Во все цвета

Заключительным аккордом в свердловских, или, выражаясь точнее, уже екатеринбургских концертах стало празднование фестиваля с говорящим названием "Конец света", заодно напоследок закрепившего за "Агатой" почётный статус "свердловского рока". Едва посмотрев, сколько групп лезут к сцене репетировать, иронично-фатальный Глеб предрёк, что до прогона программы они сегодня не доберутся - Вадим, внутренне глушащий паранойю на эту же тему, только отмахнулся. -Хорош каркать, не ворона всё-таки. Доберёмся - погнали пока в удядиваню. "Удядиваней" у агатовцев именовалось благородное заведение, оно же бар, собственно, "У дяди Вани", где не менее благородный квартет порой проводил часы досуга, заприметив, что заведение расположено крайне удобно и находится неподалёку от студии - единогласно принятым решением отправились в удядиваню. Спустя полчаса непринуждённых бесед и распития бодрящих напитков Саша Козлов, как наиболее трезвый душой и телом, был отправлен на разведку. -Пилят до сих пор, не протолкнуться,- доложил разведчик, возвращаясь за столик и элегантно икнув по пути. Вадим принял важный вид - Котов снова лучезарно улыбался. -Значччит... прродлжаем ждать?- с изящным водочным нюансом уточнил Глеб, который, очевидно, был не очень-то против - Вадим кивнул ещё важнее, добавляя немножко в свой стакан. -Прдлжаем. Спустя ещё час "ожидания" все, кроме Саши, по-прежнему придерживающегося относительной трезвости, достигли той кондиции, когда на сцене может быть хоть Папа Римский, и это не помешает немножечко его подвинуть - репетиция, несмотря на всё тот же водочный нюанс, прошла на удивление гладко. Ровно до того момента, когда Глеб, собираясь уходить, слегка подзабыл, что находится на сцене, и шагнул в зал с полутораметровой высоты. -Очч надеюсь, что эт не Глебсон,- тонко пошутил Вадим, не глядя в ту сторону и заслышав только адский грохот, словно из-под сцены разом вылезли все силы преисподней - заметив выражение Котова, он невольно обернулся. -Это как раз-таки Глебсон,- коротко бросил Козлов, разом трансформируясь в доктора Александра Константиновича и слетая со сцены к распластавшемуся внизу телу бас-гитариста - Глеб рискнул открыть глаза, отложить инструмент и сесть. Под глазом уже красовалась ссадина, возле губы - кровь, но в остальном впечатления переломов всех возможных костей младший Самойлов не производил, глядя на окружающие его бледные лица с долей любопытства. -Ты как - болит что-нибудь? -Душ-ша болит,- иронизировал Глеб, с не меньшим любопытством разглядывая свои локти, всё равно скрытые слоем рубашки. -А так... выдохните, руссскому ччеловеку падать н-не страшно. -Хоть под ноги-то смотри в следующий раз,- не удержался протрезвевший и заодно едва не поседевший Вадим, стараясь не думать о том, что падение с бас-гитарой с такой высоты запросто могло обойтись и похуже. -Десантник... ...Следующее утро преподнесло Глебу немало сюрпризов - однако, главным всё же оказалась боль во всём теле, в частности в локтях, и, при детальном рассмотрении в зеркале, собственная физиономия с багровой ссадиной под глазом. Поскольку основная часть вчерашних событий оказалась где-то за пределами сознания, оставалось одно - логические выводы. С имеющимися свидетельствами вывод тоже только один - драка. С учётом того, что весь вечер был проведён с участниками "Агаты", итог снова же один. Аккуратно выбравшись из комнаты, Глеб ненавязчиво присоединился к похмельному заседанию на кухне, осторожно подглядывая на остальных - смотрелись те, несмотря на сероватые лица, достаточно доброжелательно. Логическая нить несколько терялась. -А... вчера чего-то было?- наконец рискнул осведомиться Глеб - Вадим не удержал саркастический смешок. -Да вчера много чего было. Кто-то вот, например, решил полетать со сцены вместе с басухой. Боль от этого не отступала, зато от сердца несколько отлегало - младший Самойлов облегчённо пояснил: -Тогда ладно. Я уже всё утро понять пытаюсь, что я такого мог вытворить, что меня свои же отметелили... ...Что фестиваль с таким названием не может не пройти с огоньком, было ясно изначально - однако, ещё больше огонька подбавил внезапно снова Глеб, заявивший, что без "боевых граммов" не выступит, едва только заслышал, что хотя бы на последней песне и хотя бы в конце всё ж таки придётся встать, пусть даже ненадолго. Вадим, принявший во внимание горести расставания, новизну сольных выступлений и прочие стрессовые катализаторы, решил быть милостивым и дал добро - как оказалось, обеспечив успех на весь концерт. "Боевые граммы" оказали на младшего какой-то не вполне предвиденный, но крайне красочный эффект - с первой же минуты Глеб Рудольфович был изобретателен, непринуждённо-элегантен, тонко-ироничен и в высшей степени задорен, с оттяжкой зовя собравшихся "братцами", остря в вынужденных и не вынужденных паузах и давая волю всей своей мощной голосинушке. Вадиму, как правило ведущему концерты, не пришлось и рта открыть за исключением пения; Саша с Андреем неприкрыто давились смехом с новыми вершинами выразительности, достигаемыми внезапно обозначившимся конферансье - когда Глеб стал щедро вворачивать в достаточно неожиданные места немецкий, пришлось пару раз закусить губу и лидеру-основателю. Однако, "бас-гитарист Глебушка" не думал униматься и после выступления - устремившись ко всеобщему празднованию со светским "позвольте, да здесь фурррршет", он продолжил свои упражнения в красноречии уже в неожиданно скучковавшемся возле него дамском обществе. -Вы з-знаете Маяковского?- ещё более элегантно спрашивал Глеб хихикающих барышень - и, не дожидаясь ответа, с пышным великолепием цитировал басом, помогая себе жестикуляцией, как на параде: -Бейте в площади бунтов топот! Выше, горрррдых голов грррряда! Мы разливом вторррого потопа Перрремоем миров горрода!.. Немного отвлёкся "интересный молодой человек" только полчаса спустя, если не больше, когда декламационный прилив вдруг начал сменяться сонливостью - проходя мимо очередной стайки девушек, краем уха его слух зацепил, что речь как раз о нём. -А мне нравится Глеб,- щебетала темноволосая своей рыжеватой подружке, кидающей на маячившего вдалеке Вадима неоднозначные взоры. -Он такой пухленький, как ангелочки на открытках! На пару секунд Глебу показалось, что он немного протрезвел - поводов задумываться о фигуре каким бы то ни было образом ему, всегда бывшему тощим подростком, жизнь не подкидывала, но... он завернул за угол, глядя в большое зеркало во весь рост - впервые чуть более пристально. И - всё так же впервые - столкнулся с открытием, впоследствии ставшим почти что роковым и неотвязным на всю жизнь. За последний год он явно поправился.