Враги бывают разными

– Скоро поговорим, – обещает мне Тайлер и садится в автобус. Деймон складывает руки на груди, как вышибала в ночном клубе. – Что всё это значит? – спрашиваю я. Он качает головой. Джозетт и мистер Локвуд отъезжают в своих «порше» и «роллсе» (машины люкс-класса), чтобы встретить нас на месте. Конечно, они не станут участвовать в сплочении коллектива. Нет, они будут сидеть на балконе, оглядывая сверху пейнтбольный парк, пить кофе и ненавидеть друг друга до самых кишок. – Пошли, – говорит Деймон и запихивает меня в автобус. Там осталось только два места, и они впереди. Деймон зарезервировал их стопкой планшетов для бумаг. Тайлер высовывается в проход и с сожалением пожимает плечами. Деймон отправил всем нам серию мейлов с инструкциями – в обед переодеться в какую-нибудь простую старую одежду, которую не жалко испортить. На мне облегающие джинсы и растянутая винтажная футболка с Элвисом. Раньше её носил мой отец. Толстый Элвис в комбинезоне с микрофоном у рта. Она свободно сползает с моего плеча. Я старалась подражать виду Кейт Мосс на музыкальном фестивале, когда меня увидел Деймон. Судя по его лицу, можно было заключить, что моя попытка окончилась полным и трагическим провалом. Тем не менее он задержал взгляд на изумрудно-зелёной лямке моего спортивного лифчика. Это я знаю точно. Сам Деймон тоже переоделся. Пока он, как продавец в магазине, аккуратнейшим образом складывал у себя на столе свою чёрную деловую рубашку, я поймала взглядом собственное отражение в стене по диагонали от Деймона: маска идиотского вожделения с отвисшей челюстью. Во-первых, Деймон был одет в джинсы – рваные и сильно заношенные, с пятнышками небесно-голубой краски. Когда он садился, штанины натягивались на бедрах. К этим джинсам у меня нет претензий. Затем, на нём футболка. Мягкий, полупротёртый хлопок растекается по торсу, когда Деймон нагибается. Бугры мышц, которые играют под этой футболкой… Рукава, очерчивающие мускулы, вызывают у меня… А от его плоского живота я… Кожа золотистая, как… – Могу я тебе чем-нибудь помочь? – Он оглаживает рукой футболку. Мои глаза скользят вслед за ней. Мне хочется положить эту футболку в миску и съесть её десертной ложечкой. – Никогда не думала, что ты наденешь… – Небрежным жестом я машу в сторону его сказочного торса. – Ты думала, я буду играть в пейнтбол в чём-нибудь от Хьюго Босс? (Hugo Boss - дорогая марка одежды) – Хьюго Босс? Это не они разработали нацистскую униформу? (они шили военную форму в 1930-40-х гг для немецкой армии) – Елена, клянусь… – Он закрывает глаза почти на целую минуту, пощипывает переносицу. Могу поспорить, он силится не рассмеяться или не закричать. Навожу на него взгляд, высовываю язык и произвожу звук: – Др-р-р-р-р… Он не раскалывается. Потерпев поражение, я поворачиваюсь и оглядываю спинки сидений, пока не нахожу лохматую голову Тайлера. Мы машем друг другу и делаем одинаковые лица, чтобы показать, как недовольны оба сидящими рядом с нами. Потом до меня доходит, что мои сиськи – в нескольких дюймах от головы Деймона Сальваторе, и сажусь нормально. – Ты и он? Это выглядит жалко. – Деймон раздражён. Его слова глубоко задевают меня. Жалко! Он уже называл меня жалкой! Мы совершили круг и вернулись ровно в то место, где нам комфортнее всего. Я размышляла, как будут складываться наши отношения после поцелуя, после слёз, боли в его глазах. Извинений. Тишины, которая заполняла с тех пор все дни. Судя по поведению Деймона, мы снова вернулись к ненависти, и я больше так не могу. Не могу продолжать в том же духе. Это слишком тяжело. То, что раньше происходило легко, как дыхание, теперь превратилось в тяжёлые бои. Я так устала. Мне от этого больно. – Конечно. Я жалкая. – Я смотрю на дорогу впереди, а тем временем начинается игра в гляделки, односторонняя. Я игнорирую его. Нас никто не видит, кроме женщины за рулём, но её внимание привлечено к ситуации на дороге, так что она нами не интересуется. – Печенька… – (Я не реагирую.) – Печенька… – Не знаю никого с таким именем. – Поиграй со мной минутку, – шепчет он прямо мне в ухо. Я поворачиваю к нему лицо и, стараясь не сбиться с дыхания, говорю: – Отдел кадров. Лицо Деймона так близко к моему, что я ощущаю вкус его дыхания, горячую мятную сладость. Различаю тонкие полосочки в его радужках, крошечные неожиданные сполохи жёлтого и зелёного. Но больше всего там голубых искр – много, как звёзд в галактиках. – Твои розы всё ещё живы? Есть ли что-то такое, чего не знает этот мужчина? Я стараюсь не замечать, что наши локти тихонько трутся один о другой. Локти не эрогенны. По крайней мере, я никогда не думала, что они могут такими быть. – От кого ты о них узнал? – Ну, всем известно, что Тайлер Локвуд – мужчина твоей мечты. Розы и всё такое прочее. Ланчи на двоих при свечах на офисной кухне. – Он смотрит на мои губы, и я их облизываю. Он смотрит на лямку моего лифчика, и я свожу колени. – Кто твой информатор? Глаза Деймона темнеют. Зрачок поглощает голубизну, и я вспоминаю его глаза в лифте. Глаза убийцы. Страстные. Полупомешанные. – Внутренний источник? Как у журналов для сбора сведений о знаменитостях? Ты разве знаменитость, Елена? – Мне непонятно, откуда такая осведомлённость. – Я проницательный. Я всё знаю. – Ты знаешь, что у меня в спальне стоят розы. Откуда? Читаешь язык тела? Мысли? Ты такой гадкий! Наверное, подсматривал за мной через окно с помощью телескопа. – Может, у меня квартира напротив твоей. – Тебе этого хотелось бы, лазутчик. – Я начинаю ощущать, как на спине выступают первые капельки пота. Если так, я, вероятно, сама готова посидеть в темноте, вооружившись биноклем. – Ну так что? Они живы? – Завяли. Мне пришлось выбросить их сегодня утром. Его ладонь скользит по моей руке – медленно, мягко. Она очень холодная. Я смотрю на лицо Деймона. Выражение хмурое по умолчанию. – Ты горячая. – Да, это всем известный факт, – говорю я с сарказмом и убираю руку. Автобус заворачивает за угол, и моё зрение затуманивает лёгкая волна головокружения, начинает подташнивать. До настоящей тошноты дело не доходит. Возможно, моё тело реагирует на стресс, вызванный подачей заявки на новую должность, поцелуем и убийственным блеском в глазах Деймона. – Ждёшь не дождёшься, когда тебя пристрелят? Я беру себя в руки и выдаю лучшую отповедь, на какую способна: – Я собираюсь уничтожить тебя. Игрой в ненависть. Ты против меня. Только так можно покончить с этим. – Верно! – резко бросает Деймон, поворачивается и встаёт на колени на своём сиденье, чтобы обратиться к коллегам. Все неохотно прерывают разговоры, и я чувствую – зреет бунт. Я тоже встаю на колени и машу рукой. Все улыбаются. Хороший маленький коп, всеми презираемый коп. Отмечаю, что гаминовцы сидят слева, а локвудцы – справа. – Сегодня у вас будет шесть сложных задач, – начинает Деймон. – Семь, если включить в список его, – говорю я и получаю в ответ несколько дешёвых смешков. Деймон хмуро косится на меня: – Шесть команд по четыре человека. Каждое новое задание вы будете выполнять в другой группе. Цель – познакомиться с коллегами в отличном от офисного окружении и в процессе активных действий. В командах вы должны выработать стратегию и первыми захватить флаг. – Лица остаются безучастными, и Деймон тяжко вздыхает. – Серьёзно? Никто из вас раньше не играл в пейнтбол? Вы будете пытаться захватить флаг, опередив команду-соперника. Основное правило – не стрелять в следящих за флагами. А также в лицо и в пах друг другу. Чёрт, это именно то, о чём я мечтала. – Клаус, Сайлас, Эмили, Эстер – вы будете судьями. Ваша задача – оценивать, как идёт игра, с удобной позиции рядом с флагом. Начисляйте людям очки, если хотите. Я немного удивлена. Трудно представить себе этих четверых перемещающими свои грузные, усталые, болящие, стареющие тела вдоль края пейнтбольной площадки. Клаус и Эстер, сознавая собственную важность, кивают друг другу, а Деймон тем временем передаёт назад четыре планшета. Мне хотелось бы, чтобы он обсудил всё это со мной. Сейчас он полностью контролирует ситуацию, и мне это не нравится. – По окончании игры мы соберёмся на смотровой площадке, выпьем кофе и обсудим, что узнали друг о друге за этот день. – С этими словами Деймон сползает обратно в кресло. – Есть вопросы? – Я поворачиваю голову туда-сюда; поднимаются несколько рук. – Нам дадут комбинезоны? Деймон бубнит себе под нос что-то вроде «грёбаные придурки». Я отвечаю экспромтом: – Вы все получите защитный костюм и шлем, который прикроет глаза и лицо. – Чувствую на бедре сквозь футболку вздох Деймона. – Да, – указываю я на вопрошающего, и Энди опускает руку. – Больно бьют пейнтбольные шарики? – Очень, – отвечает Деймон со своего места. – Помните, ребята, цель не в том, чтобы нанести вред друг другу. – Я бросаю взгляд на Деймона. – Не важно, как сильно вам этого хочется! – Вы двое будете на противоположных сторонах? – спрашивает кто-то с задних рядов, вызывая смех. Наша репутация ненавидящих друг друга, похоже, несколько вышла из-под контроля, и большей частью по моей вине. Я вечно отпускаю шуточки по поводу своей неприязни к Деймону. – Это придумано для того, чтобы мы сдружились. Мы все в разные моменты попадём в противоборствующие команды, будем то соперниками, то союзниками, как на работе. Даже мы с Деймоном сегодня будем заодно. В любом случае приз хорош! – Все выпрямляют спины и садятся прямо. – Приз, – громко прерывает меня Деймон со своего места, – дополнительный день к отпуску. Правда-правда – оплачиваемый отгул. Но вы должны его заработать, демонстрируя выдающийся вклад в успех своей команды. В автобусе поднимается гвалт голосов. Отгул. Увольнительная из тюрьмы. Пейнтбольный полигон расположен в маленьком сосновом лесочке. Почва под ногами пыльная и плотно утоптанная. Деревья – заморыши. Над головой, издавая зловещие крики, кружит ворона. Все собрались в неровный круг рядом с воротами. Парень в камуфляжном комбинезоне пейнтбольного полигона, как армейский сержант, картинно стоит рядом с Деймоном. Они одного роста, мускулистые, сложением похожи на матросов. Боевые товарищи, которые прошли через многие суровые «красочные битвы» в этой голой пустыне. Оба выжидательно смотрят на меня, и я понимаю, что тоже должна быть в авангарде. Деймон показывает, как надевать костюм и защитные приспособления. Все следят за ним с искренним интересом. Сержант Пейнтбол не задумываясь и с выработанным практикой терпением отвечает на череду глупых вопросов. Мы все получаем снаряжение – костюмы, шлемы, наколенники. Потом вооружаемся. Мы взрослые люди, а потому командный дух в коллективе создаем как профессионалы: несколько минут скачем по площадке, принимаем стрелковые позы, целясь друг в друга пейнтбольными пистолетами и сопровождая это звуковыми эффектами. Деймон и сержант Пейнтбол наблюдают за нами, как санитары в психбольнице. Аларик, недавний именинник, изображает, что скосил нас всех очередью. «Пиу, пиу, пиу, – нараспев произносит он своим мрачным баритоном. – Пиу, пиу». Я выбираюсь из зоны фальшивой перестрелки, ощущая себя слабой маленькой девочкой. А вдруг ситуация выйдет из-под контроля? Они все, гаминовцы и локвудцы, расшалятся до того, что сменят пейнтбольные пистолеты на АК-47. На лбу и над верхней губой у меня выступает пот, а с животом творится что-то неладное. Помада на губах смазалась и превратилась в бледно-розовые следы от фруктового льда на палочке, а волосы придавлены тяжелым шлемом. Какая элегантность! Какая грация! Придётся сильно постараться, чтобы пережить этот день. Джозетт машет мне рукой. Она стоит на наблюдательной площадке, одетая в кремовую полосатую рубашку и белые узкие, как сигареты, брючки; на голове у неё белый козырёк от солнца; она потягивает через соломинку диетическую колу. Только Джозетт могла одеться в белое для посещения пейнтбольного парка. Мистер Локвуд чем-то недоволен, сидит, руки скрещены на груди – лягушка-бык в хаки. – Хорошенько повеселитесь! – кричит Джо. – И помните, мы вас видим! Устрашающий окрик Большого Брата отзвучал в наших ушах (отсылка к книге Дж.Оруэлла «1984»), и мы начинаем. Деймон зачитывает составы первых команд, я оказываюсь в одной с ним. Мы выдвигаемся на поле брани с нашими товарищами – Мэтт и Аннабель. Двое гаминовцев, двое локвудцев. Наши противники выходят шеренгой, в том же соотношении. Деймон, наверное, подобрал так все команды. Надо было мне нарушить молчание в эту последнюю неделю и спросить у него, что он задумал, но неловкость, возникшая между нами, была непреодолима. К тому же моя идея корпоративного отдыха была полностью отвергнута, а настроение испорчено. Он похитил у меня инициативу и оказался способен чертовски здорово всё организовать. Но теперь я ощущаю, что воздух наполнен осязаемым восторгом. Ясно, моя блестящая идея теперь будет записана на счет достижений Деймона. Я такая идиотка. Замечаю Клауса с флагом. Он весело машет, зажав в зубах шариковую ручку, в руке – планшет, а на груди висит бинокль. Этот мужчина относится к своей мнимо важной работе с большой серьёзностью. – Какой у нас план, команда? – Противников я не вижу. – Будем держаться вместе или пойдем врассыпную? – Анабель сомневается. – Хмм, я бы сказала, что стоит держаться вместе, раз уж наша задача – сплочение коллектива. Я облокачиваюсь на тонкие сосновые ветки. Хочется вытереть лицо. В этом костюме так жарко, что я близка к обмороку. – Мы должны выбрать одного человека, который пойдёт добывать флаг, и защищать его, – предлагает Мэтт, и это неплохая мысль. – Мне нравится. Кто возьмёт это на себя? Аннабель и Мэтт косятся на Деймона, они явно его боятся. Почему-то шлем не выглядит на нем глупо. Руки в перчатках кажутся достаточно мощными, чтобы проломить стену. С него нужно сделать миниатюрную фигурку и продавать её в игрушечных магазинах маленьким мальчикам, склонным к агрессии. – Аннабель, – выносит приговор Деймон. – А если её подстрелят, мы пойдём за флагом так: Мэтт, я, а потом Елена. То есть в принципе меня вообще никто не прикрывает. Я пушечное мясо. Мы движемся шеренгой и прячемся в укрытии. Мэтт замечает мою возрастающую панику и по-доброму улыбается мне: – Мы позаботимся о тебе, Лена, не волнуйся. Почему-то мне ясно, что Деймон найдёт способ, как поиздеваться надо мной. Я выйду из этой переделки вся в синяках, избитая, заляпанная краской. И не смогу его подстрелить, пока не перейду в другую команду. Раздаётся гудок рожка, и я неловко карабкаюсь на четвереньках вверх по склону, поскальзываюсь на осыпающейся почве. Я выдвинулась вперед первой. В этом есть смысл, учитывая нашу стратегию. Разведаю путь. Меня же удобнее всего пустить в расход. Руки не выдерживают моего веса долго, и я распластываюсь на животе. Аннабель выбегает вперёд меня, она работает конечностями, как мельница, и не применяет никаких стратегических хитростей. Я встаю на колени и пытаюсь окликнуть её. Меня хватает за икру и тащит назад чья-то рука. Наконец Деймон плюхается на землю рядом со мной, в руке у него пистолет. Он собирается придавить меня к земле. – Не тронь! – шиплю я. – Получишь выстрел в лицо, если будешь так высовываться. – Почему тогда ты мне этого не позволил? Рука Деймона опускается на мою поясницу и крепко пришпиливает к земле. В мыслях признаюсь себе, что тяжесть его руки приятна. Слои ткани между нашей кожей начинают нагреваться. – Что с тобой творится? – Ничего не творится. – Я пытаюсь вывернуться и отползти. – Ты выглядишь ужасно. – Спасибо. Мы должны прикрывать Аннабель. – Я приподнимаю голову и вижу, как она неловко петляет среди тонких сосновых стволов у всех на виду. Мэтт галантно скачет вслед за ней. Флаг – это какой-то оранжевый обрывок ткани, который маячит вдали. Я поднимаюсь на ноги и бегу, Деймон – сзади. Падаю за валун и замечаю Кола из команды противника. Поднимаю пистолет и делаю несколько выстрелов. Задеваю его плечо. Он разочарованно ахает и уходит. Смотрю на Деймона, тот впечатлён, но не слишком сильно. – Чертовка! Аннабель скрылась из виду. Воздух наполнен треском, хлопками и криками боли. Совершив несколько коротких перебежек, нахожу Мэтта. Он стоит на одном колене и пытается зашнуровать ботинок. На груди у него – большое пятно краски. – Ох, Мэтт! Он глядит на меня усталыми глазами ветерана вьетнамской войны, который знает, что вот-вот умрёт, кровь фонтаном хлещет из глубокой раны в животе. Раненый хватает меня за коленку: – Спаси её. Видно, Мэтт насмотрелся боевиков, но обо мне можно сказать то же самое, судя по тому, как раздувает меня изнутри чувство ответственности и желание встать на защиту. Я спасу Анну. – Схожу за колой, – говорит мне Мэтт, разрушая этот возвышенный момент. Бегу дальше. Дышу часто, очки слегка запотели. Слышу треск и прыгаю за пирамиду из бочек, в которую барабанной дробью стучат пули. Оглядываю себя. На мне пока ничего. Полагаю, я бы почувствовала. Проверяю заднюю поверхность ног. – Чисто, – говорит Деймон. Я смотрю на него через плечо. Он присел за большим пнём неподалеку. Держит свой пистолет, как профи, стволом в небо. Пытаюсь скопировать его и едва не роняю оружие. – Дура! – В его комментариях нет необходимости. Должно быть, у него сильные запястья. – Заткнись! Анна укрылась за тоненьким суицидальным деревцем. Я вижу, как она целится и подстреливает Джереми из противоположной команды. Издаю радостный визг, она оборачивается и показывает мне поднятый вверх большой палец. Широко улыбается и машет, чтоб я двигалась вперед. Флаг трепещет на ветру ярдах в тридцати. Вдруг Аннабель получает выстрел в спину и вскрикивает от боли. Мне не нужно смотреть на Деймона. Я и без того знаю, что он укоризненно качает головой. – Давай выбирайся оттуда. Я тебя прикрою. Мы с тобой остались вдвоем, только ты и я, приятель. Опыт прежде красоты. – Отлично! Я покойник. – Деймон быстро перескакивает к моему укрытию за бочками и перезаряжает оружие, оглядываясь через плечо. – Твои родители были военными? Это многое бы объяснило. Жёсткость в поведении, резкую, безличную манеру общения. Пристрастие к правилам и последовательным действиям. Аккуратность и экономность во всём, что он делает. Сейчас у него мало друзей, и он не способен заводить новых. Могу поспорить, его родители часто бывали в заграничных командировках. От его идеально застеленной кровати четвертаки отскакивают (Легенда гласит, что в американской армии сержанты проверяют, как застланы кровати новобранцев, бросая на них монеты в четверть доллара. Идеал – кровать, застланная так плотно, что четвертак от неё отскакивает). – Нет, – отвечает Деймон, проверяя мой пистолет. – Они врачи. Хирурги. Ну, то есть были. – Они умерли? Ты… сирота? – Я – кто? Они на пенсии. Живы-здоровы. – Хм… Ты здешний? – Кончик дула моего пистолета упирается в землю. Я устала. Надеюсь, меня подстрелят. Мне нужен отдых. – В этом городе живём только мы с братом. – Деймон хмурится, глядя на меня, и постукивает своим пистолетом по моему. – Подними оружие. – Так вас двое? Господи, помоги! Я пытаюсь послушно выполнить приказание, но руки у меня как ватные. – Тебе будет приятно узнать, что мы совсем не похожи. – Ты часто с ним видишься? – Нет. – Деймон оценивает обстановку впереди. – Почему? – Тебя это не касается. Ну и дела! В отдалении я вижу Тайлера. Он крадётся от дерева к дереву – участвует в перестрелке двух других команд. Между нами – разделительная верёвка. Я машу ему, он в ответ поднимает вверх руку, расплываясь в улыбке. Деймон вскидывает оружие и со снайперской точностью дважды стреляет ему сзади в бедро, после чего насмешливо фыркает. – К чему это? Я не против вас! – кричит Тайлер. Он зовёт судью и возвращается к игре, на этот раз слегка прихрамывая. – Зачем ты так, Деймон? Это неспортивно. Мы начинаем двигаться вперёд. Деймон низко пригибается и с удивительной лёгкостью увиливает от града пуль, отпихивая меня за дерево. Флаг болтается рядом, но нам противостоят ещё двое соперников. – Тихо, – в унисон шипим мы друг на друга и переглядываемся. Худшего места для начала игры «в гляделки», чем разгар пейнтбольной перестрелки, не придумаешь. Для того чтобы нормально смотреть на него, мне приходится сдвинуть на затылок и прислонить к дереву шлем. Глаза у Деймона невиданного цвета: голубо-зелёно-фиолетового. Они наэлектризованы азартом битвы. Он оглядывается, чтобы проверить обстановку сзади, и хмурит брови. Как мне удаётся сохранять самообладание под этим огненным взглядом? Мы прижались друг к другу. Кожа моя мгновенно становится гиперчувствительной. Стоит скосить глаза – и боковым зрением я вижу выпуклую линию его накачанных рук. Сердце сбивается с ритма при воспоминании о его прикосновении к моему лицу, как он держал его в ладонях и приподнял мой подбородок, чтобы слиться с моими губами. Как он пробовал меня на вкус, будто изысканную сласть. Он смотрит на мой рот, и я понимаю, что в его мыслях то же самое.