Статный мерзавец

      Следующие пару дней пришлось провести в сарае, в попытках хоть как-то освободиться от оков. Бесполезно, как и говорил Паша — цепи гремели и натягивались, душа шею и натирая ноги. Еду приносили несколько раз в день, но Антон тактично отказывался есть мясо, оставляя его на тарелке или же беспощадно пиная в дальний угол сарая. Знакомый всё также находился в специально отведённом углу, изредка харкая сгустками крови или кашляя так надрывно, что олень невольно хотел помочь ему. Опять же, цепи не позволяли этого сделать, да и пустота от рогов не приносила никакого облегчения. Если бы они сами отпали, как обычно и бывает летом или осенью, то это было бы куда лучше. Кареглазый почти не разговаривал с мужчиной, а в редкие визиты Димы и вовсе молчал, сжимаясь в какой-то пугливый комок. Его всё-таки подлечили и хоть немного вымыли, предоставив свободу в виде верёвки на шее, вместо тяжёлых цепей.       Брюнет поднялся с пола, вновь топчась на месте и пытаясь хоть немного облегчить стяжку оков на ногах. Не получалось, лишь ещё больше натирало и болело, пришлось обратно лечь на спину. Янтароглазый положил руки под голову, вытянув ноги вверх и смотря в боковое окно в стене. Судя по солнцу, сейчас либо ранее утро, либо обед. Парень в тёмном углу спокойно спал, лёжа на боку и спиной к мужчине. Ноги затекли и пришлось прижать их к животу, цепи звучно загремели, отдаваясь в ушах неприятным звоном. Паша аж вздрогнул, немного приоткрыв глаза и втыкая в стену перед ним. Антон сел, поставив передние ноги и сложил руки на груди, сдувая кудрявую чёлку в сторону.       — Как давно ты не спишь? — поинтересовался конь, всё же повернувшись лицом к брюнету. Кентавр глянул на знакомого, слабо улыбаясь уголками губ и весело щуря глаза. Ему в ответ также улыбнулись, сам же парнишка выглядел более-менее нормально, по сравнению с тем, что было до этого. Перевернувшись с бока на живот, Паша аккуратно оттянул верёвку от шеи.       — Наверное, уже пару часов. Ты сам как?       — Нормально, только рёбра ещё немного побаливают.       — Думаю, это скоро пройдёт. Как думаешь, Дима сегодня зайдёт? — от упоминания имени садиста, черноволосый коротко и болезненно простонал, поглаживая больные рёбра через ткань жилета и рубашки. Поняв, что сказал лишнее, Антон замолчал, вновь переводя взгляд на окно. Солнце светило ярко, грея своими лучами и вроде как приободряя унывающих существ. Прищурившись, олень лёг на живот и вытянул передние ноги, думая о чём-то своём. Всё же, надо как-нибудь узнать, как Паша попал сюда и почему его водят на нелегальные бои? Сколько ещё осталось таких, как парень? Задаваясь этими вопросами, мужчина и не заметил как кареглазый вновь забился в свой угол и сжался в комок, испуганно глядя на пришедшего.       — Утро доброе, Звезда! — весело поздоровался Побрацкий, обращая на себя внимание. Мужчина повернул голову к хозяину особняка, отмечая его довольно симпатичный вид: русые волосы собраны в хвост, красная рубашка с рукавами-фонариками была заправлена в чёрные брюки, поверх неё такого же цвета жилет и сапоги по колено. Зелёные глаза будто искрились чем-то радостным, только тогда янтароглазый заметил сжавшегося в углу Пашу. Нахмурившись, брюнет шумно выдохнул и слегка оскалился.       — Оно добрым не бывает, Дима…       — Ой, да ладно тебе! Сегодня такой замечательный день! В город со мной пойдёшь, хоть посмотришь, что да как.       — Плохо дело… — прошептал черноволосый, качая головой и подавая таким образом знак кентавру. Навострив уши, мужчина уловил сказанные слова и ещё больше нахмурился, по привычке склонив голову вперёд. Рогов нет, а значит, охотника нечем запугивать. Дима аккуратно взял мужчину за щёки, смотря прямо в янтарные глаза и пытаясь уловить хоть что-то светлое. Но видел только неприкрытую злость и желание прибить охотника.       — Звезда, будь добр, не веди себя как шалава подзаборная. Ладно?       — Ещё чего придумаешь, урод?       — Боже, я же хочу с тобой по-хорошему, сволочь ты такая! — Антон сделал попытку вырваться из хватки парня, но тот лишь опустил руку на шею мужчины и специально надавил железным ошейником на натёртые места. Громко зашипев, брюнет зажмурился, проклиная Диму и весь его круг друзей.       — Хватит, прошу!       — То-то же… — хозяин особняка перестал нажимать на ошейник, сунул руку в карман брюк и вытащил связку ключей. Мужчина недоверчиво глянул на парня, но возражать не стал, лишь наблюдал за действиями младшего. Побрацкий отстёгивает ошейник и снимает оковы, но при этом накидывает верёвку на шею и не сильно стягивает. Брюнет уже свыкся с такими мерами предосторожности, поэтому не возражал и молча встал. Его потянули за собой к выходу из сарая; Паша с опаской смотрел вслед старшему, слабо махая рукой напоследок и тихо шепча: «Удачи не сдохнуть, Антон…».       — Куда мы конкретно пойдём?       — Я же сказал, в город. Окрестности хоть посмотришь и заодно прогуляешься, разомнешь ноги.       — Но ты мне рога отпилил, мудак. С чего бы мне идти с тобой куда-то? — Парень с силой потянул за верёвку, слыша приглушенный хрип. Как бы он ни старался относиться с неким снисхождением к кентавру, получалось ровно наоборот. Хотя, он заботился о редком существе в отличие от Паши, от которого больше головной боли и мороки. Дима стряхнул наваждение, ослабив хватку и позволяя мужчине семенить рядом.       — С того, что пока я добрый, даю тебе шанс на маленькую свободу.       — Допустим, но сейчас то мы куда идём?       — Сначала тебя хоть одеть надо и немного причесать, скрыть следы спила рогов, а потом уже идти в город. — Побрацкий и олень дошли до задней двери дома, где на лавочке уже лежали синяя рубашка и бирюзовый жилет, к ним в придачу широкая голубая лента на шею. Мужчина по жесту руки хозяина особняка встал на колени, с его шеи сняли верёвку и надели ленту; рубашка и жилет были также быстро одеты, оставались только волосы.       — Можно я сам соберу их?       — Нет, ляг на живот и не двигайся. Я сам всё сделаю. — Пришлось послушаться; на оленьей спине сразу появилась тяжесть, а в волосах почувствовал зубчики гребешка…