Не свой

Непонимание. Неверие. Усталость. Опустошение. День дарит полный спектр эмоций, и Саня теряется в том, что же он на самом деле чувствует. Окончание «смены» способствует долгим размышлениям о произошедшем, а вот Илья Александрович, без стука и приглашения заходящий в комнату, этому явно не способствует. — Неплохо поработал, Сашенька, быстро успехи делаешь. Как думаешь, что успел отработать? Саня не отвечает, только закрывает лицо руками, запоздало надеясь, что разговора можно избежать. Мысли бесконечной каруселью кружатся в голове, как вертолёты перед глазами после неудачной пьянки, от них тошнит, и хочется поскорее смыть все последствия чем-то похолодней или чем-то покрепче. Когда он чувствует, как кровать рядом проминается под весом чужого тела, по спине пробегает неприятный холодок, а сам парень неосознанно поджимает ноги к груди, скрючиваясь в позу эмбриона, надеясь спрятаться от всего как улитка или рак-отшельник, забивающиеся в прочный домик-панцирь. — Так и не ответишь? Цифры тебе, Сашенька, пока в голову не ударили, не чувствуешь ещё себе цену. А цена-то у всего своя… — Илья Александрович неоднозначно кладёт руку на чужое бедро, слегка поглаживая бледную кожу пальцами, — Да, цена есть у всего. Контракт ты отработаешь, а что потом? — Съебусь куда подальше и забуду всё как страшный сон, — с неожиданной для самого себя агрессией отвечает Саня, резко дёргаясь и пытаясь сбросить руку со своей ноги. Илья смеётся. Илья хмурится. Илья бьёт по чужому лицу наотмашь. — Господи, какой ты всё-таки наивный. Неужели ты думаешь, что такой эпизод твоей биографии нигде не всплывёт? Я ведь об этом позабочусь. Но ты ведь не хочешь этого, правда? — Не хочу… — тихо отвечает Саня, по правде говоря, уже давно не понимая, что от него ждут и что его ждёт. — Вот и молодец. Но молчание и неразглашение тоже придётся отрабатывать, сам понимаешь, — продолжает мужчина, настойчиво ведя рукой выше по бедру и загадочно улыбаясь, — ты, кажется, говорил, что будешь послушным мальчиком, не так ли? Кажется, ты наврал. Илья снова ударяет испуганного парня, который старается сжаться до размеров точки и избежать неизбежного, но вместо этого только ощущает следующий удар, изо всех сил стараясь сдержать слёзы, предательски подступающие к горлу и выдающие, что за мнимым спокойствием скрывается только страх и бессилие. — Что, не нравится? — со смехом говорит Илья, продолжая без особой на то причины, бессовестно водить руками по чужому телу, периодически награждая ударами парня, замеревшего от животного страха, который не в силах ни оказать сопротивление, ни уйти. Слёзы перестают сдерживаться, когда мужчина снимает с себя небрежно завязанный галстук и, схватив за горло, заталкивает его Сане в рот, а за ним вынимает из брюк ремень и грубо притягивает парня ближе к себе, перехватывая руки за спиной. Тот, будто бы наконец опомнившись, начинает брыкаться и старается ударить Илью ногами, но мужчина, в свою очередь, абсолютно игнорирует эти попытки спасения. Устроив парня лежать животом на своих коленях, утыкает его лицом во всё ещё белоснежные простыни, а сам методично ударяет ремнём по чужим ягодицам, пока те не переходят от белого к розовому, от розового к красному, от красного к гематомно-лиловому. Руки оказываются связаны за спиной всё тем же ремнём, а Илья, ещё раз ударив по ягодице парня рукой, плюёт куда-то между ними, даже не удосужившись взять смазку, которая так и лежит на кровати рядом. — Ну что, побудешь хорошим мальчиком? Ну же, порадуй папочку, — Илья не ждёт ответа, да и стал бы считаться с ним в любом случае. Он не предупреждает, не даёт привыкнуть и, в общем-то, совершенно не интересуется парнем под ним. Сане больно, больно до ломоты в конечностях, больно до опухающих от слёз глаз, больно до всхлипов и скулёжа, теряющихся в чужих стонах. Илье нравится. Илья грубо и ритмично втрахивает уже безучастное тело в кровать. Илья самодовольно стонет и, вцепившись руками в чужую, собственноручно исцарапанную спину, кончает внутрь. Илье охуенно. Саше не нравится. Саша не кончил. У Саши от этих издевательств даже не встал. Саше хуёво. — Рабочий день окончен, можешь съёбываться, или что ты там планировал, — Илья Александрович без лишних объяснений встаёт, как ни в чём не бывало оправляет пиджак и застёгивает ремень, тут же выходя из помещения и оставляя Саню беззвучно рыдать в темноте комнаты. А Саня не находит в себе силы даже встать, в истерике думая, почему он не смог дать отпор и почему он сейчас чувствует себя так, как будто его растоптали и кинули доживать куда-то за плинтус, хороня там же заживо.