Только не бойся: дракон и тигр

В зале висела мертвая тишина. Тихо отсчитывали секунды большие часы над входной дверью, за окнами слышались звуки самого центра оживленного города. Никто не хотел рушить нависшее тяжёлой тучей молчание. Не удивительно: в нынешней ситуации подумать явно было над чем. Даже Коко, в ожидании своего начальства обычно упорно печатающий что-то на своём компьютере, сейчас, откинувшись на спинку стула, молча глядел перед собой. Всё из-за Майки. Вернее, всё из-за этой девки – черт бы её побрал – Сенджу. Никто из членов Свастики не получал столько внимания от Манджиро, сколько получала она, и это ужасно раздражало. Раздражало тем, что от этих обстоятельств теперь были зависимы все они. Безусловно, им было жаль бедняжку. Акаши младшая являлась неплохим человеком и отличным бойцом, к тому же ещё и девушкой, но она не смогла постоять за себя. Теперь страдает каждый и это не было чем-то справедливым. Хотя, им ли судить? Дверь наконец распахнулась и в помещение, в сопровождении несменной охраны, вошёл тот, чей взгляд они упорно старались избегать. Не зря. С его приходом комната наполнилась стойким ощущением тревоги и тихой ярости. Последние четыре дня, с тех пор, как Сенджу выписали, он был настолько мрачен, что, казалось, готов был убивать. Рядом с ним шёл не менее мрачный Харучиё. Все присутствующие поприветствовали Майки и расселись по диванам, молчаливо ожидая новостей. — Санзу, — даже не посмотрев на того, к кому обращался, Манджиро развалился в кресле, оттягивая удушающий галстук, — говоришь ты. — Завтра выходим на охоту, — он в свою очередь поднял со стола стакан воды и отпил, чтобы прочистить горло, — ублюдок Китано состоял в маленькой группировке после ухода из Брахманов. За одну крысу будут отвечать они все. Харучиё не часто можно было увидеть настолько серьёзным. Он частенько был в компании братьев Хайтани, они пили, это перетекало в потасовку, он нередко был зол, в том числе и на сестру, но сейчас что-то в нём поменялось. Не так существенно, но вполне заметно; это немного удручало. Всё шло не по протоптанной дороге, а в их деле это было серьёзной угрозой. — А стоит ли... — Стоит, — Харучиё резко оборвал фразу Какучё, понимая, к чему тот ведёт. Такеоми отрешенно наблюдал за всем со стороны, выкуривая вторую или третью сигарету за вечер, — сбор в половину пятого на станции Нумабукуро. — Коко и Такеоми остаются, — сказал Майки, — там не нужны будут дипломаты. У нас есть ещё некоторые дела, связанные с Фэн Яном, работайте над этим. Эти слова служили окончанием темы, связанной с завтрашними событиями. Все разошлись по углам, разговаривая о своём.

***

В его квартире снова было тихо и холодно. Темнота, полностью поглотившая комнату со все той же дорогущей, но настолько бесполезной мебелью, казалось, не рассеивалась вообще. Майки не пытался вспомнить, как давно он последний раз включал здесь свет. После того, что случилось с Сенджу, он старался не возвращаться домой лишний раз, ночуя в штабах или отелях, как получится. Всё из-за воспоминаний. Она была везде: заходя на кухню, он слышал эхо её смеха. Стоило лечь в постель и фантомное тепло её маленького, на вид хрупкого тела неприятно обволакивало, давя на грудь. Он даже не заметил, когда стал таким мягкотелым. Из-за того, что её теперь не было рядом. Мужчина ненавидел терять то, что уже принадлежало ему, но прекрасно понимал, что даже если он силком затащит Сенджу обратно под свое крыло, это окончательно разрушит всё. Пускай небольшая, но надежда у него ещё имелась, и это не давало окончательно выйти из себя, уничтожив всё вокруг. Несмотря на это, мерзкое чувство пустоты с каждым днём возвращалось стремительнее. Он все ещё помнил, насколько паршиво было до того, как он увидел её. Он множество раз задумывался о том, что, раз уж ушли все, то и ему пора бы умереть, но он не мог позволить себе этого. И когда ему на глаза попалась Сенджу, очень резкая для девушки своего возраста и настолько красивая – это сложно было не признать – он понял, что хочет завладеть ею. Обычное желание для Сано Манджиро. Как бойцом, как прекрасным телом, как нестандартным разумом – ему хотелось управлять всем этим. И, неожиданно для него самого, желание владеть переросло в необузданное рвение защищать и любить. Он не был глуп, конечно же, но осознал это только тогда, когда Такеоми рассказывал ему, что она, хвала небесам, жива и будет жить дальше. Он наотрез отказался говорить, в каком она была состоянии, и Майки предполагал, что это являлось мерой предосторожности. Блондин не особо раздумывал, предлагая Сенджу помолвку. Когда всё было на грани краха, ему не хотелось больше терять время. Это было понятно ему, как человеку, и без того упустившему слишком много. Но его предложение, само собой, было отклонено, что вызвало бурные эмоции. Более того, когда Такеоми рассказал ему о том, что, по её откровениям, ей очень не хватает Китано, той самой мрази, которая сделала с ней всё это, Майки не знал, куда деть себя от ярости. Он очень жалел, что Акаши застрелил Минота. Ему до безумия хотелось разодрать на куски этого выродка, оторвать все его конечности, медленно натирать рваные раны перцем. Выколоть ему глаза и заставить раскаяться за всё, что он сотворил с Сенджу. Каждый раз, думая об этом, Майки чувствовал, как вскипает его кровь. Гнев настойчиво сдавливал горло и чувство беспомощности лишь усиливало его бессильные метания. Всесильный Манджиро, король преступного мира, тот, под кем лежит весь Токио – кто бы знал, что он окажется таким беспомощным. Было уже довольно поздно, когда звенящую тишину его квартиры разрезал звонок в дверь. Сколько время? Он будто провалился сквозь пространство в свой бездонный тёмный мирок, из которого до этого так старательно выбирался. Мужчина сел на кровати, когда услышал второй настойчивый звонок. Он точно знал, кто стоит за дверью. Так поздно к нему приходил только Харучиё. Медленно поднявшись, размяв шею, он вышел в коридор и отворил дверь. — Я пришёл поговорить, — не теряя времени, Санзу сразу прошёл на кухню. Никаких формальностей, кажется, он был настроен достаточно серьёзно, — это касается Сенджу. От его слов Майки незаметно вздрогнул. На лице на секунду отразилось смятение, но оно тут же сменилось привычной маской безразличия. Благо, он стоял спиной к гостю. — Говори. Он так же прошёл на кухню, вальяжно разваливаясь на диване. Харучиё никогда не отличался мягким словом. И этот раз не был исключением. — Она хочет официально уйти из Канто Манджи. На сей раз его непоколебимое спокойствие дало трещину при постороннем человеке. Зрачки заметно сузились, кулаки сжались до той степени, что костяшки побелели. Этого вполне можно было ожидать. Этого мог ожидать кто угодно, но не он. Не Манджиро. Ведь мужчина искренне верил в рассудительность Сенджу. Почему-то ему всегда казалось, что даже несмотря на то, что произошло, она всегда будет рядом с ним, по её воле или нет. Даже если он сделал бы всё, чтобы она окончательно возненавидела его. Потому что этого хотел Сано Манджиро. Нет, он не собирался отпускать её так просто. Ни за что. — Я пытался отговорить её, но она не слушает меня, как и Такеоми. У неё окончательно мозги поплыли, — было видно, как Харучиё нервничает. На скулах играли желваки, пальцы так же сжимались в кулаки. Из-за присутствия в комнате Майки становилось ещё хуже. Тот был слишком зол, это буквально ощущалось кожей, — я даже, блять, не знаю, к чему это может привести теперь. Возможно, нужно дать ей время или что-то вроде этого. — Жди меня в машине, — низко прохрипел блондин, поднимаясь с дивана. Санзу ждал этой фразы. Он искренне не хотел её услышать, но он ждал. Потому что это Майки. Он берёт то, что ему нужно, несмотря ни на что. Хотелось лично убить сестру за то, что когда-то она попалась на глаза такому человеку, как он, но сейчас не оставалось ничего, кроме тяжёлых вздохов и беспрекословного подчинения. Харучиё почти уверовал, когда они поднимались на лифте к нужному этажу. Он сомневался, что Майки может думать рационально сейчас, с того момента, как они выехали, он выглядел всё так же озлобленно. Конечно, Санзу мог бы отказаться вести его на встречу с сестрой. А мог бы? Кажется, это только ухудшило бы положение, до Кавараги-то он в любом случае добрался бы, рано или поздно. Немного успокаивал тот факт, что помимо Сенджу дома должен был находиться Такеоми. Старший брат мог в определённой степени повлиять на босса, всё же, язык у него не дурной, да и мудрости побольше. Но он понимал, что в случае чего не поможет никто. Оставалось надеяться на благоразумие и остатки чувств. Или молиться. Дверь открыл Такеоми. Вид у него был обычный, но глаза выдавали тревожность. Манджиро сразу заметил за спиной мужчины, в коридоре, причину своего визита. В ней почти ничего не изменилось, кроме многочисленных бинтов по всему телу, излишней худобы и болезненного вида. Это злило ещё больше, но внешне Майки оставался холоден. Она смотрела на него взволновано и серьёзно, как смотрят на кого-то перед дракой. Кажется, она не бросалась словами просто так и действительно готовилась к его приезду. — Выйдите, — сухо произнёс он, проходя вглубь квартиры. — Майки... — начал Такеоми, но был прерван повторным приказом уйти за дверь. Сенджу попятилась, когда они остались наедине. Она не старалась спрятать взгляд, но явно боялась его присутствия. — Хочешь уйти? — Ты удивлён? — её голос немного подрагивал. — Что он сделал с тобой? Я воспринимал тебя как сильного человека, но в итоге твоё поведение оказалось обычной показухой? — он не мог говорить вежливо. Конечно, он не считал её слабой, за него говорила его сущность. Девушка нахмурилась. — Это не твоё дело, Майки. — Ты будешь говорить мне, что меня касается, а что нет? — он подошёл почти вплотную, не давай ей возможности отходить дальше. Их положение больше походило на загнанную в угол добычу и хищного зверя, готовящегося поглотить её, — если я спросил, ты обязана ответить. — Я хочу уйти. Ты не отпустишь меня? — она дрожала. Когда Сенджу смотрела на него исподлобья, он явно увидел в её глазах, помимо страха и боли, ненависть. Мужчина старался не касаться её. Каким бы сильным не был его гнев, он поклялся, что не будет мучить её тело ещё сильнее, чем это сделали до него. Она говорила тихо и выглядела жалко. Он чувствовал полный контроль над ней, но в то же время видел, что она буквально ускользает сквозь его пальцы. — Я в любом случае не отпущу тебя. Ты никуда не уйдёшь из Свастики, — он едва ли сдерживался, повышая голос. Её лицо было слишком близко, он не мог не увидеть выступивших на глаза слез. Она прикусила губу, чтобы не расплакаться прямо здесь. Как ребёнок. Никто из них не думал о своих словах и действиях, будто в один момент всё пошло по наклонной. — Я готова заплатить. Сколько нужно, чтобы уйти? Я знаю, что это возможно, некоторые люди делали так! — она начала заламывать пальцы и трястись. Врач сказал, что ей необходим покой, но сейчас это, честно говоря, волновало меньше всего. — Решила откупиться? — он оскалился, — хорошо, милая. Ты знаешь очень много, поэтому стоишь соответствующе. Сумма, которую он озвучил, была слишком велика, чтобы она могла осилить. Даже с помощью братьев, впахивая на Майки на протяжении нескольких лет, ей вряд ли удалось бы собрать. И она была готова к такому. Когда просила Харучиё передать её слова Майки, в ней теплилась надежда на то, что с его уст Манджиро воспримет всё спокойнее. Она ошибалась. Всё из-за него. Всё из-за Манджиро. Она помнила, что он не настолько привязался к ней, так почему сейчас он ведёт себя так? Слёзы уже во всю стекали по щекам, ноги подгибались. Она закрыла глаза ладонью, а второй рукой вцепилась в стоящий рядом стул. Пыл Майки поубавился от такой картины. Честно, ему до безумия хотелось сгрести её в объятия и почувствовать наконец то тепло, без которого он уже не может жить. Хотел стереть слезы с её лица, потому что видеть их было больно. Расцеловать её, заставить снова спать рядом, смеяться и злиться. В квартире стало тихо. Слышались только редкие всхлипы Сенджу и его тяжёлое дыхание. Наконец, он отошёл от неё. Ему не хотелось видеть её сейчас. Слишком сложно было сдерживаться. Крепко сжимая кулаки, он молча развернулся и ушёл к двери, за которой наверняка нервно курил Такеоми и расхаживал туда-обратно Санзу. Манджиро не собирался сдаваться, хотя бы из-за того, что поклялся вернуть её обратно к себе.