы Глеба показался в этой тишине только что не пушечным залпом. -Всё-таки не будете?- вкрадчиво уточнил Кадушин - Андрей улыбнулся и покачал головой. -Всё-таки не буду. -Как скажете. Новая порция дядей в костюмах ненавязчиво препроводила Котова к выходу из кабинета - по пути он успел поймать мимолётный взгляд Глеба, достаточный, чтобы вспомнить и убедиться в главном: каким бы сильным и ну очень самостоятельным он ни был, он всё равно младший. И перед этими людьми он всё равно маленький - и если они захотят, то сейчас, один на один, без лишних свидетелей, они раздавят его всмятку. За дверью Андрей ощутил окончательный укол беспокойства - на интервью, переговорах и прочих мероприятиях возле Глеба кто-нибудь да был: сейчас, в максимально стрессовой ситуации, когда он и так взвинчен до предела, в качестве тыла не осталось никого. Результаты могли оказаться самыми катастрофическими - оглядевшись в поисках Вадима с Сашей и не найдя таковых, Котов вышел на перекур освежить голову. ...Когда барабанщик вернулся, дверь кабинета по-прежнему была закрыта - внутри что-то невольно ёкнуло. Он вопросительно устремился к дядям в костюмах. -Это он оттуда до сих пор не выходил, что ли? -Так он и не там,- внезапно как ни в чём ни бывало ответил дядя - на этот раз что-то провалилось к пяткам даже у спокойного Андрея. -Как это "не там",- глухо переспросил он, перебирая в голове все варианты того, где может находиться Глеб в незнакомом помещении, и по-прежнему не находя ни одного. -А где ж тогда? -Да не знаю, выскочил куда-то почти сразу, как вы ушли,- равнодушно пожал плечами дядя - Андрей молча рванул на поиски. Глеб нашёлся в буфете, пьющим неизвестно который по счёту стакан - от него пахло коньяком и протестом. Заметив Котова, он заметно напрягся и, судя по всему, приготовился оказывать всё возможное сопротивление. -Я никуда не поеду - ясно?- вдруг заявил он, отодвигаясь на стуле куда-то дальше - Андрей обречённо уловил в обычно плавном голосе знакомый надрыв. -Не поеду и всё! И пусть эти бандиты Жириновского что хотят делают, могут меня хоть выебать куда им угодно - а только всё равно не поеду, понятно? -Ладно-ладно, успокойся,- предпринял попытку номер один Котов, подсаживаясь рядом и оглядываясь по сторонам с лёгким беспокойством - буфет в центре Москвы явно был не лучшим местом для того, чтобы вопить в нём о "бандитах Жириновского", которые уже кого-то там насилуют. Глеб в отчаянно-революционном порыве допил коньяк одним махом и вцепился в него чуть затуманившимися голубыми глазами. -Эт-та группа... Пока я не помер и пока я в ней игррраю, эт-та группа нникогда - понятно? - ни-ког-да не полезет в политику! Пуст-ть они там сами этим всем давятся! -Глебушка, успокойся только, пожалуйста,- усердно взывал к нему Андрей, на всякий случай хватая за рукав и думая, как бы его отсюда уводить. -Не хочешь выступать - не надо, никто тебя не заставит, только тебе явно хватит... Пойдём - ладно? Всё в порядке. -Куд-да пойдём,- навострился бдительный Глеб, видимо, считающий, что сейчас его окольными, обманными путями потащат к бандитскому Жириновскому - Андрей хотел было ответить, как вдруг в буфете появился Вадим, тут же потрясённо уставившийся на открывшуюся картину. -Ты когда успел... Так, ну-ка пошли,- деловито вмешался старший Самойлов, хватая брата не то за плечо, не то за шкирку, и утаскивая за собой, только лишь бросив неодобрительный взгляд в сторону Котова. -Да к-куда всё "пошли",- невнятно возмущался по дороге Глеб, попутно попытавшийся было уцепиться за дверной косяк - Вадим пассивно-агрессивно отлепил маленькие, но цепкие пальцы от деревяшки и потащил их обладателя дальше с удвоенной энергией. -Куда надо. Вадим позволил себе выдохнуть, только лишь запихав неуёмного бунтовщика на соседнее сиденье машины - однако, как оказалось, рановато, поскольку стоило тронуться с места и хорошенько набрать скорость, как Глеб вдруг потянулся сосредоточенно открывать дверцу. -Ты чё - совсем чтоль?- задал вполне резонный вопрос Вадим, краем глаза замечая его махинации, отцепляя на этот раз от двери и блокируя ту от греха подальше. -Куда пополз? -Яяяя... домой хочу,- туманно изрёк Глеб, скручиваясь недовольным клубком и хмуро глядя куда-то в окно чуть наискосок - Вадим только фыркнул. -Домой он хочет... Сиди уже и не гунди, алконавт. Глядя на ровную дорогу и уже не слушая недовольное глухое гудение, он молча прикидывал перспективы. Первое было ясно - тащить строптивого "коллегу" ни к каким Жириновским явно не выйдет. Второе было ещё яснее - радовать Таню таким подарочком не особенно хочется, так что для начала пусть проспится. Составив общую картину и согласовав её с самим собой, Вадим свернул в сторону своей квартиры. Пару раз подняв Глеба со ступенек, Вадим Рудольфович мысленно возблагодарил судьбу за то, что живёт только на третьем этаже - наконец, временно прислонив его к стенке, можно было ненадолго перевести дух. -Котятки,- вдруг пробасил Глеб, опасно кренясь куда-то в сторону вышедших встречать хвостатых братьев - Вадим ненавязчиво поправил вертикальное положение, снимая с него тяжёлые ботинки. -Не то слово. Котятки подождут - будь так добр, ляг уже, пожалуйста. Не замолкая почти ни на секунду, Глеб, чьи протесты сменились внезапной послушностью примерно так же непредсказуемо, как и возникли, поплёлся к дивану, по пути то и дело повисая на плече у брата, обнимаясь и время от времени воркуя что-то крайне нежное - Вадим молча помог улечься, расстёгивая ему тесноватый воротник чёрной рубашки, укрывая пледом и слушая на этот раз уже какой-то страдальчески-недовольный бубнёж. На то, чтобы вырубиться, младшему, казалось, не понадобилось и минуты - Вадиму вдруг вспомнилось, как он притащился когда-то (настолько давно), впервые как следует напившийся, насквозь пропитанный запахом портвейна и "ставший мужчиной": а на деле так и оставшийся двадцатилетним мальчиком. Когда он с тех пор успел так повзрослеть? Когда этот режим успел стать для него привычной жизнью - а может, так и не успел? Может, перед ним всё-таки всё тот же Глебушка? Да, пожалуй, что так - вся досада почему-то разом испарилась, как по щелчку пальцев. Вадим снова посмотрел на брата, уткнувшегося щекой и носом в подушку - на рассыпавшиеся вокруг кудряшки и упрямые, но всё равно мягкие черты. Он, кажется, на этот раз снова худеет, а ещё он совсем уставший - да и к чёрту, значит, всех Кадушиных. Съездит один, чтобы отметиться, и хватит с них всех - а главное, хватит с Глеба этого бесконечного потрошения всей его сущности чужими, совсем ничего не понимающими людьми. Они его не знают. Вадим взял телефон и набрал Таню. -Глеб у меня, если что... Нет, ничего не случилось - накидался опять как сволочь, он проспится, и я его закину где-нибудь утром. Он посмотрел на часы - ещё только вечер, но не будут же они потом заявляться на пороге посреди ночи. Ему показалось, что даже сейчас Таня улыбнулась где-то через экран. -Хорошо, я хоть приберусь тогда немного, пока его нет - а то сам понимаешь, "туда не надо", "сюда тряпкой не лезь"... Спасибо. Железная выдержка всё ещё впечатляла - Вадим не вполне мог себе представить, в какой ситуации он на такие сведения мог бы спокойно ответить "хорошо". Сейчас он уже заранее знал, что этой ночью спать, судя по всему, явно не будет. Он и в самом деле не спал. Он читал, только время от времени подглядывая на бледное нервное лицо, когда Глеб дёргался в пьяном беспокойном сне; он поднимал с пола плед, когда тот протестующе выбрасывал его с дивана и без конца хмурился. Он держал мягкие спутанные волосы, когда измотанное тело выворачивало наизнанку до судорог от всей находящейся в нём дряни - и с каждым часом только больше убеждался, что раз жизнь без конца подсовывает причины вытягивать этого человека из каких-то очередных исключительно самойловских "приключений", или же наоборот, значит, они попросту друг другу нужны, и тут никуда не денешься. -Я там выступать не буду,- вдруг еле слышно пробормотал Глеб под утро, тускло глядя в серовато-рассветающее окно из-под полуприкрытых век и, видимо, вспомнив изначальную тему - Вадим, успевший дойти чуть ли не до середины книги, снова повернул голову в его сторону. Что можно было требовать от него, отдающего людям душу, а в ответ получающего давление, непонимание и осуждение? Может, от него вообще стоит перестать что-то брать хотя бы им четверым, как бы он там себя ни вёл? -Не будешь, я знаю,- спокойно подтвердил Вадим, давая понять, что сейчас он тоже понял. -Не будешь и не надо. Бог с ними всеми, спи.