Во все цвета

Каждый раз, глядя, как маленькую фигурку, навьюченную сумками и бас-гитарой, крутит-вертит вьюга, как хочет, Вадим внутренне удивлялся стойкости младшего брата. С младенчества болезненный и тихий, как мышка, в своих рейдах из Асбеста в Свердловск и обратно Глеб превращался в несокрушимого легионера - механически наблюдая, как тот отряхивает заснеженный воротник пальто, Вадим привычно подумал, что судя по времени, он (скорее всего) опять не завтракал. И - скорее всего - по пути его, вежливого и стоически-молчаливого, всю дорогу размазывали по стенке вместе и с гитарой, и с сумками. -Морррозец, однако,- бодро сообщил Глеб, расчехляясь после неравной битвы с пуговицами - очевидно, хочет сказать ещё что-то, но рослая фигура Мая быстро меняет планы, появляясь на пороге. -Ого! От его голосищи, сотрясающего стены, Вадиму даже показалось, что откуда-то из закоулка разом выпрыгнула мигрень - поглядев на Глеба, он понял, что тот едва сдерживается, чтобы не морщиться, как-то сразу становясь ещё меньше. -Мелкий добрался? Как это тебя в сугроб не замело? -Саня где?- вдруг прервал Вадим - резко и отрывисто, как пулей. Май усмехнулся, понимая - меняет тему, как стрелочник. -Сейчас и Саня будет,- отозвался Пётр, лениво подкручивая ус - Глеб, судя по дымке, подёрнувшей голубые глаза, жалел об отсутствии умения куда-нибудь проваливаться. Под пол или уж сразу под землю - неважно. -А твоя малявка и на сцене будет со стула играть? Пора бы как-нибудь это - адаптироваться. -Понадобится - будет,- обдал холодом Вадим, на всякий случай нашаривая взглядом "свою малявку". -Ты, Петь, сам главное сыграй. ...Когда являл свою персону и Саша Козлов, мог собираться полноценный военный совет - тот был первым из них, на котором Глеб подал голос. -У меня есть,- неожиданно и не особенно конкретизированно объявил он, извлекая из недр карманов ранее сложенный не один раз (очевидно) листок. Три макушки сгрудились над листком, как над вещдоком. Странная музыка и слова И снова Болит голова От этих слов, печальных слов... Не знаю, О чём пою, Напрасно Себя лечу От этих снов, кошмарных снов... Снится мне танец и злой, и лихой Манит меня за собой, за собой Ставит ловушки и тянет в капкан Хищный Канкан Жгучий Канкан... -Коряво,- первым вынес вердикт мстительный Пётр - бдительный Вадим незамедлительно парировал: -Неправда. Саша, неоднозначно поглядывая то на них, то на бледнеющего Глеба, молчал. Наконец присоединился - как показалось обоим Самойловым, вкрадчиво-вкрадчиво. -А сколько тебе лет, напомни-ка? -Семнадцать,- вяло ответил Глеб, догадываясь, что вопрос не из добрых побуждений. Его возраст все и так давно прекрасно знали. -Ну вот для семнадцати как раз самое оно,- расплылся в ехидстве Козлов - Вадим кинул в него коротким, но убийственным взглядом. -А мне нравится. Глеб, мотив к ней есть? -Есть,- бесцветно сказал Глеб - голубые глаза, обычно чистые почти до прозрачности, становились ярче с каждой секундой. Вадим знал, что это самый явный признак подбирающихся к ним слёз, ещё с детства, когда безоблачный вид белокурого ангелочка грозил обернуться истерикой взахлёст. Однако, сейчас брат по-прежнему упорно держался - как там, под ледяным ветром и колючим снегом. -Хорошо, тогда сходи за гитарой. Хоть покажешь. Май с Козловым поняли, что стоит ему выйти за порог, как зазвучит совсем другой мотив, без дополнительных объяснений - это могли пообещать одни только тонкие, многозначительно сдвинувшиеся тёмные брови. -Знаете,- с неясной вальяжностью начал Вадим, поглядывая не то на товарищей, не то на оппонентов с выразительным прищуром. -А ведь группа-то моя. Козлов, отличающийся бóльшим благоразумием, предусмотрительно затих - на лице же Петра, пока не понявшего до конца, к чему клонит Самойлов, отразилось явное недоумение. -Ну твоя и твоя, дальше что. -Да ничего,- веско пожал плечами Вадим, вытягивая под столом ноги в тяжёлых ботинках. -Просто если встанет вопрос... вдруг. Если в̠д̠р̠у̠г̠ встанет вопрос о том, кто из вас троих пойдёт нафиг - вы удивитесь, но это будете вы с Саней, а не Глеб. Он мой брат, толковый музыкант, и он здесь останется - воротите чего хотите, но малого не троньте. Пауза на осмысление. -Хотелось бы обсуждения сложившейся ситуации,- заумно выдал Саша - Вадим спокойно кивнул, вылезая из-за стола и направляясь к коридору. Глеб "ходил за гитарой" подозрительно долго. -Будет. Только сейчас у меня другое обсуждение. Глеб стоял у окна кухни и курил - сам Вадим дорвался до сигарет чуть ли не в пятнадцать, но почему-то вид "домашнего" младшего в ореоле дыма оказался внезапнее, чем он мог бы предположить. -Куришь чтоль?- уточнил очевидное от безысходности. Глеб ответил неодобрительным взглядом - обсуждать и так понятное он никогда не любил. -Давно. "Давно" было годом. Вадим подошёл ближе и тоже посмотрел на зимний Свердловск. -Гнут они тебя, Глебка? -Кого,- рассеянно обронил тот, в своей лучшей манере отключившись от разговора - Вадим снова сощурился, тоже доставая сигареты. В конце концов, уже давно можно было не играть в правильного. -Тебя. Саня с Петей - гнут? -Вадь... Ответ был в одной только трещинке в низком, обычно ровном голосе - то, что перепадало при старшем, было ничтожно малым по сравнению с происходящим за его спиной. Вадим ещё раз кивнул, продолжая глядеть в Свердловск. -Знаешь, Глебсон, это наша группа - моя и твоя. Запомни и всё. И неважно, кто там первый пришёл, кто последний, кто кого старше - просто наша и всё. Никто таких песен не писал и не напишет. -Ваш институт уже привык,- ушёл в оппозицию Глеб, залезая на подоконник - Вадим посмотрел на него впервые за разговор. -Что "Агата Кристи" - это солист Вадим Самойлов, клавишник Александр Козлов и ударник Пётр Май. И не надо им... "Солист Вадим Самойлов" вдруг чуть улыбнулся самым краешком губ, изменяя привычной серьёзности при виде нахохленного, как снегири на ветках, младшего. -И бас-гитарист Глебушка.