цербер

— мне всегда было интересно как такие, как ты, зная о деятельности, вспыльчивом характере и непримиримости хённима, решаетесь на предательство, — чонгук без тени сожаления с силой давит каблуком дорогих лакированных туфель на горло одной хрипящей потаскушки, что сейчас отчаянно цепляется за его ногу и обламывает наманикюренные ногти. — что было в твоей голове, сука, когда ты подставлял свой текущий зад нашему конкуренту и думал, что тебе всё сойдёт с рук? амбиции покоя не давали или просто пытался сразу на двух членах усидеть? — альфа внимательно изучает искажённое болью зарёванное омежье лицо, которое отчего-то в своё время слишком уж приглянулось его боссу и наклоняется, с жестокой улыбкой на полных губах мстительно выплёвывая: — я за тобой, тупая ты блядь, следил с самого начала. — заплаканные и распахнутые в ужасе глаза встречаются с прищуренными чёрными. — понятия не имею каким образом ты снискал расположение хённима, возможно, своими охуительными навыками горлового и бездонной дыркой, но вот меня наебать у тебя так и не получилось. альфа снова начинает давить на чужое горло и цепко наблюдает за выпученными покрасневшими глазами, в которых уже вовсю лопаются капилляры. омега под ним корчится весь, задыхаясь, извиваясь и глотая собственные сопли, и то смыкает, то размыкает слипшиеся от слёз острия ресниц, загнутых кверху тёмными пиками. — радуйся, что тебя убью я. чонгук приподнимает стопу и вдруг вспоминает, как эта сука ещё вчера выстанывала имя его босса, а он и ещё несколько доверенных ему людей были вынуждены слушать, а впоследствии ещё и видеть это самодовольное затраханное лицо. альфа чувствует, как у него непроизвольно сжимаются челюсти при воспоминании об этом происшествии, а из груди отчего-то рвётся почти утробное рычание и дёсны зудят от прорезающихся клыков. неожиданная злость слишком быстро застилает глаза красной пеленой. кости под дорогой подошвой чавкающе хрустят, когда каблук одним мощным ударом, с тошнотворным звуком вдавливает глубоко внутрь чужой острый кадык. альфа кривит рот от вида расползающейся по полу крови, понимая, что рык, клокочущий где-то в глотке и концентрированная ярость, проступающая на щеках ярким рваным румянцем, совершенно не собираются утихать. впрочем, как и стойкое желание размозжить голову пока ещё не умершего и захлёбывающегося в своей же крови омеги.

***

горящий взгляд мужчины тут же пригвождает чонгука к месту, стоит ему переступить порог пентхауса своего босса. карие глаза, подёрнутые едва заметной дымкой, хищно сужаются при виде альфы, скулы резко заостряются, а вязкий сладковатый запах начинает ощутимо горчить, выдавая настроение хозяина. — хённим? — полагаю, дживон мёртв? — произносят глубоким, хрипловатым голосом, от которого всё тело стремительно покрывается гусиной кожей. чонгук тяжело сглатывает и осторожно кивает, опуская плечи и цепко следя за поднимающимся с кресла омегой, в котором от омежьего по-прежнему разве что один аромат остаётся, и то довольно часто он перебивается крепким тяжёлым табаком и кисловатым флёром алкогольной отдушки. — вы расстроены, хённим? альфа снова чувствует странную дрожь в животе, когда шальной взгляд мужчины опускается на его бёдра, испачканные в крови и ниже. делать непринуждённое и равнодушное лицо и пытаться выглядеть спокойным и безразличным с каждым разом становится всё труднее, особенно когда оно позорно краснеет, как у какого-то подростка в период пубертата, стоит только мужчине обратить на него внимание. тэхён ведь с самого начала, с первого их знакомства стал влиять на него неправильно. ему было семнадцать, когда омега с красивыми раскосыми глазами, заставившими чонгука внутренне вздрогнуть от неизведанного любопытства, природу которого он ещё не мог толком понять, поскольку не испытывал ничего подобного раньше, — впервые посмотрел на него. посмотрел дико, опасно, и до приятного возбуждающе. властная подавляющая аура мужчины и его неоспоримый авторитет доминируют даже над самыми матёрыми альфами в их группировке, что уж говорить о самом чонгуке, его правой руке и доверенном лице. — а похоже, что я расстроен? альфа пожимает плечами и делает вид, что его совершенно не волнует медленное приближение тэхёна, его почти невменяемый взгляд и усилившиеся феромоны. он лишь сжимает до глухого противного скрипа окровавленные ладони в кулаки и подбирается, пытаясь незаметно сглотнуть скопившуюся во рту слюну. раздразнить и приманить к себе — это то, что получается у омеги лучше всего. вряд ли он не знает, какое влияние оказывает на чонгука одной своей близостью. вряд ли он не знает, что владеет мыслями альфы на протяжении десяти лет. чонгук встряхивает головой и идёт к раковине, чтобы смыть, наконец, кровь предателя дживона. он с силой подавляет желание оглянуться через плечо на мужчину, чувствуя на себе жар от его раскалённого взгляда. тэхён всегда смотрел на него странно, до дрожи в костях. всегда держал его слишком близко, вплоть до того, что альфа лично мог выбрать для своего босса шлюху на ночь, якобы полагаясь на его вкус. и чёрт возьми, чонгук слишком заебался делать вид, что он не замечает эти сводящие с ума взгляды, полные взаимного притяжения, не замечает редких любовников, выбранных самим мужчиной, что были слишком похожи на него, потому что он тоже хочет омегу до зуда в дёснах, вот только, кажется, будто он один понимает, что ни к чему хорошему их обоюдное влечение друг к другу не приведёт. возможно, именно поэтому он по-прежнему отказывает себе в удовольствии, которое гарантируют ему многообещающие взгляды босса и упрямо пресекает аккуратные, а иногда и откровенно дерзкие и вызывающие попытки тэхёна сблизиться с ним в качестве сексуальных партнёров на корню. — я разочарован, гук-а, — чонгук вздрагивает от прикосновения чужих губ к чувствительной мочке его проколотого уха и от ощущения горячего влажного дыхания, обжёгшего вспотевшую кожу. за своими мыслями альфа даже не заметил, как мужчина оказался позади него. — неужели я действительно такой доверчивый? тэхён скользит рукой по стройной талии, не отрывая взгляда от напряжённой спины альфы, под которой от его прикосновения напрягаются и перекатываются тугие крепкие мышцы. — вы же знаете, что это не так, хённим. мужчина задумчиво мычит, и пальцы его второй руки переходят выше, закапываясь между растрёпанных густых чёрных волос чонгука и нежно массируя кожу его головы, а после ладонь опускается ниже, к затёкшей шее, поглаживая чувствительные к ласкам мышцы и настойчиво надавливая. альфа напряжённо застывает, чувствуя спиной горячее тело своего босса, чья крепкая грудь вжимается в него, отчего кажется, будто каждый нерв в нём пульсирует и дрожит от захватывающего и горячего удовольствия от близости, осевшего в паху. чонгук медленно вздыхает, тщетно пытаясь успокоиться, но уже через секунду позорно вздрагивает и задерживает дыхание, потому что чужой нос несдержанно зарывается в чёрные волосы на его загривке. омега жадно вдыхает его запах, начиная откровенно обнюхивать и тихо урчать, и нетерпеливо сдавливает в ладонях твёрдые чуть округлые бёдра, обтянутые тёмной дорогой тканью узких брюк. альфа смачивает языком пересохшие губы и накрывает мокрыми от воды руками уверено оглаживающие его большие ладони, успевая лишь тихо произнести: «вы ведь совсем не хотите этого, хённим», прежде чем тэхён грубо притирается пахом к его заднице, жёстко удерживая на месте. чонгук давится вдохом, когда чувствует ягодицами чужой крепкий стояк, а от сладкого запаха возбуждённого омеги его начинает потряхивать. — разве? — огрубевший голос тэхёна, его горячее дыхание полоснувшее покрасневшее ухо и твёрдый член, трущийся об него сквозь одежду, заставляет альфу позорно затрепетать. — может тогда выберешь мне шлюху похожую на тебя, гук-а? — говорит омега шёпотом, от которого у чонгука по спине снова бегут колючие мурашки. подтекст этого вопроса отчего-то слишком сильно шокирует и волнует его, вынуждая чувствовать себя явно незащищённым и уязвимым, будто его босс в открытую заявляет на него свои права. теперь альфа дрожит всем телом, судорожно хватаясь за чужие руки, увитые татуировками и накрывшие его бёдра. тэхён же тихо хмыкает и порывисто прижимается влажными губами к родинке на его шее, закатывая глаза от усилившегося из-за возбуждения чужого терпкого аромата. чонгук всё ещё продолжает сопротивляться ему, хоть и хочет не меньше. — я устал трахать их всех сзади и представлять под собой тебя. горячая дрожь появляется у альфы внизу живота после этих брошенных слов, после этого оглушительного признания. член начинает стремительно наливаться кровью и упираться чувствительной головкой в резинку боксеров, а желание позволить тэхёну прижаться как можно ближе растёт с каждой секундой. — тогда почему вы всегда выбираете омег? чонгук чувствует слабость в коленях, в ожидании следующего признания, которое, конечно же, не заставляет себя ждать. — потому что единственный альфа, которого я хочу в своей постели — это ты. мужчина наклоняется и снова припадает раскрытыми губами к манящей смуглой шее ниже линии подбородка. от его тёплого влажного языка и бесстыдных слов, чонгуку становится физически плохо и хорошо одновременно. он сильнее сжимает пальцами чужие настойчивые ладони, властно накрывшие его промежность, и резко убирает со своего тела, понимая, что ещё немного и он действительно позволит омеге нагнуть себя прямо над чёртовой раковиной и трахнуть в этой постыдной позе без растяжки и защиты. — хорошо, хённим, я пришлю выбранного человека к вам домой. чонгук разворачивается, натыкаясь взглядом на искривлённые в недовольстве пухлые губы и сжатую в тихой ярости крепкую челюсть, и осторожно отстраняет от себя омегу, который угрожающе возвышается над ним, придавливая к полу одним своим загорчившим едким запахом и колкими злыми глазами. видимо, тэхён действительно сегодня был настроен на то, чтобы, наконец, заполучить его в свою постель. видимо, у альфы действительно отсутствует инстинкт самосохранения, если он умудряется нагло пробежаться пальцами по чужому напрягшемуся от прикосновения рельефному животу и дразняще улыбнуться. возможно, когда-нибудь он сдастся на милость мужчины. но точно не в этот раз.