1000 и одна сельская ночь

День выдаётся на редкость солнечным, по-настоящему тёплым, кажется, будто на градуснике уже больше десяти в плюсе. Сокджин распахивает пальто, потому что становится жарко, и прикрывает глаза руками, лишь бы спрятаться от выжигающих сетчатку лучей ультрафиолета. — Медбрат Пак, как думаете, будет ли дождь на этой неделе? Глаза Чимина настолько сощурены, что кажется, будто он вообще не видит, куда идёт. Дорога все ещё очень грязная, усыпанная мелкими лужами и подсыхающими колеями. — Кто же знает, доктор Ким, кто же знает, — он оглядывается, — но ещё один дождь, я думаю, и все размоет так, что мы пациентов будем принимать на дому. — А как насчёт вообще количества пациентов? Чимин задумывается. — На самом деле, вы не поверите, но проблем с ними у нас точно нет. — Разве люди не редко ходят в больницы в посёлках? — Не то чтобы я разбирался в статистике, но пару человек в день точно приходит. За разговором они и не заметили, как добрались до пункта назначения. Внешний вид был действительно неплохим для учреждения местного уровня. Два этажа, небольшое крыльцо и почти современная отделка внутри. — А очень даже приемлемо у вас, медбрат Пак. Они переодеваются и Чимин проводит экскурсию. Ничего нового для себя найти Сокджин не смог, больницы-то везде одинаковые, зато хотя бы теперь можно без помощи ориентироваться: главный зал, смотровой кабинет гинеколога, процедурный, кабинеты для амбулаторного приёма, несколько хирургических кабинетов и палат, а также различные подсобные помещения. Когда они решают, стоит ли делать генеральную уборку в некоторых местах на всякий случай, во входную дверь влетает человек. — Эй, Чимин, Чимин! Сокджин не успевает даже отмереть и начать что-то делать, а медбрат уже бежит к человеку и пытается узнать в чем дело. — Хичоль, ты чего? Что случилось? Мужчина трясущимися руками вцепляется в чужую руку, а глаза его, будто бешеные, мечутся по сторонам, кожа бледная, губы дрожат. — У Момо… У моей дорогой Момо… — Хичоль! Ты слышишь меня? Хичоль! Что случилось с Момо?! — Идёт кровь… У Момо идёт кровь! — Блять, — Чимин смотрит на входную дверь, — где она? Дома? Сокджин уже собирается бежать за инструментами, но останавливается. — В машине… И вылетает на улицу. Медбрат быстро оборачивается и говорит: — Она беременна. На восьмом месяце. У доктора моментально опускаются руки. Ему 32, он работал заведующим отделения хирургии. Но никогда в жизни он не принимал роды. — Блять. *** Хичоль приводит девушку, хотя скорее почти несёт на себе. Она настолько белая, что сливается со стенами, её глаза не движутся и даже не моргают, она не реагирует на вопросы, а по ногам кровавые подсохшие разводы, окрашивающие её яркое жёлтое платье. — Вы слышите меня, госпожа Ким? — Чимин потряхивает ее за плечи, пытаясь хотя бы обратить внимание на себя. — Где болит, госпожа? — У неё болел живот с утра, но она не захотела идти в больницу, пошла кормить уток, а вернулась… — голос Хичоля, тихий и почти задушенный, угасает совсем. — Нужно её в смотровой, вызвать гинеколога и… Чимин резко перебивает его. — Доктор Ким, вы, — он делает акцент на этом, — здесь гинеколог. Сокджин, идущий в сторону кабинета, вдруг застывает, как и время вокруг, пока девушку заводят внутрь и помогают забраться на гинекологическое кресло. Взгляд, который на него бросают, не принадлежит Чимину, он принадлежит медбрату Паку, не мягкому и покладистому, а жёсткому и профессиональному человеку. — Доктор Ким, у вас нет времени на раздумья. И все вокруг снова приходит в движение. Так резко, что почти сбивает с ног. Главное — выстоять. — Да, времени нет. И идёт вперёд. *** — Отслойка плаценты, выпадение пуповины, — говорит страшные для всех слова Сокджин и снимает перчатки. — Если не вытащим в ближайшие полчаса — не спасём. Если рожать через родовые пути, то будет обвитие, — он обводит руками пространство вокруг себя, — а с обвитием тут мы его не откачаем. Чимин быстро суетится у стола со стерильными инструментами и никак не комментирует. — Что делать, доктор? — Хичоль бегает глазами от одного к другому и умирает внутренне. — Придётся делать кесарево сечение и доставать. — Но только восьмой месяц, доктор… — Через полчаса некого будет оставлять на девятый месяц. Господин Ким долго не думает. — Делайте все, что надо, доктор! — Я вас понял. Мужчину просят покинуть кабинет и подождать снаружи. Сокджин подходит медленно к медбрату и боязливо смотрит на стол с инструментами, тихо шепчет, чтобы пациентка не слышала: — Чимин, что делать? Я никогда в жизни не проводил кесарево! Чимин вымученно улыбается. — Доктор Ким, в кабинете заведующей есть книги, про кесарево точно штуки три было. Пока я сделаю ей эпидуральную анестезию и она начнет действовать, у вас будет 10 минут, чтобы понять общий смысл. Если не успеете, я буду резать сам. Если что-то случится в итоге, вина будет только ваша, — у Чимина глаза холодные, кажется, в них нет даже малейшего испуга. — Я надеюсь, вам страшно, доктор Ким, потому что теперь в наших с вами руках две жизни. И рядом не будет ассистентов, чтобы подстраховать или сделать за вас. Сокджин тяжело сглатывает горький комок в горле и берет себя в руки. Он не какой-то новичок-ординатор, он все сделает правильно. — Доктор Ким, — Чимин окликает его в дверях, — что бы не случилось, я помогу и не брошу ни в коем случае. *** — У нас есть кровь? — Возможно был пакет первой отрицательной, но сильно не надейтесь. *** — Она почти не дышит, Чимин. — Она справится, я обещаю вам. — Что если нет? — Напоминаю, доктор Ким, она вообще-то все слышит. *** — Блять, кажется, плацента полностью отслоилась. — Чем нам это грозит? — Возможно, он находился в недостатке питания и кислорода слишком долго. *** — Твою мать, трехкратное обвитие шеи пуповиной. — Режьте скорее, доктор Ким! — Чимин, он не дышит! Чимин! Я попробую сделать сердечно-легочную реанимацию! *** Громкий крик ребёнка. — Чимин, боже, Чимин! Он жив! — Доктор Ким… — Что? — Кажется, Момо тоже не дышит… — Блять, Чимин! Почему ты стоишь?! Кислород! Быстрее откачивай! *** Прошло больше двух часов с начала операции. Хичоль весь извелся в коридоре, но смиренно ждал, не входя внутрь. Чимин спокойно вывозит девушку из малой операционной, кивая, мол, все хорошо, но ей нужно теперь долгое восстановление. Тем временем, Сокджин появляется с ребёнком на руках, замечая, каким тоскливым взглядом мужчина провожает каталку. — А вот и ваш малыш. Девочка, два килограмма, восемьсот грамм. Возьмите её. Хичоль не решается подойти. — Доктор, я боюсь брать её на руки, вдруг уроню… Сокджин сразу же воспламеняется праведным гневом, но предусмотрительно шёпотом. — Вы боитесь? А мне каково, а? Я вообще впервые ребёнка вблизи вижу! А ну-ка быстро взяли её на руки! Хичоль поджимает губы и протягивает трясущиеся ладони, чтобы удержать малышку и прижать к своей груди. — Доктор, — его глаза моментально краснеют и слезятся, — она такая маленькая и легенькая, доктор! — Палата прямо по коридору. Мужчина аккуратно и медленно движется вперёд, разминувшись по дороге с Чимином, который направлялся на уборку операционной. — Отличная работа, доктор Ким. — Ещё бы! — Сокджин идёт за ним следом. — Вы вообще свой взгляд в зеркало видели, медбрат Пак? Будто убить меня хотите! Чимин тихо смеётся, оттирая кровь с пола. — Но ведь помогло же, да? Джин улыбается ему в ответ. — Не то слово. Но вы все равно пугаете меня! Он в ответ сначала молчит, а затем произносит тихо: — Вы всегда должны бояться, доктор Ким. По-другому никак. Ответа на это не требовалось. *** — Медбрат Пак! Чимин, мне так страшно, Чимин! Я ничего не знаю, Чимин! — Прекратите дразниться! У меня не такой писклявый голос! *** Сюрприз ждал их возле приёмного кабинета, уже переодетых и пообедавших. На скамье сидели двое: мальчик, совсем ещё юный, лет десяти-одиннадцати, и парень, даже скорее подросток, ему на вид не больше пятнадцати. Первый был ужасно серьёзным, насупленным и будто обиженным на весь мир, второй же безразлично смотрел в стену напротив, держась за правую руку. — Чонгук? — Чимин подходит ближе и садится на корточки перед ними. — Вы что тут оба делаете? Чонгук резко подхватывается, глаза его горят, и вся жажда жизни мира сосредоточена на поверхности зрачков. — Тэхен с дерева упал! Рука распухла и не шевелится, — голос у него немного шепелявый, но очень милый в какой-то степени, — идти не хотел, но я его заставил! — А Намджуну позвонили? Сокджин неосознанно прислушивается, попутно выстраивая план о том, что им нужно включить рентген и найти гипсовые повязки. — Он запретил мне! Чимин поворачивается к тому самому Тэхену, встаёт и молча тянет его за плечо здоровой руки в кабинет. Парень абсолютно не сопротивляется. — Доктор Ким, кажется, перелом. — Нужно настроить рентген-аппарат. — Уже иду. Сокджин аккуратно берет пострадавшую руку в свои и осматривает. — Намджун твой брат? Тэхен даже головы в его сторону не поворачивает и выглядит, как граната без чеки — одно неосторожное движение, и все взлетит на воздух. Волосы у него на голове торчат в разные стороны, кажется, в них намешаны жёлтые и красные прядки, куртка же смотрится, мягко говоря, не очень — в грязи, так ещё и порвана местами. — А вам какое дело, кто он мне? Я имею право на бесплатную экстренную помощь. Боже, боже. Какая колючка. Сокджин смеётся. — А никто и не спорит. Чимин забирает парня на рентген и быстро возвращает его обратно уже со снимком костей, где и правда есть перелом. *** Тэхен пытается убежать сразу после застывания гипса, но его ловят и возвращают на место дожидаться Намджуна. — Медбрат Пак, — они отходят недалеко и тихо шушукаются, — почему он так не хочет подождать? — Если честно, я знаю столько же, сколько и вы, доктор. Чонгук подсаживается ближе к своему другу, начиная что-то рассказывать очень и очень настойчиво. Тэхен отмахивается, пытается отвернуться, огрызается, но мальчик держит его за плечо и не даёт даже отодвинуться, заставляя себя слушать. Сокджин, смотря на них, думает, как же скучно и монотонно проходила его жизнь до переезда в Дэчон. Как же сильно он зависел от технологий и социальных сетей, пока не выбросил в метро прямо под идущий поезд свой новый дорогущий телефон. Хруста его смерти слышно не было, но облегчение в душе стало по-настоящему неподдельным. Чимин собирается что-то сказать, но все прерывает вошедший Намджун. Взгляд этого человека так сильно отличается, будто он вчерашний и он сегодняшний — два абсолютно разных существа, которые, кажется, не похожи даже внешне. — Ким Тэхен. Вздрагивают все, кроме Чонгука, заслоняющего друга своей маленькой детской тушкой. — Не смей его обижать, Намджун! — Ах ты мелкий..! — учитель Ким хватает глупого мальчишку за ухо и отталкивает в сторону. Восторг на лице Чимина просто удивляет, будь у него попкорн, он бы без зазрения совести стал его есть, ещё и подначивать их выкриками. — Тэхен, прекрати прятаться за спиной ребёнка. Тебе уже пятнадцать лет, не хочешь отвечать за свои поступки сам, а? Угловатая фигура подростка на скамейке в коридоре сжимается ещё сильнее, чем до этого. Сокджин никогда в своей жизни не влезал в чужие проблемы, будем честными, он не влезал даже в свои проблемы, дожидаясь, пока кто-то со стороны просто их решит. Сейчас он видит себя в этом парне, понимая, что если хоть кто-то в данный момент не заступится, то жизнь у него покатится по такой же грустной колее. — Пожалуйста, прекратите. Все удивлённо поднимают на него взгляд, даже Тэхен выходит из анабиоза. В его глазах столько мольбы и надежды, что такое нельзя просто проигнорировать. — Сейчас Тэхен явно сильно напуган и устал, господин учитель. Ваши претензии к нему бесполезны и необоснованны. Почему бы просто не пойти домой и не отдохнуть, а затем поговорить на свежую голову? Мне кажется, господин учитель, вы сейчас ведёте себя не как дипломированный педагог. Заметно, насколько это пристыдило Намджуна. Он отходит на шаг назад, будто приходя в себя. — Господин доктор, я искренне прошу прощения за спектакль, который вам пришлось наблюдать, — он легко кланяется в извинении. Сокджин косит глазами в сторону и понимает, что Чимин мысленно у себя в голове и правда хрустит попкорном. — Тэхен, — парень впервые смотрит на него, — обязательно извинись перед сестрой и её мужем, ты знаешь, что они стараются для тебя. Он неловко почесывает макушку, все ещё стыдясь за свою глупую вспышку гнева. — Но сначала будут извиняться те мерзкие бабки. Когда Намджун уходит, Чонгук не остаётся в стороне от комментария: — А твой дядя не такой уж и идиот. Чимин решает таки вмешаться. — Эй, мелкий, что хоть случилось-то? — Сколько тебе повторять, тупой карлик, я не мелкий! — Вау, доктор Ким, вы слышали, как он говорит со мной? Попахивает новой ссорой. — Кстати, а вы вообще кто? — его бестактности и уверенности в себе позавидует любой. Сокджин даже в какой-то степени восхищается им. — С сегодняшнего дня я работаю здесь врачом, поэтому, думаю, имею право знать, кому и зачем оказываю медицинскую помощь. Чонгук поворачивается к Тэхену, дожидаясь его кивка, и начинает: — Мы просто лазали по деревьям, и противные бабки начали дёргать нас за ноги, чтобы стащить с яблони! Вот Тэхен не удержался и упал! Сокджин удивлён, а Чимин, по-видимому, совершенно нет, он задиристо улыбается, из-за чего его взрослое лицо, становится будто бы совершенно детским и озорным. — Снова забрались в сад госпожи До? Оба пристыженно опускают глаза. *** Когда дети уходят, Сокджин смотрит на время и понимает, что рабочий день заканчивается. — Медбрат Пак, а что делать с родившей пациенткой? Кому-то нужно остаться на ночное дежурство? Чимин отрывается от заполнения документов за своим столом. — Нет, не волнуйтесь, Хичоль останется с Момо на ночь и позвонит мне, если не дай бог, что-то случится, добежим, благо, всего десять минут на полной скорости. Сокджина удивляет его спокойствие, но он не собирается спорить с местным укладом жизни. — Кстати, доктор Ким, откуда вы знаете Намджуна? — он кусает ручку, которой записывал пометки в истории болезни. — О, я собирался рассказать вам ещё вчера. Но нам помешали. Они смеются вместе, понимая, что их очень часто в разговорах прерывают все подряд. — Это он подвез меня до дома. — В каком смысле, подвез? — Чимин хмурится. — На комбайне. — На чем? Сокджин терпеливо повторяет. — На комбайне. Медбрат удивлённо смотрит на него. А потом начинает заливаться истерическим смехом. — Очень романтично, доктор Ким! Я бы назвал это самым нетипичным свиданием! О боже мой, у меня сейчас живот лопнет! И стул под его весом так сильно накреняется, из-за чего кажется, что рентген, наверное, они вырубили зря. Сокджин терпеливо ждёт, пока смех стихнет — Чимин просто невыносим, на самом деле. — Намджун по-любому покорил ваше хрупкое сердечко, я просто не поверю в обратное! — Конечно, — доктор перестал обращать на него внимание, мысленно закатывая глаза. — А теперь вы разочаровались в нем? Почему это? — С чего вы взяли? Их взгляды встречаются и в глазах напротив явно читается очевидное сомнение. — Намджун не такой уж и добряк, каким кажется на первый взгляд. Сокджин на это спокойно улыбается. — Медбрат Пак. За окном, кажется, начинает темнеть. — Я не маленький ребёнок, уже даже не подросток и совершенно точно не двадцатилетний дурачок. К тридцати годам я понял, что выводы о других можно делать только после их смерти. Чимин, кажется, заинтригован. — А вы интересный человек, доктор Ким. В ответ он пожимает плечами. — Кто знает. Я же ещё не умер. И улыбается. *** Сокджин решает не ужинать. Уже в кровати он думает о том, что он мог бы сделать все лучше. Стараться мог бы больше. И быть намного внимательнее. Доктор Ким тихо плачет в подушку до тех пор, пока усталость окончательно его не вырубает. Сны в ту ночь у него какие-то болезненные и разрозненные.