
Пэйринг и персонажи
Метки
Описание
"Мы гадкие и упаднические"
Примечания
Никакой претензии на историческую точность, чесслово
Глава 25, или «Роза под наркозом»
26 марта 2022, 04:15
Напоследок в тёплом Монако Глеб сделал невозможное и простудился, разговаривая поломанно-просевшим голосом, близоруко щурясь вокруг температурно-слезящимися глазами и заходясь глухим кашлем, своим давним спутником при любых болезнях - Спартак послушно бегал за аспирином, беспрекословно исчезал с глаз долой при любых проявлениях недовольства и лишь один раз поделился с Козловым опасливым шёпотом:
-Не представляю, как он умудрился - здесь-то тепло, в конце концов...
-А это неважно, тепло или не тепло,- авторитетно ответил доктор Александр Константинович, помнящий ещё самойловское детство, когда при любом удачном и неудачном случае в квартире на пятом этаже асбестовской хрущёвки начинало пахнуть лекарствами, лицо Ирины Владимировны бороздили тревожные морщинки, а маленький Глебушка, замотанный в одеяло и становящийся не по-детски серьёзным и бледным, неделями лежал в окружении разнообразнейших средств исцеления - с тех пор изменилось не так многое, только если Глеб стал забивать на основную часть тревожных сигналов, да список всего хронического и не хронического пополнялся чуть ли не с каждым годом.
-Если у человека иммунитета фактически нет, то уже неважно.
Перед отъездом Саша ещё раз обвёл всех долгим взглядом, будто проверял за них, не забыли ли они чего-нибудь - Вадим с плохо скрываемым напряжением доказывал что-то как всегда недовольной Кручининой, Андрей бодро пихал чемодан к машине, слегка помотанный Монако Гафаров устало договаривался о чём-то с администрацией... Клавишник перевёл взгляд на подсознательно тревожащего его с точки зрения медицинской младшего Самойлова - по-прежнему бледный Глеб сипло перешучивался с Котовым и, казалось, особенных опасений не вызывал.
-Хоть бы доехали уже нормально,- вздохнул вникуда Козлов, подхватывая свою сумку и мысленно моля всё на свете, чтобы братья не перегрызлись хотя бы до Москвы - в автобусе обстоятельного Александра Константиновича, не забывавшего никогда и ничего, вдруг потрясло ужасающее по своей немыслимости, если не сказать невозможности, осознание. Он огляделся и наконец склонился к Глебу, благо тот был ближе прочих.
-Глебсон, я, кажется, где-то просеял камеру.
Глеб ожил и обернулся к Козлову с неподдельным интересом - и вдруг засмеялся. Он смеялся долго, то успокаиваясь, то вспоминая об обилии снимков со всеми возможными знаменитостями, которыми так гордился Вадим; смотрел на озадаченную физиономию друга, на весь уставившийся на него автобус и снова смеялся, не то от изощрённой иронии жизни, не то от усталости - наконец Глеб утёр глаза и всё-таки смог ответить, заодно замечая, что по такому случаю даже прорезался голос:
-Сашка, Бог с ним, с фотоаппаратом, честное слово... ты думал, у нас что-то вообще могло быть по-другому? Ох, Саня... нет, правда - плюнь на него и всё. Не фотографиями живём.
-Даже если так, фотоаппарат тоже денег стоил,- укоризненно заметил Вадим, которого данный факт забавил несколько меньше - Глеб только отмахнулся и тонко отозвался, отворачиваясь в окно и от брата, и от Саши, и от забытого трофея:
-Извини, я забыл, что мы жмоты и скупердяи.
...За время дороги Глеб, успевший повеселеть и несколько оживиться, расквасился обратно и в Московском аэропорту был снова подозрительно близкого к цвету стены оттенка, неразговорчив и рассеян - картину дополнили неизвестно откуда нарисовавшиеся милиционеры, как и в большинстве встреч с "Агатой Кристи" почему-то пришедшие к выводу, что вещи рокеров заслуживают особенно пристального внимания.
-Употребляли?- строго спросил милиционер номер один, глядя на слегка пошатнувшегося и продолжающего стремительно бледнеть Глеба - Саша метнул в обидчика неожиданно тяжёлый взгляд и усадил солиста на один из чемоданов.
-Болеет человек, чего пристали,- возмущённо зашелестел клавишник на милиционера, на всякий случай придерживая отсутствующего друга за плечо - склонившись уже к нему, он с лёгкой долей тревоги добавил:
-Ты как - ничего? Посидишь немного? Сейчас они закончат уже наконец...
Глеб, вряд ли очень хорошо соображающий, о чём речь, послушно кивнул, рассматривая трещинки в полу.
-Ничего, нормально.
Ничего и нормально продолжались и дальше, когда "провокационную группу" наконец отправили восвояси, и та, не теряя времени даром, устремилась к машинам - ровно до тех пор, пока Глеб вдруг не согнулся пополам, хватаясь за бок и едва не падая куда-то под ноги Андрею, но будучи подхваченным под руки бдительным Сашей. Вадим, успев уйти вперёд с Настей, остановился и оглянулся, ощущая нарастающее беспокойство при виде скорчившейся в свете вечерних фонарей фигурки.
-Ты чего?- испуганно спросил Козлов, оттаскивая младшего Самойлова с тротуара ближе к стенке и давая сесть - а заодно и пытаясь сохранять трезвый врачебный рассудок.
-Рожаю, всё,- упрямо пошутил прерывающимся голосом Глеб, морщась и продолжая держаться за бок - боль, нахлынувшая с фантастической и невиданной силой, скручивала в узел и не давала ни секунды послабления.
-Альбом рожаю...
-Дурак,- беззлобно бросил Саша, ловя неуверенную надежду на то, что неугомонный Самойлов лишь подобрал не самое удачное время для своих фокусов.
-Нашёл время шутить...
-Так серьёзно же болит,- разбил надежду Глеб, понемногу и в самом деле теряя способность шутить - боль отличалась незнакомой раньше неумолимостью и неотвратимостью, не унимаясь ни на секунду и только нарастая.
-Где?
-Чёрт его знает...
-Что такое?- наконец не выдержал Вадим, впервые игнорируя выразительно-недовольное лицо Насти - там был Глеб, его младший брат, которого он готов был защищать с самого детства, даже если в последнее время совсем, совсем его забросил. И Глеб до банального очевидно был в беде.
-Сюда иди уже,- раздражённо бросил Саша, пока Андрей без лишних объяснений звонил в "скорую".
-Может, его ломает,- процедила Настя, всё ещё не выпуская локоть Вадима - расчёты на спокойное возвращение домой и долгожданный отдых окончательно таяли.
-Он же не так давно кололся - что угодно может быть.
-Он мой брат, даже если ломает,- вдруг с непривычной для неё сухостью отозвался Вадим, высвобождая локоть и, направляясь обратно, едва не переходя на бег и бросаясь к по-прежнему не то сидящему, не то лежащему у стены Глебу - стыд за все прошедшие недели захлёстывал с головой, но сейчас было не до того: сейчас он только клал кудрявую голову к себе на колени, чтобы каштановые пряди не мешались с пылью, и снова и снова гладил их как в детстве, когда убеждал, что так будет лучше и скоро пройдёт - тогда тот неизменно верил, будь то разбитая коленка или очередная пневмония.
-Потерпи немного,- механически, как мантру, повторял Вадим не то для приобретающего совсем уж странный оттенок Глеба, не то для себя, глядя сквозь тёмную улицу, Сашу и по-прежнему недовольную Кручинину.
-Пройдёт, Глебушка, обязательно пройдёт, только потерпи...
-Может, аппендицит,- осторожно предположил Саша, высматривая "скорую" и на нервах даже упуская из виду прекрасно известные всем четверым вещи - Глеб не удержался и едва слышно встрял, жмурясь и неосознанно хватаясь куда-то за вадимовскую куртку:
-Какой к чёрту аппендицит, давно ж всё вырезали...
-Тьфу, точно,- смутился Козлов, наскоро перебирая в голове все возможные варианты - где-то там же мелькнул просвет, явственный ещё по симптоматике в учебниках в давние студенческие годы:
-На почки ещё похоже...
-Их вот резать не надо,- не сдавался ироничный Глеб, на этих словах, впрочем, окончательно переставая соображать - на углу наконец показалась белая мигающая машина. Вадим, кажется, сосредотачивался на какой-то мысли - окончательно сосредоточился он лишь тогда, когда за дверцами скрылись все бесконечно суетящиеся врачи и иже с ними, подходя прежде, чем те окончательно закрылись.
-Я с ним. Я его брат.