Ползающие

Гибкость. Гибкостью обладала любая ползающая подземельная тварь, не имеющая видимых глаз или рта, что ещё больше отталкивало своим «незавершённым» видом. Именно такая тварь сейчас упала прямо на грудь Спенсера, но от прямого соприкосновения ограждала несчастная кофта, хотя, всё-таки, лучшая из тех, что имелись у его матери. Червь извивался, и Спенсера это слегка позабавило: он словно пытался прорыть дыру в его грудной клетке, тыкаясь как будто вслепую в случайные места, на достаточно тёплой ткани. Он ударил по доске ещё раз, из-за чего на ноги посыпалась очередная груда почвы, чуть придавив их. Удар — грунт начинает просачиваться сквозь дерево на уровне головы, что не сулило ничего хорошего. В конце концов, если такой же комок упадёт ему на лицо, выбираться будет бесполезно. Собравшись с мыслями и теперь уже касаясь крышки гроба хребтом, Спенсер надавил на доски всеми оставшимися силами, перед этим набрав в рот как можно больше воздуха, задержав дыхание. Не зря, ибо на него тут обрушилась волна земли, способная придавить своим весом, если бы он хотя бы немного не приподнялся. Веки снова пришлось закрыть с максимальной имеющейся силой, чтобы сохранить глазное яблоко в безопасности. Всё же, ему удалось сделать небольшое движение рукой, буквально оттолкнувшись вверх, повторяя то же с левой рукой. «Если бы гроб зарыли ниже, меня бы сейчас просто расплющило.» Моментально пролетело в голове, пока она сама показалась из-под земли, и Спенсер наконец смог вдохнуть драгоценный кислород, который был уже на исходе в организме. Он тихо засмеялся, взглянув на нахмуренное небо, предвещающее только грозу и ничего более. Наверное, это выглядит невероятно пугающе и ужасающе со стороны: мертвец восстаёт из могилы, в прямом смысле этого слова. Пару движений мышцами рук и верхняя часть тела уже на свободе, и теперь по бледной, словно молоко, коже прошла толпа мурашек от стоявшего в этот момент ветра, свистящего где-то в ушах отдалённым гулом автомобилей и лаем собак. Спенсер повернул голову в сторону таблицы, которая, на его удивление, всё же была на месте его захороненного тела. «Спенсер Хейз-старший» «06.06.1986 — 06.10.2012» Спенсер, освободившись из объятий почвы полностью, лишь присел напротив надписи, внимательно всматриваясь в цифры и буквы, нарисованные криво, и к тому же достаточно дешёвой краской, которая смылась бы при первом наименьшем дожде. Он дотронулся до даты смерти, соскрёбывая цифры одну за другой ногтём с тонкого металла. «06.06.1986 -» Забавно было бы умереть и воскреснуть в своё же день рождение. Он в последний раз улыбнулся, поднимаясь с колен, отряхивая словно прилипающую к брюкам пыль, вскоре бросив это гиблое дело, осматривая местность, посреди которой он оказался. Что ж, это было кладбище, куда его с друзьями часто заносило на разные праздники, особенно это касалось Хэллоуина. Тридцать первого октября эти надгробия с абсолютно неизвестными лицами и фамилиями создают особенную атмосферу, но оно славится не только своей площадью захоронений, но и случаями, произошедшими там где-то столетие назад. Или два, не суть, главное знать, что находится оно там запредельно долго, и уже вокруг него однажды начали возводить здания, позже образовавшие небольшой городок, почти что на отшибе мира. Так о чём мы? Ах, да, случаи. Они тут происходят и по сей день, но уже не так настораживают местных жителей. Не считая того, что Спенсер сейчас восстал из сырой земли, разумеется. Изначально это была, по легендам, небольшая насыпанная на скорую руку могила мужчины коренного племени этих земель, которого принято было считать чем-то вроде шамана из-за соответствующих атрибутов, найденных при раскопках. На коренном племени всё и завязано, ибо теперь среди местных было принято считать, что все несчастья на город сыпятся только из-за якобы проклятия предков. Никакого проклятия, конечно же, не существует и никогда не существовало, церкви просто нужно было придумать версию для объяснений происшествий, когда версию с Сатаной и Богом веряне отказывались воспринимать. От медицинских ошибок люди часто оказывались запертыми в гробах ещё при жизни, и не раз некоторым счастливчикам удавалось выбраться, как и Спенсеру. Правда, после этого их считали проклятыми и они обычно доживали ничем не примечательную жизнь в старой избе на опушке леса, еле сводя концы с концами. Не факт, что и Хейза не будут считать таким же. По ночам тут, мол, слышно тихий неразборчивый шёпот, реже — душераздирающие крики или плач, мольбы о помощи. В целом, стандартный набор для городской легенды. Мольбы эти чаще всего слышат сторожа, у которых нет образования для более достойной работы. Почти что бездомные, разве что иногда сообщают об обстановке среди крестов. Ох, о крестах кстати. Они тут падают один за другим, словно на них дует целый смерч, и лишь самый старый, на могиле шамана остаётся непоколебимо стоять, будто его воткнули в грунт навсегда. Тени среди надгробий, ветки старого дерева, которые превращаются ночью в скрюченные лапы чудовища. Всё это не представляет собой ничего большего, чем воображения особо впечатлительных людей, которым лишь бы потрепать языком и лишний раз помолиться в церкви, лишь бы Дьявол оставил их городишко в покое. Естественно, так не происходит. В любом случае никогда не происходило ничего нового нигде, кроме как на кладбище, которое после всего стало идеальным пристанищем для некоторых направлений или сект, называйте как хотите. Не подумайте, что Спенсер был таким же, нет. Ему просто нужно было находиться иногда в тишине, а где эту тишину проще застать, как не на кладбище? Он знал много представителей разных культур, обитающих здесь. Взять хотя бы всплеск культуры готов, которых произошёл сразу же после одного ужасного, по мнению некоторых людей, случая. Овдовевшую женщину, живущую рядом с этим местом похитили. Поиски длились около недели. Позже выяснилось, что тело найдено, правда это не облегчило и не убрало слёз родственников. Представляете, каково это узнать, что твоя единственная дочь была, буквально, съедена? Каннибализм? Возможно. В любом случае это были проделки одной организации, которую засекли сразу же после новости, которую власти тщательно пытались скрыть. В целом, готы не убивали и не ели никого. Они как раз таки наоборот почтили память об этой женщине, сделав её чуть ли не божеством своего культа, если можно так выразиться. Боготворили, сделали своим идолом, но ни капли крови не пролилось за всё время их существования. Кладбище, как и город, было окутаны толщей необъяснимых событий, ответ на которые часто лежал на поверхности, но жители то ли не были, то ли не хотели быть особо бдительными, чтобы их замечать. Безусловно, возвращение Спенсера к жизни снова спишут на что угодно, лишь бы не поверить, что доблестные врачи допустили ошибку, захоронив человека заживо. О чём тут говорить, если от обычной простуды население сократилось пару сотен лет назад почти что на половину… Наконец, он добрался до ворот кладбища. Хотя, «ворота» — это громко сказано. Обычный тёмного цвета забор, который можно, не прикладывая особых усилий, перепрыгнуть, и такая же арка. От забора её отличали разве что размеры и надпись «Кладбище Сент-Мора», хотя и она почти что стёрлась. Как положено перекрестившись, Спенсер покинул это место, замечая от самого себя не особо приятный запах сырости. На улицах с мощёными не слишком ровными дорожками не ходило ни одного пешехода, кроме самого Спенсера. Это и, собственно, к лучшему. Наверное. Начнём с самого, пожалуй, важного вопроса, на который тебе, дорогой друг, не терпится узнать ответ: почему же Спенсер оказался в таком неблагоприятном положении? Началось всё в далёком 1996-м году, когда нашему юному Хейзу было всего десять и когда отец семейства ещё не полностью сошёл с ума. Жаркий летний день пятнадцатого июля увенчался достаточно знаменательным, по мнению самого Спенсера, событием — Брайан принёс домой недавно пойманного оленя, хвастаясь этим словно он — первобытный человек, поймавший на ужин мамонта, часами гоняясь за ним по полю с копьём. Трейси, как добропорядочная жена, естественно, уже выбирала рецепт для предстоящего блюда, хотя изначально была против живодёров, коим и был Брайан, если говорить более простыми словами. Ведь сам мужчина говорил, что охотиться во благо или что у этих оленей была именно такая судьба. Если Трейси по началу сопротивлялась верить в бредни своего мужа, то Спенсер ещё был слишком мал, чтобы понять в чём же проблема, поэтому он просто радовался, когда видел очередную дохлую тушку на столе в гостиной. — Спенсер, помоги мне, — властным тоном произнёс Брайан, схватив один из самых больших и остро наточенных ножей со стола на кухне, прихватив один поменьше для своего маленького чада. — Брайан, мне кажется, это уже слишком. Ты учишь его как разделывать оленей и… — но её обвинения прервал только строгий взгляд мужчины. — Посади дерево, построй дом и вырасти сына. Трейс, я выполняю своё последнее предназначение и ты хочешь мне помешать?— он посмотрел на супругу пустым взглядом, неотрывно продолжая копаться в связках и сухожилиях шеи животного. Абсолютно голыми руками. — Нет, дорогой, ни в коем случае, — когда из прихожей послышались маленькие шажки, она поняла, что спорить сейчас будет бесполезно, поэтому просто оставила сына с мужем наедине. Мальчик с энтузиазмом подбежал к папе, запрыгнув на небольшой табурет, так как до уровня стола он ещё не дорос, хотя уже мог видеть, что на нём происходит. — Спенс, смотри, — мужчина аккуратно взял маленькую руку в свою, перед тем положив в неё нож поменьше. Маленький Хейз слегка отшатнулся от запаха, исходящего от мёртвого оленя, непрерывно смотря на окровавленные тощие пальцы своего отца, — Делай ровный надрез, чтобы не зацепить внутренности, — Спенсер более сильно сжал рукоятку ножа, поджав губы. Подняв голову, он встретился с выжидающим взглядом Брайана, позже лишь опустив глаза обратно на заранее доступно выложенное брюхо, покрытое короткой бежевой шёрсткой с коричневыми вкраплениями, которая ближе к животу переходила в белый цвет. Где-то глубоко в подсознании внутренний голос твердил, что что-то здесь не так, но детский мозг попросту не слышал ничего, кроме уверенных убеждений более старшего и сильного человека, который к тому же приобретал больше авторитета из-за статуса отца. Именно поэтому кончик лезвия медленно, но достаточно резко вонзился в плоть, рассекая её, словно трещина рассекает земную твердь. Кажется, он всё-таки зацепил желудок. — Молодец, умничка, — шёпотом приговаривал Брайан, потихоньку отпустив руку сына, давая тому возможность самому сделать разрез. Поощрение от отца Хейз слышал умеренно часто, и каждый раз когда его в очередной раз награждали званием «умнички» или «молодца» его словно дрожью пробирало, он словно чувствовал свою важность, словно он сделал что-то невероятное и очень нужное чуть ли не для целой планеты. Конечно же эти похвалы раззадоривали желание делать всё, что скажет Брайан, чтобы получить ещё. Кровь начала медлительно стекать к краю стола, капая со звонким гулом на деревянные доски, из которых состоял пол во всём доме. Запах леса, как его называл сам Спенсер, моментально исчез и на его место пришёл слегка тошнотворный аромат, из-за которого у мальчика началось лёгкое головокружение и появился белый шум в ушах, но он никак не подавал виду. Потому что хуже, чем признать свою слабость перед отцом для него не было ничего. Спенсер с осторожностью приподнял вверх одну сторону надреза, тут же отдёрнув руки, из-за чего нож упал сначала на табурет, чуть не задев его собственную ногу, но отскочил на пол. — Что там? , — спокойно спросил Брайан, без опаски или любого чувства отвращения залезая рукой под шкуру зверя, — Ох, и это тебя так напугало? Вместе с рукой отца снаружи оказались несколько устрашающе медленно извивающихся опарышей, которые смотрели прямо в душу мальчика, хотя он был даже не уверен, есть ли у них глаза. Спенсер чуть отшатнулся, всматриваясь в движущееся тельца без конечностей на раскрытой ладони папы. Его брезгливость давала о себе знать сейчас особенно ярко, но мужчина не позволял ему уйти, закрыв пути отступления. — Они бояться нас больше, чем мы их, — он ещё несколько мгновений разглядывал попытки созданий вернуться в такую прекрасную среду обитания, тут же отправив три несчастных червя прямиком в рот. Белок, чистый белок, как бы сам Брайан сказал. Спенсер посмотрел вверх, наблюдая за движениями челюсти отца. Он отчётливо слышал треск и лопанье сырых опарышей на зубах, слышал, как Брайан глотает, и как позже с широкой улыбкой смотрит на него, взяв одного червя поменьше из, кажись, до этого задетого желудка оленя. Хоть мальчик и был мал, но он прекрасно понимал к чему клонит отец, резко вырвавшись из его рук. — Нет! Я не буду! Нет! Ему удалось избежать поедания опарыша, закрывшись в своей комнате. Такие случаи были достаточно редко, но всё же каждый раз ему удавалось убегать. Но вопреки всему он любил Брайана. По-настоящему любил и считал, что всё в порядке. На ужин вся семья собралась за одним столом, посредине на котором стояли обжаренные отбивные из того самого мяса, несколько из которых Брайан с удовольствием накладывал в свою тарелку, заботливо положив и сыну и жене. Спенсер прожигал взглядом оленину, вспоминая тех мерзких тварей, в частности тех трёх, которые сейчас, возможно, в представлении ребёнка разъедали Брайана изнутри. Рвотные позывы всё же досконально выполнили свою работу, заставив мальчика вернуть содержимое собственного желудка прямиком в тарелку с «изысканным» блюдом. Трейси тут же поспешно покинула парней, направляясь в уборную. Она и так была брезгливой, а с токсикозом эта брезгливость увеличилась ещё больше. Хейз тяжело откашлялся, взглянув на непоколебимо спокойного отца, который словно не замечал ничего вокруг, продолжая с видимым аппетитом уплетать отбивную, откусывая каждый кусочек с довольным мычанием. — Мама не так уж плохо готовит, — он слегка ухмыльнулся, взглянув на Спенсера, — Хотя можно было прожарить и получше. Благодаря таким семейным ужинам брезгливость Спенсера понемногу уходила, пока не исчезла и вовсе, и на смену ей не пришло чувство… Наслаждения? Да, ему теперь определённо нравилось чувствовать этот хруст, эти скользкие оболочки, лопающиеся, если на них надавить своими зубами. Трупный запах стал ароматом, схожим с туалетной водой, кровь стала сладкой и приятной на вкус, а черви вошли в его рацион и стали такими же привычными, как хлеб для обыкновенного человека. Белок, чистый белок. — Они боятся нас больше, чем мы их. Верно, ведь они не могут сделать то же с нами, — подросток с нездоровым блеском в глазах и ухмылкой кладёт на язык несколько опарышей, раскусывая их так, что пару капель странной жидкости вытекает изо рта и хлюпает рядом с алой лужей. Он смотрит на мужчину постарше, получая взамен одобрение. Да, определённо, это того стоит… В ушах звенит ветер, пока парень шаг за шагом приближается к пункту своего назначения, которым является дом на окраине города. В столь неблагополучном положении Спенсер оказался из-за своего пристрастия к крови и прочим частям, составляющим тело животных и не только их. Все почему-то отстранялись, как только узнавали об, можно сказать, хобби Спенсера. Видимо, не каждый второй в свободное время охотиться на животных и экспериментирует с их внутренностями. Вымотавшись, он всё-таки дошёл до знакомого деревянного забора, который развалится, кажется, от самого незаметного прикосновения. Пройдя во двор, он заметил, насколько высокой была трава. Видимо, никто не косил её с тех пор, как отец скончался. Даже Хью. Хью? Спенсер был старшим только из-за того, что у него был брат. Естественно, младший брат. Хьюстон родился с помощью кесаревого сечения, так как Трейси была в достаточно плохом состоянии на момент беременности. В целом, всё прошло стабильно, и двадцатого марта на свет появился новый член семьи Хейз — Хьюстон Хейз-младший. В отличие от Спенсера, брата отец не посвящал в свои дела настолько глубоко, если не сказать, что ему было всё равно на младшего. Наверное, именно из-за этого он и вырос единственным вменяемым и смог переубедить мать во взглядах на жизнь после смерти Брайана. Впрочем, если папе было абсолютно фиолетово на Хью, то Спену — нет. Он пытался обучить его всему, что заложил в мозг старшего папа. Но, как бы Хейз не пытался, все попытки были безуспешными и брат никак не хотел понимать, что они бояться нас больше, чем мы их. Спенсер постучал в дверь. Постучал в надежде, что его сразу же не выпроводят обратно. — Кого там ещё принесло, — отдалённо кто-то заговорил за дверью, через несколько мгновений открывая её перед нежданным гостем. Спенсер неотрывно смотрел в родные черты лица, заметив, что Хью возмужал, — Мы не… — младший поднял взгляд на брата, так же молча смотря на него. Спен видел, как его зрачки расширяются, а сознание теперь управляется, как бы иронично не звучало, неконтролируемым страхом. Это и понятно. Видеть человека, которого ты несколько часов назад лично хоронил и считал покойником у своего порога… Травмирующе, мягко сказать. Особенно, если учесть то, что Хью хоть и мыслил не так искажённо как остальные мужчины из семьи, но это компенсировала его трусливость и нерешительность. — Словно планария, — Спенсер обнажил розоватые дёсна в ехидной ухмылке, из-за чего глаза будто слегка уменьшились, — Правда меня не разрезали на две половины и эти две половины не жили отдельно ещё несколько дней, но всё же пройти через захоронение заживо тоже не так уж и легко. Хью заметно побледнел, кожа стала приблизительно такой же, как и у Спенсера обычно, но всё же не такой белой. — Спенс., — парень, не веря своим глазам, прикоснулся к плечу родственника, так аккуратно, словно тот мог рассыпаться тут же, на пороге, — Но я же видел тебя. Тебя в земле. Видел, как ты не дышал… Я собственными руками тебя хоронил, — Хьюстон отшатнулся, слегка толкнув старшего в плечо, позже нервно переводя взгляд со своей руки на Спенсера, — Нет. Нет! Этого не может быть! Я просто устал и слишком травмирован твоей смертью! Чего ты пришёл? Мы похоронили тебя как лучше! Чего ты хочешь? Последние строки он выкрикивал уже из-за двери, оставив для наблюдения только маленькую щель, хотя было видно, что наблюдать он не очень-то и хочет. Будто эта дверь была сильной помехой для Хейза-старшего. — Я не призрак, если ты намекаешь на это. По крайней мере, призрака ты бы не смог ощутить физически. — Это моё воображение! Ты — моё воображение! Вдруг у меня не было брата? Вдруг это внушение матери, чтобы я хоть как-то отвлёкся от происходящего в доме? Ты не существуешь, не существовал и никогда не будешь существовать! Дверь захлопнулась резко, с глухим ударом и скрипом ржавых давно не смазанных петель. Конечно же, он был готов к такому. Внушение и правда ни к чему хорошему не приводит, особенно в случае, если ты трусливый подкаблучник, не желающий покидать рамки мира, которые кто-нибудь услужливо создаёт для тебя. Таким и являлся Хью. Он никогда не был сильнее того, что ему говорят и на что указывают. Он был слабее, и это сказывалось на качестве его жизни, в частности на его положении в обществе других людей. Проще говоря, этого общества вокруг него не было. Он был замкнут в четырёх стенах. Всё просто: если ты не выполняешь требования отца — ничего не получаешь. Хотя, сказать, что такое положение его вполне устраивало — ничего не сказать. Спенсер постучал ещё несколько раз, но, как и предполагалось, открывать плоду фантазии никто не собирался, поэтому он покинул двор, ещё несколько минут разглядывая его со смешанным набором эмоций. Тут была и радость, и злость, и грусть, и ещё достаточно много того, чего на лице парня никак не отражалось. Показать эмоции — самостоятельно угробить мнение окружающих о тебе, верно? Не совсем, ибо этому его научил отец, но всё же доля правды тут есть.