Голос чарующего мая

      У Лизоньки загорелись глазки, как только на переднем сидении автомобиля отца она увидела певца, на голове которого были пушистые белые наушники. Девочка запрыгнула назад и, не обращая абсолютно никакого внимания на замечания отца сесть и пристегнуться, зависала между сидениями, болтая с Колей о каких-то милостях и пересказывая мультики. А Коле и не сложно, он с удовольствием слушает дочку начальника, отвечает на ее вопросы и свои задавать не забывает, дабы показать, что ему действительно небезразличен весь этот диалог. Владимир устал встревать и просто вел машину, иногда поглядывая на улыбающегося подчиненного и пропуская совсем короткие ухмылки, которые Соколов, кажется, и не заметил. Может быть, и к лучшему. Дорога протекала спокойно, атмосфера в автомобиле была настолько мирной, что Коля практически забыл о всех обстоятельствах, которые происходят в его жизни начиная с сентября. Будто бы после этой прогулки он не вернется в клуб, в комнату с соседями. Говоря откровенно, каждая вылазка с Безруковым, казалось, не закончится возвращением в «Огонь». Сказки ведь не заканчиваются плохо, так?       Ехать совсем не долго, но, учитывая вечерние, пробки компания застревала то на светофорах, то на технических скоплениях, где из-за ремонта великих русских дорог машины плелись друг за другом мучительно долго. Мысленно Владимир молился, чтобы все это дело рассосалось и после отдыха они спокойно проехали… Домой? Он ведь хотел уже как-то увезти Колю домой. К себе домой. Но тогда все пошло не по его плану, да еще и более того, после того вечера что-то как будто разрушилось. Безруков не мог знать что, даже не догадывался. Он помнил ту отвратительную ночь, когда сначала он с какой-то надеждой приехал в клуб, но мальчишка уже спал. А потом уже его собственная квартира, пустая и холодная. Алкоголь и сигареты, самокопание и ненависть к самому себе. Он ведь где-то оступился, осталось лишь понять, где именно и, возможно, все станет чуточку лучше. Новые надежды ведь никто не отменял. Кулон в бархатном футляре у него во внутреннем кармане пальто, и он обязательно найдет сегодня момент, чтобы вручить запоздалый подарок певцу. Примет ли? А это уже покажет время.       — Папа! Макдональдс! — Лиза, отвлекая отца от мыслей, указала куда-то вбок. — Давай возьмем еду! Пожалуйста!       — В парке есть кафе, ты сможешь поесть там, — равнодушно проговорил отец, всматриваясь в ряд машин. — Ну правда, Владимировна, мы потом с парковки час выезжать будем.       — Папа! Прошу! — девочка схватила Колю за плечо. — Коля тоже хочет! Да, Коль? Ты же хочешь?       С одной стороны милые темные глазки, которые умоляюще просят одним своим видом сказать то, что хочет эта маленькая артистка, а вот с другой стороны глаза, которые послужили неким зерном для маленьких. Только вот они не милые, совсем нет. Они требовательные, согревающие и в какой-то степени соблазняющие. Вот ведь два демона! Как теперь отбиться?       Коля закрыл лицо рукой, дабы хоть как-то избежать напряжения двух темных пар глаз, а затем тихо заключил:       — Хочу.       Владимир перестроился в соседний ряд и медленно заехал на территорию здания с красочной и знаменитой вывеской.

***

      — Почему вы готовы соглашаться со мной?       Коля медленно потягивал из стаканчика чай, осматривая лицо своего начальника. Владимир наотрез отказался брать им с Лизой холодные напитки, так что ничего не оставалось: кофе не хотелось ни Коле, ни Лизе, которой больше чая все равно бы ничего не светило. Девочка осматривала людей в очереди и держала чек с номером заказа, потому что сидеть спокойно и ждать вместе с отцом и его другом оказалось ох как скучно. Вот стоять среди толпы – дело для любой уважающей себя дамы. Мужчины же уселись неподалеку за столик, Владимир расстегнул свое темное пальто, скрещивая руки на груди и откидываясь на спинку стула.       — Не понял, — голос звучит действительно непонимающе.       — Ну, — замялся парень. — Лизе вы сразу отказали, а когда сказал я, то сразу же свернули сюда, — он крепче сжал теплый стаканчик с напитком. — Почему?       Владимир хмыкнул. Поправив волосы, мужчина наклонился через стол к подчиненному, подзывая его приблизиться в ответ.       — Лиза – моя дочь. Она бывает капризной, иногда чересчур требовательной и не всегда понимает, что ей нужно, а что нет, — начальник сделал короткую паузу, будто размышляя, стоит ли продолжать мысль. — А ты…Ты человек, слово которого для меня закон, — Коля начинает чувствовать, как его щеки становятся алыми в теплом помещении. — Я ведь говорил, что ты мне интересен? Ничего не изменилось. Я все так же очарован тобой.       Коля смотрит прямо в карие глаза, то ли опасаясь, что потеряет этот нежный взгляд, то ли просто не желая отрываться. Время как будто застыло, весь чертов зал застыл в ожидании того, когда у Коли перестанет бешено стучать сердце. Лишь бы не остановилось, прости Господи.       — Владимир…       — Пап! — послышалось сбоку, и мужчины отшатнулись от стола, друг от друга, разрывая все волшебное тепло. — Тут все!       Девочка смотрит на пару, стараясь удержать два бумажных пакета в руках. Владимир мгновенно подрывается к ней, оставляя Колю одного на шатком стуле, так еще и с явной нездоровой тахикардией.

***

      Белоснежные горки, гирлянды и палатки с едой создают невероятную атмосферу, будто бы Новый год еще не наступил и праздник вместе со своим чудом только приближается к народу. Коля окунулся в детство, с головой и полностью. Сначала он предпочел стоять рядом с Безруковым в стороне и просто наблюдать за Лизонькой, но вскоре, когда чувства обострились из-за веселых людей, из-за крепкого и такого желанного аромата теплых напитков и фастфуда, из-за вида деревьев под белым покрывалом, парень не выдержал и осмелился проехаться с горки. Как же он кричал! Словно ехать не какие-то жалкие метры вниз, да причем в безопасной зоне, а целые километры! Съезд был не совсем мягким, Коля успел перевернуться с ледянки, взятой на прокат, на бок и превратиться в снежную бабу: левая часть одежды была полностью в снегу. Наушники, купленные пару часов назад, приятно грели уши, и было совсем не холодно, несмотря на отсутствие перчаток. Затем он съехал вместе с Лизой, давая дочке начальника рулить их совместным специфичным транспортом. А затем он одолжил у какого-то мальчишки большую надувную плюшку и скатился с более высокой горки на ней. Волосы мокрыми волнами падали на лоб, но Кольке было уже все равно. Они с Лизой катались на перегонки, пытались сбить друг друга во время спуска, а когда все таки врезались друг друга, кричали до боли в животе, да так, что скулы сводило!       — Пап, иди к нам!       Шапка Лизки сползла на лоб, она постоянно поправляла ее, неудобно перебирая пальцы в варежках. Владимир стоял в стороне от горки, где все родители наблюдали за своими детьми, только вот у Безрукова их сегодня было двое. На зов дочки он лишь отрицательно покачал головой, пряча руки в карманы.       — Ну вот всегда он так… — угрюмо протараторила маленькая копия отца.                    Коля не мог допустить, чтобы в этот вечер кто-то предался грусти, поэтому, потрепав девчонку по голове, смещая шапку на макушку, он поднялся и побежал к начальнику. А знал бы, как он сейчас выглядит! Вся его прическа пошла коту под хвост, но зато как весело!       — Ты похож на снеговика, — Владимир улыбнулся, чуть наклонил голову на бок.       — Вы тоже сейчас будете! — проговорил Коля угрожающе и, схватив мужчину под руку, потащил к подъему на горку.       И ведь Безруков пошел! Послушался же! Даже не сопротивлялся!       Чтобы заставить его подняться на горку больших усилий не потребовалось, а вот чтобы скатиться… пришлось силой за плечи усаживать его на двойную плюшку. Коля ловко запрыгнул перед мужчиной, пока Лиза держала отца за плечи. А вдруг сбежит, кто его знает.       — Лизка! — скомандовал Соколов. — Едешь за нами!       — Поняла! — резво закричала девочка и кинулась к своей ледянке.       — Ну, что за детский сад, Коль? — Владимир аккуратно поправил чужой пучок, крепче вжимая невидимки в волосы.       — А вы лучше держитесь крепче, Владимир Александрович!       — Слушай… — прошептал мужчина прямо на ухо, обжигая кожу горячим дыханием. Он бережно уложил свои ладони на чужую талию, прижимая подопечного к себе. — А может перейдем на-а-а…!       Он не успел договорить. Коля без предупреждения оттолкнулся, и двухместная плюшка покатилась вниз, а морозный воздух будто порезал раскрасневшееся лицо. Смех, столкновение и падение. Теперь Владимир Александрович действительно похож на снеговика вместе со своими любимыми младшими. Руки обжёг холодный снег, пальто покрылось белой снежной пылью, а все трое громко и звонко рассмеялись.       — Ну, вы придурошные, ребята! — сквозь смех выдал Безруков, вытирая ладонями глаза. — Ну, бешеные просто, ничего не скажешь!       — Но вам ведь понравилось!       Коля отряхнул руки от снега. Конечности уже покраснели, но из-за захватывающего веселья он как будто этого не замечал. Зато заметил Безруков. Он недовольно посмотрел на красные юношеские пальцы, затем на свои мокрые от снега ладони, но все равно не настолько окоченевшие. Мужчина прекратил смеяться, оставляя на лице лишь добрую улыбку от звуков счастья, а затем подал руку подопечному, поднимая его с холодного снега.       — Я хотел сказать… — тихо проговорил Владимир. — Давай на «ты»?       Он достал из кармана черные теплые перчатки, которые непонятно по каким причинам лежали без применения до этого момента. Аккуратно, чувствуя холодную кожу, Безруков натянул на руку парня сначала одну перчатку, затем вторую. А Коля, затаив дыхание, лишь завороженно кивнул, расплываясь в туповатой, но такой искренней улыбке.       За Лизой приехала сама Виктория. Завидев Соколова, она сдержанно махнула пальцами и кивнула, и приветствуя и прощаясь одновременно. Из динамиков играла спокойная новогодняя мелодия, которая добавляла в атмосферу еще больше волшебства. Все же, зима – любимое время года Коли, даже думать не надо. Владимир оставил его возле высокого столика под гирляндами, а сам отошел к палатке взять глинтвейн Коле и кофе себе. Осматривая мужчину, Коля мечтательно улыбнулся, опираясь локтями на ярко красный стол. Безусловно, этот вечер был великолепен, но вот только что делать с Владимиром? Он наверняка ждет ответ на вопрос "как теперь быть", который прозвучал после позорной новогодней ночи. Если бы он знал… Коля ведь осознал свои чувства, он уже готов был рассказать обо всем мужчине, но идиотский вечер… и как поступать теперь? Все будто бы смешалось. Кошмарное чувство, якобы все всё понимают, но никто не делает шаг вперёд, потому что это может оказаться рискованно. И больно. Очень больно.       Вот он смотрит на этого мужчину, в его чудесные глаза, он ведь так любит этот смех, этот бас, этот красивый голос. От ярких картин, когда начальник был совсем близко, буквально в нескольких сантиметрах, Коля словно погружается в красную гуашь и закрывает лицо ладонями. Для него самого все очевидно, это факт. Но что делать с…       —Коль, глинтвейн, — Владимир опускает стаканчик на стол, а свой держит в руках. — Что с тобой? Плохо?       Коля не отрывает рук от лица, а дышать все тяжелее, сердце все сильнее пытается пробиться к своему господину.       — Соколов, не пугай. Ты чего? — мужчина перекладывает свой стаканчик в левую руку, аккуратно приобнимая парня за спину. — Вот ты мокрый весь… Простыл наверное!       — Люблю я вас, а не простыл, — выпаливает Коля. — Так люблю, что когда-нибудь умру от этой любви!       Безруков не реагирует, Коля не чувствует, чтобы что-то менялось. Владимир не убирает руку, не обнимает крепче, не говорит и, кажется, даже не дышит. На свой страх и риск певец приоткрывает лицо, отодвигая ладони. Понадобилось буквально несколько секунд, чтобы Коля осознал, что чужое горячее дыхание теперь на его щеке, а начальник лбом уперся в его висок.       — Ну наконец-то, Колька… — его голос дрожит, Коля отчетливо это понимает. — Я сам чуть не умер… думал не дождусь!       — А вы прямо сильно ждали? — бубнит Соколов, а сам думает, что сердце остановится прямо здесь и сейчас.       — Ждал, Коленька, я ждал.       Соколов смеётся, прикрывая глаза.       — Получается… — он аккуратно отстраняется от Безрукова, чтобы заглянуть в любимые глаза. — Получается, хэппи энд?       От милой, совершенно восхитительной улыбки по телу Владимира проходит молния.       —Нет, Коль, — он бережно поправляет чужие волосы. —Это только начало, моё драгоценное сокровище.