Враги бывают разными

– Нет, ты не убежишь! – Деймон заходит в холл своего дома, держа меня под мышкой, как скрученную трубочкой газету, и даже успевает проверить почтовый ящик. – Расслабься. Я всего лишь хочу показать тебе свою квартиру, чтобы мы были квиты. – Я всегда думала, что ты живёшь в каком-нибудь подземелье, рядом с ядром земли, – удаётся мне выговорить, пока он нажимает кнопку четвёртого этажа. Наблюдение за его пальцами вызывает вспышку воспоминаний. Я смотрю на красную кнопку экстренного вызова и поручень. Пытаюсь незаметно принюхаться к своему носильщику. Потом бросаю осторожность, тычусь носом в его футболку и дважды набираю полные легкие воздуха. Бесстыжая наркоманка. Если он и заметил, то никак не отреагировал. – У дядюшки Сатаны нет свободных квартир в моей ценовой категории. Лифт просторный, и мне нет нужды оставаться у Деймона под мышкой. Но четвёртый этаж – это такая короткая дистанция, незачем даже убирать руки с его талии. Пальцы Деймона путаются в моих волосах. Я медленно провожу руками по его спине и по животу. Мышцы, жар и плоть. Прижимаюсь носом к рёбрам, снова вдыхаю. – Чудачка, – тихо произносит Деймон. Мы идём по коридору. Открывается дверь, я пошатываюсь на пороге квартиры Деймона Сальваторе. Он снимает с меня пальто, как шкурку с банана. Я обхватываю себя руками. Пальто размещается на вешалке рядом с дверью. – Ну входи уже. Я не знаю, чего ожидать. Может, увижу нечто вроде серой бетонной камеры, лишённой отпечатка личности хозяина, огромный телевизор с плоским экраном и одинокий деревянный стул. Куклу вуду с тёмно-каштановыми волосами и яркими губами. Или куклу Клубничная Печенька с ножом в сердце. – Где же доска для игры в дартс с моей фотографией? – Я слегка наклоняюсь вперед. – Она в отдельной комнате. В обстановке квартиры чувствуется мужской характер, здесь соблазнительно темно и тепло, а стены окрашены в цвета шоколада и песка. Стоит потрясающий запах апельсинов. Центральное место занимает огромный топкий диван перед обязательным для мужской берлоги гигантским плоским экраном, который Деймон даже не выключил. Так спешил. – Осмотрись. Я знаю, тебе до смерти хочется всё разнюхать. – Он наполняет водой сверкающий серебристый чайник и ставит его на плиту. Я издаю прерывистый вздох. Меня не собираются насиловать. Никто перед этим не кипятит воду, разве что, может быть, в Средневековье. Конечно, Деймон не ошибся. Я умираю от желания посмотреть. Затем я сюда и пришла. Знание – сила, и ничто не будет лишним. В горле у меня застрял беззвучный восторженный писк. Это намного лучше, чем просто взглянуть на тротуар у его дома. Всю стену занимает книжный шкаф. У окна стоят кресло и торшер, который освещает стопку книг внизу. Еще больше книг – на кофейном столике. От этого я испытываю сильное облегчение. Что бы я стала делать, если бы он оказался очаровательным невежей? Мне нравятся абажуры на его лампах. Я вступаю в один из больших бутылочно-зеленых кругов света, которые падают от светильников на восточный ковёр. Опускаю взгляд, изучаю рисунок: плети плюща извиваются и переплетаются. На стене в гостиной висит пейзаж в раме с изображением гористой местности, как в Италии, может быть в Тоскане. Я различаю мазки, сделанные кистью, рама позолоченная, резная. К холму прилепилась кучка домов, видны шпили и купола церкви, а сверху – темнеющее, фиолетовое небо и пятнышки крошечных серебристых звёзд. На кофейном столике разложено несколько журналов о бизнесе. На диване валяется симпатичная подушка, сделанная из полосок голубой ленты. Это так… неожиданно. Никакого минимализма. Похоже, тут обитает реальный, живой человек. Вдруг я понимаю, что дом Деймона гораздо приятнее моего. Заглядываю под диван. Ничего. Даже пыли нет. Замечаю маленькую птичку – оригами, сделанную из бумажки для заметок, которую я кинула в своего врага во время одного из собраний. Пташка пристроилась на краю полки с книгами. Я разглядываю профиль Деймона на кухне: гостеприимный хозяин ставит на столешницу перед собой две кружки. Трудно представить, как он кладёт в карман мою сложенную птичкой записку и приносит её домой. На полке ниже стоит одинокая фотография в рамке – Деймон и Стефан между парой людей в возрасте, наверное, это их родители. Его отец – крупный и привлекательный мужчина, с оттенком грусти в улыбке, а вот мать на этом снимке вся так и сияет. Она буквально трещит по швам от гордости, что у неё два таких прекрасных взрослых сына. – Мне нравится твоя мама, – говорю я Деймону, когда тот появляется. Он смотрит на фотографию и поджимает губы. Намёк понят, я оставляю эту тему. В самом низу – подборка медицинских учебников, с виду довольно старых. Там же – подвижная анатомическая модель руки, на которой видны все кости. Я сгибаю пальцы, оставляя поднятым только средний, и усмехаюсь своему остроумию. – Зачем тебе это? – Это из моей другой жизни. – Деймон снова скрывается на кухне. Пультом я выключаю звук телевизора, и нас затопляет тишина. Я прокрадываюсь мимо хозяина на кухню. Она сияет чистотой, гудит посудомоечная машина. Запах апельсина издаёт антибактериальный спрей для мытья кухонных поверхностей. Вижу прилепленный к холодильнику листок с отпечатком моего поцелуя и указываю на него. Деймон пожимает плечами: – Ты вложила в это столько чувства. Было жаль выбрасывать. Стою в свете лампочки холодильника и осматриваю его содержимое. Тут целая радуга цветов. Побеги. Листья. Бородатые корни. Тофу и органический соус для пасты. – У меня в холодильнике нет ничего, кроме сыра и соусов. – Знаю. Я закрываю холодильник и прислоняюсь к нему, магнитики впиваются в спину. Подставляю лицо для поцелуя, но Деймон качает головой. Слегка удручённая, я заглядываю в ящик со столовыми приборами и задеваю рукав пиджака, висящего у двери. В кармане нахожу счёт с заправки. Сорок пять долларов, заплачено наличными. Всё аккуратно, всё на своих местах. Неудивительно, что от моей квартирки у него руки зачесались. – Мой дом в сравнении с этим – калькуттские трущобы. Мне тоже надо завести корзину для спортивных принадлежностей. А где у тебя всё барахло? Где коробки с ненужными вещами? – Твои худшие подозрения подтвердились. Я чокнутый аккуратист. А я как чокнутая потратила по меньшей мере двадцать минут на изучение всего, что у него есть. Я так грубо вторгаюсь в его личное пространство, что мне самой становится неприятно, но Деймон не вмешивается, позволяет мне всё. В квартире две спальни, я стою, руки в боки, посреди той, что приспособлена под кабинет. Большой монитор компьютера, несколько огромных гантелей. Шкаф, забитый зимним спортивным снаряжением, там же – спальный мешок. Ещё книги. С вожделением смотрю на шкафчик для документов. Если бы Деймона не было здесь, я бы с удовольствием порылась в его счётах за электричество. – Ну что, закончила? Я смотрю на свои руки. В них – старая моделька машины, найденная в одном из узких ящиков бюро. Я сжимаю её в ладони, как старая карманница. – Ещё нет. – От страха я едва способна произнести это. Деймон показывает пальцем, и я иду к ещё не обследованному тёмному коридору. Он щёлкает выключателем прямо над моим ухом, и из меня вырывается сдавленный восторженный вздох. Комната окрашена в голубой цвет моей самой любимой из всех рубашек Деймона. Цвет яйца малиновки. Бледно-бирюзовый в сочетании с молочным. Чувствую, как от чего-то теснит грудь, испытываю ощущение дежавю. Словно я уже была здесь и еще побываю. Прижимаюсь к дверному косяку. – Это твой любимый цвет? – Да. – В его голосе слышно напряжение. Может быть, его раньше из-за этого дразнили. – Мне нравится, – уважительно говорю я. Я оцениваю этот неожиданный яркий взрыв на фоне тёмного шоколада и серо-коричневого и размышляю про себя: как же это похоже на Деймона. Нечто неожиданное. Нежное, бледно-синее. Тёмно-коричневое, обтянутое кожей изголовье кровати лишает комнату налёта женственности. Деймон стоит у меня за спиной, легко можно прислониться, но я удерживаюсь. Запах его тела кружит мне голову. Постель заправлена, и бельё на ней белое, эту незначительную деталь я нахожу довольно сексуальной. В ванной все начищено до блеска. Красные полотенца и красная зубная щетка. Вид как в каталоге ИКЕА. – Никогда бы не подумала, что у такого человека, как ты, может расти папоротник. У меня был однажды, но весь пожелтел и стал ломким. Я иду к кровати Деймона Сальваторе. Провожу пальцем по краю наволочки. – Ну ладно, ты уже начинаешь чудачить через край. Пытаюсь потрясти спинку кровати, но она держится прочно. – Прекрати. Сядь на диван. Я налью тебе чая. Я бочком, по-крабьи, пробираюсь в гостиную. – Как ты мог просто стоять и наблюдать, как я повсюду сую свой нос? Беру в руки чудную подушечку и подсовываю себе под спину. Деймон даёт мне кружку, и я держу её, как оружие. – Я рыскал по твоей квартире. Теперь твой черёд. Я возбуждена, но стараюсь скрыть это за шуткой: – Ты нашёл все свои фотографии с выцарапанными глазами? – Нет. Твои альбомы с вырезками мне не попадались. Я знаю, что у тебя двадцать шесть фигурок Папы Смурфа и ты плохо складываешь постельное белье. Деймон сидит на другом конце дивана, голова мягко склонена набок, руки-ноги комфортно раскинуты. На работе он часто качается в своем офисном кресле, но я никогда не видела, чтобы его тело принимало такие расслабленные позы. Не могу оторвать от него глаз. – Простыни слишком большие. У меня не такие длинные руки. Он вздыхает и качает головой: – Это не оправдание. – Ты заглядывал в мой ящик с нижним бельем? – Разумеется, нет. Нужно же было оставить что-нибудь для другого раза. – Можно мне заглянуть в твой сейчас? – Я теряю голову. Мое здравомыслие осталось за порогом квартиры Деймона. Я отпиваю чай. Он как нектар. – Теперь, Печенька, мы сделаем кое-что необычное. Он включает звук телевизора, делает глоток из своей чашки и смотрит повтор старого сериала «Скорая помощь», как будто мы занимаемся этим каждый вечер. Я сижу и пытаюсь сконцентрироваться, сердце стучит. Эй, тут нет ничего особенного. Я просто сижу на диване Деймона Сальваторе. Склоняю голову набок и смотрю на него в продолжение целого эпизода, наблюдая за сценами хирургических операций и конфликтами в палатах, которые отражаются в глазах Деймона. – Я тебя не беспокою? – Нет, – безразлично отвечает он. – Я привык к этому. Мы ненормальные. Минута проходит за минутой. Деймон пьёт кофе, а я продолжаю глядеть на него. На его подбородке проступила тень от щетины, в рабочее время такого за ним не замечалось. Грудь моя напряжена от волнения. Когда я нахожусь в непосредственной близости от Деймона, тело и мозг приходят в состояние боевой готовности. Только он поворачивает голову, я дёргаюсь назад. Он кладёт на диван между нами свою руку ладонью вверх и снова устремляет взгляд на экран. Это выглядит так, будто он выставил вперед блюдце с семечками и теперь сидит очень тихо, поджидая, когда трусливый маленький цыплёнок решится сделать шаг. Меня хватает ненадолго. Я неуверенно беру его руку и переплетаю свои пальцы с его пальцами. Одно пугающее мгновение он не реагирует, но вот тепло его ладони начинает проникать в мою руку, и он пожимает её, сильно и с чувством. Потом опускает наши соединенные кисти на диван, а другой рукой поднимает кружку и кивает на экран: – Я смотрю медицинские драмы, чтобы позлить отца. Его они просто сводят с ума. В отцовском доме их вообще не включают. – Почему? Там много ошибок? – Я рада, что могу сконцентрироваться на чём-то другом, кроме этого странного развития отношений между нашими руками. – О да. Это полная ерунда. – Я предпочитаю «Закон и порядок». Мне нравится, когда ресторанный работник находит труп в мусорном контейнере. – Или человек, который гуляет с собакой в Центральном парке. – Деймон делает жест рукой в сторону экрана кружкой с кофе. – Этот так называемый доктор даже не надевает перчаток. – И хмурится, будто оскорблён до глубины души. Искусство держаться за руки недооценено, я смущена тем, в какое почти бездыханное волнение меня приводит это простое действие. Подушечка его большого пальца через тыльную сторону моей ладони добирается до запястья. Деймон смотрит «Скорую помощь» и зевает, не подозревая, что я пытаюсь оценить размер его грудной клетки, как жадный до мяса хищник. Возможно, несовместимость размеров добавила остроты нашим отношениям на работе. Я всегда пыталась усилить свои позиции единственным доступным мне способом – умом и языком. Похоже, Деймон обратил меня в свою веру. Теперь я не против мускулатуры. Начинаю дышать немного тяжелее, и он смотрит на меня: – Что за странный взгляд? Расслабься. – Я думала, какой ты массивный. Смотрю на наши соединенные руки. Деймон тихонько гладит большим пальцем мою ладонь. Когда мы снова встречаемся взглядами, глаза его слегка потемнели. – Я тебе идеально подхожу. По коже ползут мурашки. Я сдвигаю бёдра. Без возможности удержаться, заглядываю через плечо в его спальню. Она так близко. Хватит, наверное, пяти больших шагов, чтобы оказаться на постели. – Если ты так уж хорошо мне подходишь, покажи это. – Покажу. Ладони у нас скользкие. Шея сзади под волосами взмокла. Мне нужен поцелуй. На этот раз я намерена гладить его язык своим, пока парень не застонет. Пока не упрётся в меня чем-то твердым. Пока не отнесёт в свою спальню и не снимет с себя одежду. Бегут титры самой длинной в истории серии «Скорой помощи». Сердце моё грозит лопнуть, как воздушный шарик. Деймон зловеще приглушает звук телевизора и поворачивает голову – начинается игра в гляделки. Вижу, его глаза стали чёрными, и не дышу в предвкушении того, что должно случиться. Слышу биение сердца. Своего ли? Какая разница. Между ног – тёплая тяжесть. Смотрю на губы Деймона. Он не отводит взгляд от моих, а после переводит его на наши соединенные руки. – Что теперь? Он косится на меня. Следующие слова, слетающие с его губ, как удар кнутом. – Раздевайся! – Я вздрагиваю, он усмехается и выключает телевизор. – Шучу. Пошли, я провожу тебя до машины. Его улыбки опасно кружат мне голову. Это уже третья за последнее время? Я сую их в карманы. Набиваю ими рот. – Но… – голос у меня жалобный, – я думала… Брови Деймона сходятся к переносице, он наигранно изображает непонимание. – Ты знаешь… – Довольно обидно, когда хотят только моего тела. У меня ещё даже не было предварительного свидания. – Он снова смотрит на наши руки. – Насколько я могу судить, ты замечательно сложен. Чего ещё должна я от тебя хотеть? Я начинаю трогать и сжимать его руки в разных местах. Это самый худший шаблон соблазнения из всех, какие можно придумать, но Деймону, кажется, и дела нет. Платье приходит на помощь и немного сползает вниз на груди, когда я тянусь к Деймону. Его глаза перемещаются к открывшейся ложбинке. Когда мы снова встречаемся взглядами, я понимаю, что сказала глупость. Он быстро закрывает тему, принимая хмурый вид: – Сегодня мы этого делать не будем. Я едва не парирую какой-нибудь резкостью, но, замечая, как Деймон прикрывает глаза и делает глубокий вдох, понимаю, как мне не хочется завершать этот вечер. – Если я задам вопрос о тебе, ты ответишь? – А ты? – Он вновь обретает самообладание, как и я. – Конечно. – Всё, что мы делаем, взаимно – зуб за зуб. – Ладно. Деймон открывает глаза, и сперва я не могу придумать никакого вопроса, который не раскрыл бы слишком многое обо мне самой. Что ты на самом деле думаешь обо мне? Не есть ли все это тщательно разработанный план, чтобы разделаться со мной? Сильно ли я буду страдать? – Давай превратим это в игру, как всё, что мы делаем. Так легче. Правда или желание? – Я пытаюсь говорить легко, без напряга. – Правда. Тебе ведь до смерти хочется, чтобы я сказал «желание». – Что за коды ты пишешь карандашом в своем ежедневнике? Это для кадровиков? Деймон хмурится: – А какое желание? Его запах окутывает меня пряным туманом. Теплый плюшевый диван будто подбивает подкрасться ближе к коленям Деймона. – Ты ещё спрашиваешь? Он встаёт сам и поднимает меня на ноги. Я засовываю пальцы за пояс его джинсов и ощущаю крепкое мужское тело. Едва не пускаю слюни. – Мы не можем начать это сегодня. – Он вынимает мои пальцы из своих джинсов. – Почему нет? – Кажется, я умоляю. – Мне нужно больше времени. – Ещё только половина девятого. – Я иду за ним к входной двери. – Ты сказала, что мы займёмся этим всего раз. Мне нужно много времени. Я ощущаю трепет между ног. – Сколько? – Много. Дни. Может быть, больше. Мои коленки стукаются друг об дружку. Глаза Деймона прищуриваются. – Давай завтра скажемся больными. – Я неутомима в стремлении найти средство снять с него одежду. Он смотрит в потолок и тяжело сглатывает: – Думаешь, я собираюсь растратить впустую свой единственный шанс, превратив его в стандартную ночь с понедельника на вторник? – Это не будет пустая трата. – Как бы тебе объяснить? Когда мы были детьми, Стефан всегда сразу съедал пасхальное яйцо. А я мог оставить своё до дня рождения. – Когда у тебя день рождения? – Двадцать второго июня. – Что это за знак? Рак? – Близнецы. – И почему бы тебе не съесть всё прямо сейчас? – Вау, я умею сказать так, чтобы прозвучало грязно. Он убирает волосы с моего плеча: – Стефан ужасно мне завидовал. Он приходил в мою комнату и нависал над яйцом. Каждый день спрашивал, съел ли я его. Это ужасно бесило моего братца. И родителей доводило до исступления. Даже они начинали умолять меня съесть яйцо. Когда я наконец делал это, было гораздо вкуснее от сознания того, что кто-то ещё так страстно хотел сделать то же самое. Деймон на полдюйма сдвигает с плеча моё красное платье и смотрит на кожу, а потом нагибается и втягивает в себя воздух. Я ощущаю щекотное движение воздушных струек и чувствую всем нутром, какой неземной пыткой были для всех его пасхальные яйца. – Это извращение – возбуждаться от детской истории про двух братьев, правда? Он прижимается губами к моему плечу и смеётся. От поцелуя всё тело вибрирует. Я окидываю взглядом его прекрасную спальню, она залита светом, который так и не выключили. Сине-белая, как роскошная коробка от Тиффани. Подарок с ленточкой. Комната, в которой я хотела бы провести не один день. Комната, из которой мне, вероятно, вообще не захочется выходить. – Ты съедал его, откусывая по кусочку, или выбирал день и заглатывал целиком? – Полагаю, ты это узнаешь. Со временем. Деймон берёт ключи и стоит, позвякивая ими, пока я надеваю пальто. В лифте мы не прикасаемся друг к другу. Он безмолвно провожает меня на улицу до моей машины. – Пока. Спасибо за чай. – Меня охватывает стыд. Вела себя как чокнутая. Почему я могу быть нормальной с такими парнями, как Тайлер, но с Деймоном вечно начинаю придуриваться? Что-то твёрдое впивается в руку. О черт, я всё ещё держу в ней модельку. – Я чудачка. – Закрываю лицо руками, маленькие колесики крутятся у щеки. – Да. – Деймон тихо веселится. – Прости. – Оставь себе. Это подарок. Вот она – первая вещь, которую Деймон мне подарил, кроме роз. Я загордилась, аж слов нет, и заново изучаю модельку. На днище нацарапаны инициалы «ДС». – Это детское сокровище? С виду она старая. – Не думаю, что отдам её, даже если Деймон вдруг переменит решение. – Может быть, она положит начало твоей новой коллекции. Думаю, я совершил нечто значительное для нас обоих. Мы соблюдали перемирие. На протяжении целой серии фильма. – Ты хорошо умеешь держать за руку. – Вероятно, я не слишком хорош во многих других вещах, но постараюсь исправиться, – говорит он. Очень странно слышать такое, и я чувствую, что в разделяющей нас стене появляется новая трещина. – Ну что ж, спасибо. Увидимся завтра. – Нет, не увидимся. Я взял отгул. Никогда еще Деймон не брал отгулов. – Займёшься чем-нибудь особенным? – Я смотрю на окна его квартиры, и меня накрывает волной одиночества. – У меня назначена встреча. Только я подумала, что остановила верчение этого калейдоскопа странных чувств, как волшебная трубочка опять поворачивается и преподносит мне новый сюрприз. Такое ощущение, будто мне сообщили, что Рождество отменяется. Не будет Деймона, сидящего, как обычно, напротив меня? Приходится закусить губу, чтобы немного успокоиться. «Пожалуйста! – умоляющим тоном обращаюсь к самой себе. – Прошу тебя, возненавидь Деймона снова! Это слишком тяжело». – Ты ведь не будешь скучать по мне, а? Проведёшь вторник наедине с собой. – Он дотрагивается до маленькой игрушечной машинки у меня в руке и тихонько крутит колесики. Я стараюсь принять равнодушный вид, но Деймон, вероятно, видит меня насквозь. – Скучать по тебе? Мне будет скучно не видеть твоего милого лица, не больше. Надеюсь, эти слова приземлились где-то в области слабого сарказма. Я запихиваю свое трепещущее тело в машину. Деймон барабанит по стеклу, чтобы я не забыла заблокировать дверцу. Ключ вставляется в замок зажигания не с первой попытки. В зеркале заднего вида отражается неподвижно стоящий Деймон, постепенно он превращается в мелкое пятнышко, в одного из миллионов людей, но я не могу оторвать от него взгляд, пока он не исчезает вовсе. Придя домой, продолжаю сжимать в руке его машинку.