Во все цвета

Известия о благополучном исходе операции не могли не ободрять, однако, Вадим по-прежнему ощущал острую потребность убедиться лично и наглядно, в чём это благополучие заключается - а потому, как только позволили обстоятельства с обеих сторон, уже был возле немного обшарпанной, но в целом вполне себе сносной палаты. Глеб по-прежнему был бледным, с виду каким-то уставшим и всё так же маленьким на фоне всё таких же белых-белых одеяла с подушкой, утопая в пижаме, но уже казался не в таком бедственном положении - и даже что-то читал, пока не заметил брата, кладя книгу обложкой вверх и снимая очки. Вадим скользнул взглядом по корешку - что-то из привезённого им творчества непосредственно Агаты Кристи. -Как себя чувствуешь?- осторожно уточнил старший Самойлов, обходя кровать сбоку и подходя к окну с тумбочкой - Глеб пожал плечами и обнадёживающе улыбнулся. -Живой и слава Богу. Ты, кстати, сам вот это вот читал? Вадим с лёгким любопытством перевёл взгляд на лежащую у него на груди книгу, улавливая в голосе брата незлую иронию и пока не вполне понимая, к чему она относится - если с Конан Дойлем в детстве очень даже срослось, то как раз Агаты Кристи у Самойловых по парадоксальному стечению обстоятельств почему-то особенно никогда не было. -Да нет, ты просил чего-нибудь привезти - вот я как-то хватанул первое, что под руку попалось... А что такое? Глеб покачал головой, пока в голубых глазах и где-то в уголках губ по-прежнему пряталась всё та же лёгкая ироничность. -Не, ничего особенного. Просто эта дама... Короче знаешь, если ещё хоть кто-нибудь скажет, что у нас всё как-то мрачновато, я просто молча дам её почитать - там мои тексты рядом не валялись, честное слово. Это настоящий концентрат безнадёги, гарантированная всепоглощающая депрессия - только что не через страницу кого-нибудь да убивают... Леди Кристи на всякие глупости вроде ограблений особенно не разменивалась. Вадим только хмыкнул, лишний раз убеждаясь, что, судя по всему, совпадений у судьбы действительно не бывает - всё-таки ни Саша, назвавший группу, ни кто-либо из них в те годы произведений "леди Кристи" в глаза не видывали. -Ну значит с названием точно не промахнулись... Ты ещё что-то пишешь?- добавил он с не слишком-то хорошо скрываемым удивлением, заметив, что открытая тетрадь на тумбочке исписана знакомым размашистым почерком - Глеб проследил за ним разом немного уставшим взглядом. -Можно посмотреть? -Да, мне было... "Мне было чертовски плохо, больно и одиноко, поэтому я исписывал эти листы, чтобы не думать, почему я до сих пор жив" - однако, куда проще вкладывать это в тексты, чем говорить напрямую. Озвучивая подобное, чувствуешь себя маленьким и беспомощным - это пугало ещё сильнее, поэтому Глеб предпочёл вовремя умолчать о деталях процесса. -Просто иногда записывал что-то, когда получалось. Смотри, если хочешь. Вадим взял в руки тетрадь (даже от неё пахло больницей - кажется, этим болезненным запахом успело пропитаться всё вокруг) - судя по объёму, тут чуть ли не пол альбома как минимум. Если судить только по объёму, конечно. Карие глаза пробежались по первым попавшимся строчкам. "Я – мертвец, я – мертвец, Я пою о загробной любви, О весне. Тает лёд, Моё сердце лежит у реки И гниёт. У реки, у реки..." Внутри что-то само собой ёкнуло от пронзительности, казалось бы, на этот раз на удивление простых слов - Вадим перелистнул страницу. "Треснув, лопается вена, Чёрная река. По реке плывут деревья, Сны и облака. Мы плывём среди деревьев – Никого живого нет, Только волны воют нам в ответ..." В этот раз от его стихов становилось не грустно и не по-тоскливому пусто - нет, теперь становилось по-настоящему страшно. До мороза по коже от открывающейся бездны без начала и конца, затягивающей в себя всё живое - количество мертвецов на квадратный сантиметр тетрадного листа переходило последние пределы. -Там к чему-то уже есть музыка, выйду - покажу, - просто сказал Глеб, выдёргивая своим голосом из портала в никуда - Вадим даже невольно вздрогнул, поднимая взгляд от тетради. В окно по-прежнему пробивались золотистые лучи, а младший Самойлов всё так же лежал в окружении всего белого-белого, прижимая к груди книгу. Сгусток тьмы рассеялся сам собой, как искусная иллюзия, оставляя только лёгкий холодок. -Коряво, что ли?- уточнил Глеб, заметив выражение брата и мысленно определяя, с чем оно связано - Вадим положил тетрадку на место. С точки зрения поэтической её содержание пока что превосходило всё, написанное ранее - Глеб продолжал расти, и это было заметно невооружённым глазом. -Нет,- честно ответил Вадим, подходя ближе, чтобы тому не приходилось смотреть через плечо и край подушки. -Нет, не коряво. Глеб, ты же знаешь, что я тебе всегда помогу, если что? Мы с тобой из чего угодно выберемся - знаешь ведь? На этот раз настала очередь Глеба удивляться внезапно-открытым проявлениям братской любви, а не зашифрованным в чём-то вроде "курить у одного окна после очередной катастрофической ругани в знак негласного примирения" - изогнутые брови чуть приподнялись. -Да знаю... чего это тебя проняло. То на "Опиуме" в прошлом месяце слезу пускал, то теперь ещё... Я знаю, Вадик. Отсюда вылезу, главное - а там уже ничего. ...На этот раз, пока Козлов, верный своим предпочтениям, как всегда мирно уплетал яблочный пирог, Вадим, подозрительно молчаливый и задумчивый, сидел за столиком без всего, включая кофе, и смотрел сквозь меню - в голове пихалось и шебуршалось слишком большое количество мыслей разом. Наконец, когда Саша по крайней мере в третий раз осведомился, в чём причина столь глубоких раздумий, он всё-таки поднял голову и не сразу отозвался: -Я сегодня видел некоторые наброски Глеба для новых песен. -Он там ещё и пишет?- деловито уточнил Александр Константинович, неодобрительно хмуря брови и принимая воспитательно-медицинский вид. -Неуёмный какой-то, во время восстановительного периода нужен покой и... -Да как будто ты не знаешь, о ком мы говорим,- отмахнулся Вадим, сгибая листок с меню пополам и рассеянно откладывая в угол столика. -Пишет, естественно. Дело тут в том, что... Знаешь, Саш, я не то что бы согласен со Спартаком по поводу всей этой его бурды про "сменить курс на более позитивный", и не хочу сейчас сказать, что он прав, просто... Он вдруг для чего-то огляделся, словно откуда-нибудь из-за угла вдруг мог нарисоваться Глеб, сказать, что они ничего не понимают, "пусть пишут сами как хотят" и хлопнуть дверью - наконец, всё так же заговорщически понизив голос, Вадим всё же продолжил: -Просто там правда пошёл конкретный мрак. Я сейчас серьёзно, это такие уже достаточно тяжёлые вещи - мне кажется, даже Глеб такого раньше не писал. По крайней мере, не настолько. Это, с другой стороны, заметно сильнее с художественной точки зрения, но... Ну ты сам понимаешь - "Агата Кристи" изначально сочетала в себе, скажем так, иронию, в чём-то гротеск. Да, бывало мрачновато, но как-то всё же на грани. Саша на всякий случай перестал есть пирог, молча глядя на друга - Вадим немного сощурился, вспоминая пробегающий по коже холод. -Это уже не грань, он её переступил. Это тебе не "красить губы гуталином", это уже совсем, совсем не смешно - более того, это по-настоящему страшно. Я на полном серьёзе - когда увидишь, ты поймёшь. Это какая-то клиническая депрессия. Козлов аккуратно расправил салфетку - кажется, он уже понял до всяких "увидишь" ещё в номере Монте-Карло, когда видел дрожащие руки, нервно поправляющие растрёпанные кудряшки, наливал воду для таблеток и слышал, как стучат зубы об край стакана. -Я с ним разговаривал,- не сразу отозвался Саша, глядя куда-то мимо собеседника и, очевидно, думая больше, чем озвучивая. -Там, ещё в Монако. Не буду сейчас конкретизировать, о чём именно, это существенной разницы тут не делает - я только скажу, что у него, как совершенно очевидно, очень уж много чего там накопилось. И это будет поопаснее, чем плохие перспективы по поводу альбома - мне кажется, ему это необходимо в какой-то форме куда-то выплеснуть сейчас. Поэтому я бы его вообще сильно с этим альбомом не трогал - это всё вещи такие вполне серьёзные, и в декаданс мы, кажется, наигрались. Поэтому будь как будет - если бы он вообще не писал, вот тогда был бы повод существенный для переживаний. А это всё... мы специально для кого-то никогда ничего не делали - пускай уже пишет, как пишется. Вадим только вздохнул - сейчас, когда они по-настоящему ступали на путь готики от, в самом деле, "игр в декаданс", возникал главный вопрос: куда это "как пишется" заведёт.