Во все цвета

"Агата Кристи" не была бы "Агатой Кристи", если бы отправилась в путь спокойно и безмятежно - а потому, само собой разумеется, за неприличное время до вылета все ответственные участники ещё собирали вещи по своим квартирам. Глеб, впрочем, совмещал это занятие с попытками дозвониться до брата, держа телефон плечом, бегая по квартире и напихивая в сумку всё, что попадётся под руку - наконец судьба оказалась благосклонна, и старший Самойлов взял трубку. -Вадь, захватишь меня по дороге?- на удивление мягко осведомился Глеб, несмотря на обстоятельства до сих пор сохраняющий редкую приподнятость духа ещё со времени торжественного известия - по ту сторону послышалась явная заминка. -Попроси Андрея, ладно? В трубке некоторое количество времени царило молчание, но Вадим физически ощутил, как его обдало колючим холодом. Наконец снова послышался голос брата - такой же колючий, отрывистый и уже совсем без ласковых ноток: -Чего? Вадим тяжело вздохнул - это утро, изначально пошедшеее кувырком, могло увенчаться только самойловскими разборками. -Глеб, давай вот это не сейчас, пожалуйста - мы оба опоздаем, если сейчас начнём выяснять, что и почему. Просто попроси Андрея - хорошо? -Тебе так-то ближе,- коротко бросил Глеб, пинком помогая не помещающейся в сумку футболке поместиться. -Но ладно. Глядя на бледнеющую в утренних лучах физиономию младшего Самойлова, не сказавшего ни слова с тех пор, как захлопнулась дверца машины, и только хмуро курящего в окно, Котов сделал для себя вывод, что дело тут, кажется, не только в общем риске опоздать. -Не выспался, что ли? Глеб отвернулся от окна, посмотрел сквозь Андрея и пожал плечами. -Да я в принципе никогда не высыпаюсь. -Оно конечно да,- безоблачно подтвердил Котов, тормозя перед светофором и на всякий случай глянув на часы. -Но что-то, я бы сказал, не так. Взгляд Глеба всё-таки сфокусировался - где-то за голубовато-льдистой дымкой промелькнула бездонная меланхолия, причины которой, очевидно, одними стычками с братом не ограничивались. Нарушая затянувшуюся паузу, он всё же сипловато отозвался, поворачиваясь обратно к окну: -Не хочется как-то об этом, Андрюш. Давай просто помолчим. Настрой "просто помолчим", очевидно, сохранялся всю дорогу до аэропорта и даже, что ещё более неожиданно, непосредственно в аэропорту, когда выяснилось, что на месте все, кроме Вадима - данное обстоятельство подчеркнул даже учтивый Саша, укоризненно заметив, что "нехорошо как-то выходит", но Глеб предпочёл оставить сие без комментариев, щурясь куда-то в сероватое утреннее небо за стеклом. Зато каждый из агатовцев вместе с Гафаровым мог ясно прочитать все появившиеся комментарии, когда старший Самойлов всё-таки объявился - рядом с ним походкой от бедра, сохраняя неизменно-презрительное выражение, шла Настя Кручинина. В голубых глазах заиграл недобрый огонёк - все "попроси Андрея" разом стали предельно ясными. -Настенька!- с опасным дружелюбием поприветствовал Глеб, подходя к ним поближе - взгляд Вадима снова ушёл куда-то в сторону. Презрение на лице Насти обрело особенную выразительность. -Как доехали - вам было не тесно? Никто не мешал? -Можно на минуточку,- вдруг нервно сказал Вадим, прежде, чем его дама сердца успела открыть рот, отводя брата в сторонку от греха подальше - Кручинина послала обоим весьма однозначный взгляд. -Ты можешь хоть пять минут не портить мне жизнь? Видишь же, что и без твоих очень своевременных замечаний всё не очень просто,- с долей отчаяния зашипел Вадим, вцепляясь в рукав меланхолично-ироничного Глеба - светлые брови едва заметно подпрыгнули, и на долю секунды в глазах младшего промелькнуло что-то, от чего резко стало стыдно, но тут же сменилось прежней едкой насмешливостью. -Ну ты уж извини, что у тебя есть брат,- колко отозвался Глеб, ненавязчиво высвобождая локоть - перед глазами Вадима снова встала давняя картина. Как он лежит, безвольный и беспомощный, словно кукла - без дыхания и оставленный жизнью. Стыд обжёг сильнее - Вадим снова коснулся локтя брата и добавил мягче, сменяя воинственность на миролюбивое раскаяние: -Ладно, прости. Я не это имел в виду. Просто... Взгляд карих глаз метнулся к нарастающему недовольству в лице Насти, разом приобретая загнанный оттенок, и вернулся к Глебу, чьего лица постепенно касалась скучающая отрешённость. -Глебка, мне сейчас сложно, правда - сам же видишь. Не злись, пожалуйста, и не добавляй ещё - ладно? Всё и так очень запутанно. -Да ты уж распутался бы как-нибудь,- негромко заметил тот, отходя к агатовцам - по-прежнему саркастично, однако, заметно сгладив углы. Вадим только вздохнул, снова переводя взгляд на блондинистое воплощение укора, сверлящее его тёмно-серыми глазами - сказать сейчас было куда проще, чем сделать. ...Все опоздания, утомительные перелёты с пересадками, угрозы катастрофы в лице риска очередной ругани и нескончаемая дорога в дребезжащем автобусе окупились прибытием в Монте-Карло - агатовцы, в душе так и оставшиеся выходцами из маленького городка Асбест, не привыкшими к громкой славе и пышному великолепию, теперь чувствовали себя, по крайней мере, принцами, обалдело глядя на встречающую их блестящую во всех смыслах машину. Улыбка окончательно намертво прилипла к Котову, Саша и Вадим щеголяли имеющимися познаниями в английском, пока Глеб, забыв и о размолвках с братом, и об испепеляющей его взглядом Кручининой, казалось, вовсе потерял дар речи, глядя блестящими круглыми глазами то на великолепный автомобиль, то на великолепного встречающего, и застенчиво теснясь к Козлову, будто снова став тем далёким "бас-гитаристом Глебушкой" лет двадцати. -Вот это попали,- наконец с тихим восхищением подал голос младший Самойлов, впервые решившись шевельнуться с тех пор, как сел в машину - Саша, сидящий рядом, только усмехнулся с таким видом, будто каждый день только так и ездил, хотя сам с момента прибытия находился в таком же состоянии. -Ну так, как это... Достойная встреча - артисты же всё-таки. Глеб предпочёл промолчать о том, что в России их так в жизни не встречали, даже если артисты - и лишь чуть заметно улыбнулся, устремляя взгляд в окно и разбавляя свою сумрачность, окутывающую его мрачноватым облаком ещё с утра. В номера "Агату" заселяли так, словно её участники были по крайней мере из фарфора, осыпая окончательно потерявшихся уральцев любезностями - у стеклянных дверей отеля Глеб не выдержал и со смущённым "да ладно" забрал свою сумку с вещами, предпочтя донести её самолично, пока Вадим разрывался между администрацией и Настей, с заметным облегчением спихивая первую на подоспевшего Спартака и устремляясь к негодующей Кручининой: остальные агатовцы только переглянулись, когда послышалось её недовольное жужжание, не утихающее чуть ли не всю дорогу ранее и не дающее уснуть смиренному Саше. -Ты как знаешь, а я пойду вздремну,- решительно объявил Козлов младшему Самойлову, едва только за ними закрылась дверь номера - тот ответил чем-то неразборчивым, но, судя по всему, скорее согласным, чем нет. Однако, мытарства клавишника только начинались - это стало окончательно ясно, когда после всех приготовлений и укладываний в благодатной тишине с кровати напротив донеслось поскрипывание, постепенно перерастающее в бесконечную возню. Глеба в кровати и занимаемом на ней положении, очевидно, что-то не устраивало. -Да хватит уже ворочаться,- наконец не выдержал Саша, чья неиссякаемая чаша терпения за сегодняшний день становилась немного более иссякаемой. -Совершенно невозможно уснуть, честное слово. -Да, извини,- вдруг неожиданно негромко отозвался Глеб, разом утихая - Саше, ожидающему чего-нибудь более ему свойственного в духе очередной колкости, вдруг почему-то стало стыдно. -Не спится, что ли?- уже мягче спросил он, идя на примирение - Глеб вздохнул и сел, включая свет и вынуждая сделать то же. -Да какое там... Саша пересел к нему на кровать: что-то было явно совсем уже не так - не то в бледности сильнее обычного, не то в заострившемся взгляде, не то в чём-то, чего не видно, но что точно есть. -Выглядишь как-то странно,- с лёгкой тревогой диагностировал Александр Константинович. -Тебе нехорошо, по-моему. Глеб усмехнулся и покачал головой - стало заметно только сейчас? -Саш, мне хорошо и не было. Вы же даже все не знаете... вы вообще... вы думали, раз я вышел, всё сразу ладно да складно? Как будто ничего и не было? Глядя на него, Саша с нарастающем чувством вины резко осознал явственную как никогда вещь - они, все они, со времени его выхода спрашивали об альбоме, а совсем не о том, как он себя чувствует, почему-то будучи слепо уверены в благополучии. С чего? -Что тебе сказали?- тихо спросил Саша, понимая, что этот вопрос надо было задавать гораздо раньше. Копна каштановых кудряшек чуть заметно дрогнула. -Знаешь, если я буду перечислять всё, что мне сказали, до утра не хватит - шизик, говорят, вот и приехали. Понимаешь? Саша беспокойно вгляделся в стремительно синеющие голубые глаза, улавливая в низком голосе хорошо знакомые истерические нотки. -Прямо как диагноз? -"Вялотекущая",- с горьким нажимом ответил Глеб - внутри словно прорывало нарыв. -Только какая разница, хоть вяло, хоть не вяло... навыписывали таблеток... ты думаешь, помогают? Шиш там - от них только спать хочется, и, видишь... жирею на них только как свинья, всю морду разнесло... -Да чего "жирею", не так уж прям,- попробовал было вмешаться Козлов, но столкнулся с таким взглядом, что понял сразу - можно даже не пытаться. -Да?- каким-то истончившимся голосом переспросил тот, даже не пряча режущий сарказм. -Ещё скажи, что "даже не толстый" - я как будто не вижу, что меня разнесло, не надо мне тут... понаставили кучу диагнозов, а я всё равно не знаю, что со мной происходит, понимаешь - не знаю, я просто больной и всё, хоть вялотекуще, хоть нет... я боюсь, что мы с Вадиком поссоримся и не помиримся,- вдруг добавил Глеб, меняя тему с такой резкостью, что Саша предпочёл не перебивать и только на всякий случай взял его за руку - сейчас всё равно было бы бесполезно. -Боюсь, что я его пошлю, а он не вернётся - или что он меня пошлёт и не захочет, чтобы я возвращался. Мы ни разу нормально не поговорили, Сань, с тех пор, как я вышел, вообще ни разу - либо что-нибудь по делу, либо ссоримся, а так чтобы... не знаю, мы же всё-таки раньше могли поговорить просто так... -Да ты так уж не убивайся,- зашелестел Саша, замечая, что слёзы непредсказуемо выходят из берегов, пока их размазывают по щекам маленькие, словно детские, руки - они все, кажется, ошиблись сильно, как никогда. Решили, что если он улыбается и умеет переговорить любого наглого репортёра, то он давно за бронёй сарказма и острого языка, подкрепленных внутренней лихостью - решили, что "Глебушка" так и остался где-то позади, только куда он денется? Вовсе нет, Глебушка был непосредственно перед ним - по-прежнему беззащитный перед миром, открывающий этому миру всё самое сокровенное; всё тот же самый, которому как и всегда нужен его старший брат, с самого начала бывший самым надёжным тылом и щитом одновременно, сколько бы ругани за этим не стояло. -Никуда вы оба не денетесь, вы же братья всё-таки - ну куда вот вы денетесь,- тихо говорил Саша, как некую мантру, приобнимая вздрагивающие плечи одной рукой и отводя спутанные кудри от по-прежнему синеющих глаз другой. -Всякое, конечно, бывает, но всё-таки... -Вот именно, Саш,- проговорил Глеб, окончательно беря себя в руки и вытирая остатки минутной слабости - Козлов невольно подумал о том, с какой скоростью от напуганного и потерянного он может меняться до непробиваемого и собранного так, что даже голос перестаёт дрожать за считанные секунды. -Бывает всякое - вот, что тут главное. Там на столике таблетки - дай, пожалуйста. Руки трясутся.